Кетополис: Киты и броненосцы - Грэй Грин

Легкие горели, ноги тряслись и подгибались, а удары и пинки становились все более злыми и частыми. Упорство жертвы, не желающей свалиться к ногам загонщиков, начинало злить «быков», тем более что и сами они понемногу стали задыхаться. Если бы не упрямство Мозгй, не желавшего уронить свой авторитет и первым прекратить игру, они давно бы свалили чистенького и взялись за него всерьез. Но вожак не останавливался – в надежде, что аристо сломается с минуты на минуту.

Наконец, не выдержав, он сделал подсечку, и де ла Коста рухнул вперед, выставив перед собой растопыренную пятерню и увлекая за собой морлочку.

– Опа! – удивленно-радостно прозвучало впереди, и дорогу шайке Мозгй перегородила еще одна компания.

Гораздо более пьяная и чуть менее многочисленная, но, судя по занервничавшим «быкам», куда более агрессивная.

– Дурак ты, Мозга́, – упавшим голосом шикнул мелкий. – Это ж заводские, «прессы», ядрена китиха! И вон, кажись, сам Бирманец… Во влипли!

«Прессы» подваливали с той же нарочитой небрежностью, как до этого вышагивали по улице сами «быки». Впереди с важным видом дефилировал чересчур ухоженный и холеный для заводского работяги типчик с тросточкой в руках.

– Парни, вы нахалы, – вполне дружелюбно сообщил он притихшим «быкам». – Без зазрения совести развлекаетесь на нашей территории. Что за дурацкая затея? Чтобы здесь появляться, положено сначала спрашивать нашего разрешения.

– Отвали, Энцо! Мы тут нашли пташек, сейчас приласкаем их, тогда и уйдем.

Мозга пытался придать своему голосу твердости, а сам то и дело косился на стоявшего позади заводилы «прессов» мрачного здоровяка с длиннющими усами, отпущенными на бирманский манер. Тот с деланым безразличием смотрел поверх «быков».

Его правая рука недвусмысленно застыла в кармане, а в том, что Бирманец вооружен, сомневаться не приходилось.

Энцо осклабился и положил тросточку себе на плечо.

– Отвалить? О! Кого-то стоит поучить манерам…

Явно назревало побоище, в котором скованные наручниками аристократ и морлочка должны были стать если не трофеем, достающимся победителям, то просто случайными жертвами.

– Бирманец, засекай минуту! – скомандовал Энцо.

Усатый с деловитой неторопливостью извлек из кармана… нет, не часы – огромный складной нож, живо напомнивший Артуро старые добрые испанские навахи. Широкое лезвие хищным клыком нацелилось в живот Мозги. В другой руке Бирманца появился на удивление красивый хронометр. Не иначе, отобрал у такого, как я, с тоской подумал де ла Коста.

С резким щелчком отскочила крышка и заиграла мелодия. «“А нарвал трубит о гибели”, – узнал Артуро. – Надо же».

Он, наконец, перевернулся и встал на четвереньки. Морлочка застыла, прижавшись спиной к его боку и тяжело дыша. Он медленно поднялся, дернул за цепочку, заставил девушку встать.

– Это… парни… вы не серчайте. Миром разойдемся. – буркнул кто-то за спиной Мозгй.

«Быки» попятились, оставляя вожака один на один с «прессами». Сообразив, что дружки сдают поле боя, тот скривился от отвращения и тоже отступил, буркнув только:

– Еще пересечемся.

Заводские ответили звучным гоготом, а секунду спустя и думать забыли об убегающих «быках» – молодой аристократ и его спутница приковали к себе их недоброе внимание.

– А кто это у нас тут такой сладенький? – запел Энцо, сделавшись вдруг до невозможного похожим на вожака «быков». – Ой! Никак настоящий аристократ! Уж не герцог ли? Ваше сиятельство, да как же вас угораздило забрести в нашу клоаку?

– Смотри, подземная! Пиявка! Крыса на свободе!

Дальше все пошло, как при встрече с «быками».

Артуро попытался что-то сказать и тут же крепко получил по лицу, рот наполнился солонью. Морлочку «прессы» начали дергать и толкать друг на друга.

– Не крыса и не пиявка, не-ет, – пел заводила. – Полюбуйтесь, до чего хороша! До чего грациозна! Благородный цвет кожи! А какие глаза! Что морщитесь, господа заводские, или не нравится?

Еще удар, еще.

В голове Артуро помутилось. Кто-то обошел его сзади и пнул под колени, вынудив опуститься в грязь. Это было встречено восторженным гоготом. Благородный аристократ, стоящий на коленях перед простыми мастеровыми, – сцена пришлась по нраву. Один из «прессов» царственным жестом протянул руку: мол, целуй, голубая кровь, аристо, китовая отрыжка.

Закончилось все совершенно неожиданно.

Мрачный Бирманец спрятал и нож и часы, неожиданно растолкал дружков и, оказавшись лицом к лицу с морлочкой, уставился на нее в упор. Опаловые глаза встретили тяжелый взгляд с безразличной покорностью. И в позе, и в выражении лица девушки застыло терпеливое ожидание неизбежной развязки. Несколько секунд Бирманец вглядывался в спутницу де ла Коста, а потом вдруг повернулся к самому аристократу, одновременно механическим движением сунув в рот кончик уса. Артуро съежился, ожидая удара, – а рука детины могла сравниться с гидравлическим прессом, – но Бирманец вдруг крепко стиснул его плечо и оттолкнул от себя.

– Двигай отсюда, чистенький!

– Эй, друг, ты, никак, перебрал? – опешил Энцо. – Брось тут изображать Ланселота Болотного. Мы что же, отпустим похитительницу детей?

Бирманец даже не повернулся к нему.

– Никого она не похищала, Красавчик. Разуй глаза, она же сама еще ребенок. Пусть идут!

– Не много ли на себя берешь, Ируд? – сорвавшимся от злости голосом выкрикнул один из «прессов», гневно потрясая обрубком руки. – Это общая добыча!

Какое-то мгновение шайка пререкалась, единодушно ополчившись на Бирманца Ируда, и де ла Коста, ошеломленный происходящим, помертвел при одной мысли, что тот передумает. Но здоровяк оказался не из уступчивых. «Прессы» полукружьем обступили своего зарвавшегося приятеля. Набычившись и широко расставив ноги, Бирманец исподлобья обвел взглядом шайку.

Артуро сделал шаг за спину здоровяку, ища защиты. Никто из «прессов» не мог набраться смелости, чтобы первым влезть в драку.

– На ремни порежу! – раскатился по лежащим в темноте окрестностям зычный рев Бирманца.

Нож выпрыгнул ему в руку. Пружина томительного ожидания лопнула: «прессы» всей толпой ринулись на приятеля, цепляясь за него, как косатки за кита. Какое-то мгновение Бирманец ворочался, не позволяя себя уронить и стряхивая нападавших одного за другим, но потом, наконец, его повалили на землю, прижали и принялись мутузить, вырывая из руки нож.

Опомнившись, Артуро потянул морлочку в какую-то черную щель меж покосившихся заборов. Он даже прижал палец к губам, хотя за все время его Джульетта и так не проронила ни слова.

Занятые Бирманцем «прессы» не заметили их исчезновения.