Человек человеку волк или Покорение Америки - Виктор Тюрин

— А что будет с ним?! Ему, похоже, плохо. Мы разве не должны помочь ему? — чуть ли не в унисон раздались голоса Луизы и мисс Картрайт.

— Почему бы и нет? Желание дамы — закон. Разве не так говорят рыцари своим дамам?

При этих словах я выразительно посмотрел в глаза мисс Картрайт. Ее глаза ответили мне вызовом, несмотря на то, что щеки начали пунцоветь: — Вы не похожи на человека, читающего на ночь рыцарские романы, мистер Дилэни.

— Тут вы не правы мисс, изящная литература мне не чужда, но давайте отложим этот разговор на потом, пока я не разберусь с вашим негодяем.

— Он не мой! — в ее голосе было полно возмущения.

— Хорошо. Спорить не буду. Не ваш, — говоря это, я подхватил Моррисона под мышки и поставил на ноги. Потом легко подтолкнул по направлению к скамейке. Тот неуверенно, пошатываясь, сделал два шага и с трудом сел. — Но то, что он негодяй, вы же не собираетесь отрицать, мисс Картрайт?

Ее глаза потемнели от гнева: — Вы не можете так говорить о незнакомом вам человеке!

— Стоп! Как я не понял! Моррисон ваш близкий друг! А это просто была милая размолвка любящих сердец!

— Я…! Вы…! Как вы смеете!

Ее переполняли смущение и гнев. Я смотрел на ее горящие глаза, на бурно вздымающуюся высокую грудь, на маленькие кулачки, с силой сжимающие ремешок ридикюля и любовался ею. Но тут тоненький голосок прервал наше противостояние: — Джек, это папа Агаты и Паулы?

— Точно так, малышка. Мы сделали хорошее дело, теперь можем идти. Вон, у тебя даже носик посинел от холода. Все, нам надо в тепло. Вы с нами мисс Картрайт?

— Неужели вы думаете, что я брошу человека в беспомощном состоянии? — ее голос должен был негодовать по поводу моей бесчувственности, но почему-то именно этого чувства в нем не ощущалось. Только растерянность. Похоже, она никак не могла решить, как себя вести по отношению ко мне.

— Взгляд мутный. Лицо бледное. Диагноз: сотрясение мозга, — я изложил вывод с безапелляционным видом, знающего свое дело, доктора: — Хорошо, мы пришлем кэб. Кэбмен отвезет его домой, где любимая женушка уложит его в кроватку. А его милые дочки…

— Вы… вы…! — она хотела сказать мне что-то резкое, но сдержалась, после чего продолжила более спокойным, но весьма холодным, тоном. — Надеюсь, мистер Дилэни вашего благородства хватит на то, чтобы сдержать обещание и прислать кэб?

Только я открыл рот для достойного ответа на столь язвительное замечание, как звонкий детский голосок ответил за меня: — Конечно, миссис Картрайт. Вы не думайте плохого о нем. Джек хороший. Он все сделает.

После чего мне только и осталось, что откланяться. Выйдя из парка и подойдя к краю мостовой, я подозвал кэб, после чего объяснил кучеру ситуацию и показал направление. Затем взял Луизу за руку, и мы начали идти, но очень медленно, так как девочка не отрывала глаз от парка. Вдруг она резко остановилась. Мне поневоле пришлось тоже остановиться и повернуть голову в том же направлении.

— Вон, смотри, они уже выходят. Кэбмен положил его руку себе на плечо и поддерживает мистера Моррисона. Джек, ты не слишком сильно его ударил? — при этом она посмотрела на меня. Я виновато ей улыбнулся в ответ. После чего она снова повернулась к медленно бредущей парочке. — А миссис Картрайт несет за ним шляпу и трость. Джек, а почему ты не помог ему?

— Он плохой, — я сделал попытку подладиться к ее детским понятиям.

— Плохие люди, так учит Господь, тоже нуждаются в человеческой доброте. Только познав добро, они могут исправиться. К тому же если бы ты ему помог, миссис Картрайт пошла с нами. А почему вы как-то странно разговаривали?

— Странно? Может быть, — я усмехнулся наивности ребенка.

Все же слова Луизы как-то странно царапнули меня по душе. Странно разговаривали! Ну, конечно! Вдруг я понял, почему так с ней разговаривал. Она мне понравилась, и я, чтобы привлечь к себе внимание, заговорил с ней на языке двадцать первого века, более свободно и раскованно, чем принято, совершенно забыв о разнице между нами в сто сорок лет. Забыл, что она по-другому воспитана, что смотрит на мир другими глазами, иначе, чем я.

Мы проследили за ними вплоть до того момента, как кэбмен с натугой загрузил Моррисона в экипаж. Луиза, дождавшись брошенного в нашу сторону взгляда миссис Картрайт, помахала ей рукой. Та, махнув ей в ответ, резко повернулась и пошла в противоположную от нас сторону.

"В свое время мне умный человек сказал так: наши представления о людях исходят из нас самих. Из наших страхов, надежд, мечтаний и только на тридцать процентов из реальности. Интересно насколько может быть это выражение справедливым к пониманию мужчины женщины… в особенности к красивой и… изящной?".

Последнее соображение было вызвано точеной фигуркой удаляющейся девушки, которую не могло скрыть даже легкое осеннее пальто

ГЛАВА 9

Вся власть города, как политическая, так и городская были насквозь продажны. Чиновники всех рангов крали из федеральной казны и бюджета штата и города. Брали огромные взятки за подряды на строительство, выделение земли, запуск новых транспортных линий, уборку улиц. Не было статьи в городском бюджете, которая бы не приносила бы дохода тем, кто управлял Нью-Йорком. Во главе всех крупных махинаций и сделок стоял Уильям Марси Твид, сенатор и лидер Демократической партии в Нью-Йорке. Переполнившим чашу терпения делом, на котором Твид «погорел», стало финансируемое из казначейства штата строительство суда округа Нью-Йорк на Чамберс-стрит, 52. Возведение здания суда обошлось налогоплательщикам в двенадцать миллионов долларов. Чтобы представить себе масштаб воровства во время строительства, нужно вспомнить, что как раз в это время, в 1867 году, Российская империя продала Аляску всего за 7 миллионов долларов, то есть почти в два раза дешевле, чем стоило казначейству штата одно трёхэтажное здание.

Около семи часов вечера я медленно шел по сорок шестой авеню. Моей целью был бордель мадам Рошан. Про это заведение под названием "Дом благородных дев" в газетах писалось так: "обслуживание только на высшем уровне и только для истинных джентльменов". Пройдя мимо ярко освещенного парадного входа, я завернул за угол, обошел дом и вышел на параллельную улицу. Пройдя мимо черного хода борделя, дошел до следующего здания. Этот двухэтажный дом не блистал особой красотой. Красный кирпич упрямо лез из-под осыпающейся штукатурки. На первом этаже дома над входом висела старая вывеска, которая гласила "Бакалейные и колониальные товары. Моцарт и сыновья". Но ни бакалейных товаров, ни Моцарта с сыновьями здесь давно не было, зато здесь был тайный вход в заведение мадам Рошан для избранных. Именно с этого входа в это заведение часто наведывался Кортленд Ван Дайм. Как я уже знал, этот своеобразный филиал борделя состоял из двух роскошных спален для особенно дорогих гостей. Дорогих — из-за толстых кошельков, а не из-за их обаяния. На первом этаже находился охранник, пускавший только своих, проверенных клиентов и комната для обслуживающего персонала пополам с буфетом. Виски. Вино. Фрукты. Легкие закуски. Остановившись у двери, постучал условленным стуком. Сначала открылось маленькое зарешеченное окошечко в двери, и только после того как меня узнали, лязгнул засов, и дверь отворили. За ней находились два бойца из группы Джима Харда и лежащий без сознания охранник мадам Рошан. Кивнув парням, поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Здесь меня ждал Сэм Бык и фотограф со своей камерой. Тот явно нервничал. Некоторое время я осматривал здоровый деревянный ящик с объективом — гармошкой на треноге, потом перевел взгляд на Быка. Тот все понял без слов.