Утренний хоббит - Андрей Бондаренко

Зелёный Дракон тихо и мирно лежал на прежнем месте, чуть подрагивая шикарным, ярко-изумрудным хостом. Массивная голова существа была приподнята, а вот его янтарные глаза заметно потускнели. Они равномерно закрывались и открывались, чёрные вертикальные зрачки сжались, превратившись в крохотные серые точки.

«А ведь ему очень сильно хочется спать!», — удивился Томас. — «Неужели он, всё же, живой и настоящий?».

Над Драконом нависала гранитная скала — разлапистая, с неровной кромкой, внешне очень хлипкая и какая-то «трухлявая».

«Гранит, вообще, горная порода ненадёжная, подверженная интенсивному выветриванию, то есть, эрозии, выражаясь научным языком Другого мира…», — пронеслось в голове.

— Смотри-ка ты, внутренний голос проснулся…. Впервые с того момента, как я осознал себя хоббитом Средиземья, — тихонько восхитился Томас. — Знать, дело — семимильными шагами — идёт на поправку. В плане восстановления утерянных человеческих возможностей и способностей…. А про гранит-то голос всё правильно излагает. Зрит в самый корень. Что же, будем перебираться на другую сторону каменного мешка. То бишь, обходить по скалам. Э-э, чуть камзол с гранатой не забыл…

Он осторожно, панически боясь свалиться вниз, зашагал вдоль неровной кромки обрыва. Неожиданно подул сильный северный ветер, порывистый и холодный.

— Вот же, чтоб тебя! — Томас поднял воротник камзола и, на всякий случай, отошёл на пару метров в сторону от провала в скалах. — Сдует ещё ненароком….

Примерно через двенадцать-пятнадцать минут он оказался в нужном месте.

— Похоже, что где-то здесь, — прошептал себе под нос. — Вот она, гранитная скала. Если забраться на её вершину, то Зелёный Дракон окажется прямо подо мной.

Томас сделал вперёд шаг, другой, третий…и насторожённо замер — прямо перед ним угрожающе чернела метровая полоса. То есть, чернела — на фоне тёмно-серой каменистой поверхности, скупо освещённой Луной и звёздами.

Он — в очередной раз — опустился на четвереньки, и снова двинулся вперёд, тщательно ощупывая дорогу руками. Вот ладонь правой руки коснулась чёрно-угольной полосы и…. И, не встретив никакого сопротивления, опустилась вниз…

«Трещина!», — понял Томас. — «Ага, достаточно пологая, уходит в скалу где-то под сорок пять градусов — по отношению к горизонтали. Интересно, насколько она глубока? А это что ещё?

Налетел сильнейший порыв ветра, и дальняя граница чёрной полосы, то есть, трещины, заметно задрожала.

— Что бы это значило? — спросил он сам у себя. — Эй, внутренний голос, молчишь? Ну-ну…. А вот у меня появилась одна очень интересная гипотеза. Достаточно смелая и перспективная.

Томас отошёл от чёрной полосы метров на пять-шесть, перекрестился, пробормотав коротенькую молитву на немецком языке, которую только что, неожиданно для самого себя, вспомнил, рванулся вперёд, оттолкнулся и перепрыгнул через трещину.

Казалось бы, что тут такого? Трещина-то была всего лишь с метр шириной…. А вы пробовали — ночью прыгать через метровые трещины? Вот, то-то и оно…

Показалось, или, действительно, эта часть гранитной скалы чуть-чуть покачивалась? Томас лёг на живот, распластавшись на каменной поверхности всем телом и вытянув руки и ноги в стороны, закрыл глаза, задержал дыхание и прислушался к ощущениям. Определённо, чувствовалась некая вибрация, та, что сродни слабенькой морской качке.

«Оказывается, я и по морю плавал!», — подумалось. — «Ну, да! Мы же с мамой часто ездили на побережье Средиземного моря. И в Словению, и в Хорватию…. Море, это очень и очень красиво! Вода в нём тёплая, нежно-голубая, чуть солоноватая…».

Он выполз на вершину скалы, заглянул вниз. Зелёный Дракон был точно под ним, в тридцати пяти метрах. Массивная голова мирно покоилась на передних лапах, слышалось тоненькое равномерное сопение.

— Спи моя крошка, усни, — почти беззвучно усмехнулся Томас. — Рыбки уснули в пруду…. Не в рифму, конечно, зато складно. В том смысле складно, что у меня родился гениальный план…

Перебравшись обратно через метровую чёрную полосу, он присел на полукруглый валун, достал из кисета загодя набитую трубку и кресало, выбил искру, прикурил и, беззаботно пуская в ночное небо табачные кольца, ещё раз прокрутил в уме детали предстоящёй операции. Рискованно всё это было, честно говоря…. Да вот, других вариантов как-то не просматривалось…. Варианты не просматривались, а время поджимало…

Томас спустился по трещине — в полной темноте — метра на два с половиной и только после этого зажёг факел, держа его подальше от глаз. Почему он не запалил факел заранее, находясь на земной поверхности? Потому, что опасался «глазастых» и внимательных «эльфийских воробьёв», наверняка, висящих где-то в ночном небе: одно дело — искры от кресала и крохотный огонёк курительной трубки, и, совсем другое — яркое пламя на искусно переплетённых сосновых корнях…

Трещина змеилась вниз, постепенно сужаясь. Проползя по ней метров двенадцать, он решил, что этого вполне достаточно: во-первых, можно было пошло застрять, а, во-вторых, длина верёвки составляла всего-то метров тридцать с небольшим. Правда, была ещё вторая верёвочная бухта, оставленная Айной, но на неё у Томаса были другие виды.

Он отложил горящий факел в сторону, достал из правого кармана камзола корпус гранаты, из левого — запал, бережно и аккуратно совместил их в единое целое. Повозившись немного, надёжно закрепил гранату между скальными наростами, привязал к её кольцу конец верёвки, сверху положил плоский тяжёлый камень.

Наступил самый ответственный момент. Момент — чего? Мероприятия, операции, приключения, эскапады? Пожалуй, что и нет…. Самый ответственный момент его жизни, от которого зависело всё: будущее, возможное счастье, собственно, сама жизнь…. Необходимо было выбраться наверх. Причём, так выбраться, чтобы случайно и преждевременно не выдернуть чеку из тела гранаты…

Томас медленно-медленно, сантиметр за сантиметров, сжимая в одной руке факел, а другой разматывая верёвку, пополз обратно.

Время тянулось убийственно медленно, мышцы спины противно затекли, руки занемели, по лицу, застилая глаза, текли мелкие и частые капельки холодного пота….

Когда впереди, в чёрном проёме, показались ночные звёзды, он ловко затушил факел о свод трещины и отбросил почерневший сосновый огрызок далеко в сторону. Ещё немного, ещё чуть-чуть…

Выбравшись на поверхность, Томас отложил наполовину похудевшую бухту верёвки в сторону и тщательно придавил её большим булыжником. После этого рукавом камзола смахнул с лица пот, отдышался, поднялся на ноги, помахал-потряс руками, восстанавливая кровообращение, сделал десяток-другой наклонов и приседаний.