Древняя Греция. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Редкий раб непроданным возвращался на помост, о состоявшихся же сделках громко во всеуслышание кричал глашатай. Покупка, однако, не считалась еще окончательной: еще в продолжение 30 дней, вплоть до следующего торга, покупатель мог дома на свободе изучать и исследовать нового раба и вернуть покупку обратно, если открывал в ней какие-нибудь недостатки, скрытые работорговцем.
Покорно отправлялись потом купленные невольники за своими новыми хозяевами; иные, попавшие в собственность афинян, выражали даже некоторое довольство, ибо афиняне далеко кругом славились человечностью своего обращения с рабами. Мы пойдем за этими последними и взглянем на них в обычной будничной обстановке их труда, в афинском зажиточном доме, в афинской мастерской, в больших рудниках на юге Аттики.
2. Рабы в афинском доме
Только что купленного раба-слугу встречали в доме его нового владельца довольно торжественно: его сажали у очага, произносили молитву, чтобы покупка пришлась к дому, и сыпали ему на голову сушеные фиги, финики и пироги, что делали и при вступлении в дом невесты, как бы ставя его тем под охрану домашних богов и приобщая к числу домочадцев. При этом новому «малому» или «чаду», как звали греки своих рабов, нарекалось и новое имя, вернее кличка, ибо невольника до такой степени не считали за человека, что отказывали ему даже в собственном имени, и каждый новый хозяин по собственной фантазии наделял его новой кличкой. Многие звали рабов просто их племенными именами: Лидиец, Кариец, Скиф и т.д., иные давали им затейливые, иногда мифологические имена – Европа, Язон, Антигона.
Затем рабу выдавалась одежда: шерстяная блуза-туника, часто лишь с одним рукавом (признак рабского положения), спускающаяся до колен и схваченная у пояса кушаком; козья шкура или короткий плащ – в защиту от холода, шапка из собачьего меха и сандалии или башмаки со шнуровкой. Раба коротко стригли «под скобку», и лишь мальчикам, назначенным прислуживать у стола, оставляли длинные волосы. Затем следовал обычный обед рабов (как и свободные, они обедали вечером): кашица, хлеб ржаной или ячменный, иногда к нему немного рыбы свежей или соленой, или немного овощей – чеснок, дикий лук, фиги, на питье – вода, в торжественных случаях немного подкрашенная вином, – вот обычная незатейливая пища раба. После обеда нового домочадца отводили на ночь в его угол: раба – в подвал к другим рабам, рабыню – на чердак к рабыням. С наступлением сумерек весь дом погружался в сон, ведь наутро рано, еще до рассвета, с первыми петухами встанет хозяйка дома и подымет всех на работу.
Утром еще темно, а уже весь дом за работой. Нового раба или рабыню, если они юны и неопытны, учила домашнему делу сама хозяйка, или их отправляли к особому «учителю рабов», быстро и ловко снабжавшему их всеми сведениями и качествами домашнего слуги. В доме работы немало, но сам афинянин-хозяин «порядочного круга» никакого домашнего дела исполнять не станет: обилие и дешевизна рабов заставляли греков высших и средних классов с презрением относиться к домашнему труду.
В небольшой, но мало-мальски «приличной» афинской семье, состоящей из отца, матери и двух-трех детей, бывало никак не меньше трех рабынь-служанок (они ведь дешевле мужчин-рабов!). Одна хлопотала по хозяйству и кухне – толкла в ступке хлебные зерна и пекла хлеб, варила обед, пряла, ткала и шила вместе с хозяйкой одежду на всю семью; другая – нянька; третья, обычно молоденькая девушка, прислуживала в комнатах и у стола; иногда ее заменял мальчик-раб, служивший вместе с тем неизменным провожатым хозяина и хозяйки при их выходе из дома: считалось признаком хорошего тона выходить на улицу не иначе как в сопровождении раба. То он светил фонарем своему возвращающемуся поздно по темным улицам из гостей господину, то нес за ним покупки с рынка или купальные принадлежности в баню, куда ежедневно, как в клуб, ходил порядочный афинянин; с венком на голове сопровождал его на молитву в храм, шел за ним на народное собрание, в путешествие и т.д.
У многих бывал гораздо более многочисленный штат прислуги-рабов. «Обилие слуг скорее обременительно, чем полезно», – учил Аристотель и держал… 13 домашних рабов. У его лучшего ученика и преемника Теофраста было девять рабов. Бывали богатые люди, владевшие 50 домашними рабами, хотя это считалось уже излишней роскошью. Богач Мидий имел целую толпу рабов-слуг и никуда не показывался без трех-четырех из них, о чем с укором говорил его обвинитель на суде.
Такие крупные дома составляли как бы замкнутые в себе хозяйственные мирки: в них были свои мельницы, свои пекарни, целые ткацкие мастерские с десятком ткачих-рабынь и т.д.; свои оброчные ремесленники, рабы и вольноотпущенники, поставляли в определенные сроки предметы своего труда или по первому требованию господина бесплатно работали в его доме. И со всем этим должна была управиться хозяйка дома с дворецким и экономкой, всюду поспеть, везде показать пример, научить, похвалить или наказать.
Каждый хозяин и хозяйка обращались с своими невольниками так, как привыкли обращаться с своею собственностью или своими домашними животными, ведь раб, по словам Аристотеля, лишь «первый и удобнейший вид собственности». Раб – не личность, а лишь «часть своего господина; господин для него – то же, что душа для тела, что мастер для своих инструментов». «Мой хозяин, – говорит один раб в комедии, – для меня и государство, и прибежище, и закон и судья всего справедливого и несправедливого, и жить должен я для него одного».
В общем, афиняне славились мягкостью обращения с своей домашней «человеческой собственностью», отчасти из сознания собственной выгоды, находя, что «мягкое, но не фамильярное обращение с рабами лучше всего предохраняет от невольничьих насилий и бунтов» и побуждает их лучше работать.
Однако немало жестокостей и бесчеловечных расправ с рабами совершалось даже в «гуманных» Афинах. Нередко и здесь старых и преданных слуг за пустые провинности отправляли на непосильную работу на мельнице, заставляя вертеть тяжелые жернова; беспощадно били ременным кнутом и палками, давая по нескольку сот ударов, так что вся спина наказанного покрывалась жестокими
