Час "Д" - Юлия Фирсанова

Разобравшись с нарядом Рэнда, который не смог скрыть недовольства, но, послушный совету Елены, бурно возмущаться из-за «пончо» не стал, дабы не пугать и без того нервных служителей Доримана, жрецы приодели и Мирей в точно такое же мешковатое убожество.

Тщетно пытаясь придать физиономиям хоть каплю потерянного в прямом столкновении с чудесами достоинства, жрецы повели заключенных по коридору, стараясь не использовать грубой физической силы. С одной стороны, механическое выполнение обязанностей должно было помочь мужчинам успокоиться, но с другой, они все еще продолжали мучительно соображать, кем являются узники — обреченными на «очищение» грешниками или глашатаями воли божества, избранными самим Дориманом. Отсюда истекало и недоумение стражей касательно своих изначально диаметрально противоположенных ролей: стражи проклятых или почетного эскорта избранных.

Замкнувшись в гордое, полное достоинства молчание, Рэнд и Мирей, ставшие после чистки Лукаса гораздо более симпатичными смертниками, шествовали, насколько получалось шествовать в рубище и с кандалами на руках, между жрецами.

— Нам пора, мадемуазель, — когда «обреченных» подвели к лестнице, заметил мосье Д» Агар и предложил Эльке руку.

— Ага, ЧАС «Д» близится, а нас все нет, просто безобразие какое-то, — согласилась с улыбкой девушка.

— А почему Час «Д»? — выгнул бровь Лукас.

— Ну время явления драконов, а Час «Д» — условное название, чтобы враг не догадался, — гордо объяснила Елена.

— О! — «уважительно» кивнул маг.

— А то! — вздернула носик шутница.

Элька, вновь приодетая по мрачному Дорим-Аверонскому стилю под надзором Гала, подмигнула мосье, подобрала подол черного платья с кружевным стоячим воротником и вложила руку в ладонь провожатого.

Глава 15. Представление богов. Кульминация

В столице уже рассвело. Яркие рассветные краски убрали хмурый сдержанный город в столь радостное золото солнца, словно светило тоже решило отметить День Сошествия Доримана у себя в небесной выси. Улицы города, а особенно площадь Костров полнились радостно гомонящим народом. Люди везде одинаковы, даже если они кельмитор, и праздник, пусть самый религиозный, всегда остается для них поводом отдохнуть и поразвлечься на славу. Вот только понятие развлечение варьируется от мира к миру.

Элька и Лукас перенеслись на площадь Костров прямо к архижрецу. Суровый мужчина, прямой как струна, восседал на одном из немногих жестких стульев, установленных на длинной платформе под навесом из черной ткани рядом с высоким креслом, где замер затянутый в черное одеяние со скромным шитьем Шарль. Нацепив на себя маску величественного равнодушия и расположив руки на широких резных подлокотниках, парень изо всех сил старался блюсти королевское достоинство. Король пытался скрыть радостное нетерпение, переполнявшее все его юное существо. Высоким дворянам и верхушке жречества, чьим долгом было присутствовать на подобных мероприятиях, стулья не полагались. Сливки общества теснились чуть ниже и по бокам на узких деревянных скамьях. Похоже, об удобстве облеченных властью зрителей в религиозный праздник никто особенно печься не собирался. Достаточно и того, что им организовали сидячие места на возвышении, тогда как охочий до зрелищ простой народ толкался и бурлил на площади, словно в громадном котле, предвкушая кровавое развлечение, и пока разглядывал типов на платформе, обмениваясь впечатлениями и сплетнями.

— Приветствую архижреца и его королевское величество в благословенный для вашего мира день, — вежливо поздоровался Лукас, изображая один из своих малых поклонов, и присел на ненавистно жесткий, как камни из ущелья драконов, стул. У мага зачесались руки от непереносимого желания вызвать маленькую шаровую молнию и спалить проклятый предмет мебели дотла, сославшись на снизошедшее божественное вдохновение.

— Благословение на вас, посланцы богов, — милостиво кивнул Авандус, пребывая в прекрасном настроении. По случаю великого праздника жрец облачился в рясу глубокого, просто супер черного цвета. «Не мужчина, а черная дыра на ножках», — невольно подумалось Елене. Предупрежденный о появлении посланцев богов на «мероприятии» народ замолол языками с новой силой, даже дворяне, стараясь держаться в рамках приличий, нет-нет, да и бросали любопытные взоры на вызывающе оливковый камзол Лукаса и соблазнительно короткую юбку его спутницы, из-под которой выглядывали лодыжки.

— Привет, архижрец Вантуз, король Шарль, — бодро поздоровалась в свой черед Элька и украдкой подмигнула юноше.

— Авандус меня именуют, чадо, — в очередной раз процедил поправку помрачневший жрец, слегка дернувшись.

Но Элька, уже не слушая его, передвинула один из стульев поближе к королевскому креслу, села и защебетала:

— У вас тут сегодня, Лукас сказал, любопытное зрелище намечается. В моем мире когда-то тоже людей на костер таскали, только давно, в темные века, весь генофонд нескольких наций повывели, таких красоток палили, в ведовстве обвинив. А за что? Ведьмы не блохи, товар штучный, редко-редко настоящая в мир является, значит, других бедолаг зазря жгли. Одна кого подлечила, где лекарь дипломированный не справился, другая с каким-то козлом похотливым перепихнуться отказалась, от третьей родичи избавиться захотели, домик четвертой завистнику приглянулся, а церковники и рады стараться. И покатило…. Потом-то, конечно, лет через пятьсот, церковь извиняться начала, дескать, ошиблись, были введены в заблуждение, поддались на провокации. А толку-то? Сожженных не воскресишь! Так что, мне тут сегодня посидеть вместо Гала — как на уроке истории мира побывать. Вы, правда, оборотней жечь собираетесь, но ничего, это тоже интересно.

— В наших деяниях ошибки не мыслимы, госпожа, ибо сам Дориман подал знак, по которому мы уличаем грешников. Но не все вы сегодня в сборе? — с трудом прорвавшись сквозь бесконечный поток слов девушки, не без скрытого раздражения спросил жрец, до появления Эльки пребывавший в благостном настроении в предвкушении своей великолепной речи перед народом и ритуала окончательного очищения. Эта не с меру языкастая легкомысленная девица за время недолгих встреч показалась архижрецу настоящим проклятием, способным походя устроить брожение в умах.

— Нашего друга призвал иной, высший долг, — высокопарно ответствовал Лукас, и Элька в очередной раз молча восхитилась тем, как ловко соврал маг, не сказав при этом ни слова неправды.

— Все мы слуги своего долга. Что, как не долг, должно вести нас по жизни? Прихоти, желания, мечты — это все тщета, искушения, только долг служения указывает верную дорогу и уберегает от неверных шагов, — не менее возвышенно согласился жрец и пустился в длительные нравоучительные рассуждения о сути долга.