Кесарево свечение - Василий Аксенов

За секунду до взрыва Наташа Светлякова бежала по коридору туда, куда ее влекли Никитина и Мухаметшина.

– Сюрприз! Сюрприз! – радостно восклицали одноклассницы.

Через несколько минут после взрыва она очнулась одна в частично развороченной комнате. Вокруг ни души. Пол засыпан стеклом и обломками кирпича. В провалах стен гудит бешеный огонь. Она подползла к двери, подтянулась на ручке, попыталась выскочить, но перекошенная дверь не поддавалась ее толчкам.

– Милка! Нинка! – завизжала наша несчастная героиня. – На помощь, люди! Фамю, Абрашка, Стас Аполлинариевич, куда вы все провалились?! Когда нужно, вас нету!

Ответа не было. Из разбитых окон сквозь дым и пыль несся какой-то приближающийся вой. Она почему-то успокоилась, паника прошла, страха как не бывало.

– Это пиздец, – пробормотала она и вспомнила, как ту же самую емкую фразу она произнесла, когда завуч застукала их, семиклассниц, за курением в школьной уборной. Хихикнула. Одернула себя. Принимайте гибель с должным драматизмом, барышня!

Дверь вдруг легко отворилась, и в разрушенную комнату (это, кажется, была подсобка кафе «Астролябия») тоже с должным триумфом вошел Ильич Гватемала. Он был в длинном до пят пончо. На плечах его плясали бесенята огня. Длинные седые волосы развевались, хотя в комнате не было никакого ветра.

– О амор минья, я пришел тебя спасти! – провозгласил он на манер героев циклопического реализма. – Вокруг все уничтожено, иди со мной!

– Гватемала! – Она отстранилась. – В тебе просвечивает неживое.

– Знаю! – яростно прошипел он. – Но если ты пойдешь со мной, оно рассеется, отлетит: ведь я живу в тебе вместе с текстами моих романов.

– Пошел бы ты к черту, Гватемала, – слабо прошептала она.

– Я не хочу к нему! – взревел он. – Я должен спасти тебя и себя!

– Мне совсем другой нужен. – Она в отчаянии заплакала.

– Его нет! Валяется с простреленной башкой! Печень его жрет хуразит! – Он взмахнул своим пончо и закрутил в него целиком всю Наташу-Какашу. И с этим она исчезла навсегда, во всяком случае, из «малого романа» о Кукушкиных островах. Тот, о ком так нагло соврал революционный романист, Мстислав Игоревич Горелик, стоял на балюстраде террасы. Перед ним над дымной воронкой ребром торчала странным образом уцелевшая переборка фасадной стены. По ней можно было достичь дальнего крыла, теперь отделенного от основного корпуса руинами взорванной секции. Можно было бы достичь, если бы дело происходило в кино, а не в прозе. В прозе вообще-то у героев дрожат поджилки, если им предстоит пройти полсотни метров по узкой переборке над убийственной пропастью с торчащей арматурой и с воплями погибающих в огне. Есть, разумеется, и исключения. К ним относятся те, кто рожден кесаревым сечением. Славка как раз был из этого числа, если помнит читатель. У него было атрофировано чувство страха, и он об этом знал. Во многих обстоятельствах своей не тихой жизни он внушал себе: это опасно, не дури! Сейчас он забыл об этом увещевании. Ему надо было обязательно добраться до полуразрушенной части здания, откуда только что к нему неслись крики «Сюрприз! Сюрприз!».

– Димк, у тебя случайно нет десантного троса? – спросил он Вертолетчика.

– Как раз случайно есть один комплект, – ответил дальновидный «афганец». Через минуту он уже закрепил один конец троса вокруг торса одного из атлантов, поддерживающих здешнюю архитектуру.

Пока Славка, растягивая трос, будет проходить по гребешку стенной переборки, расскажем, что происходило в это время на подступах к «Бельмонду».

После взрыва, устроенного в бельевой отеля двумя прачками, фанатичками Хуразу, началось массированное наступление с холмов. Впереди своих колонн боевики гнали толпы гражданского населения Гвардейки, в основном женщин пожилого возраста. Продвигаясь, бесы вели густой автоматный и гранатометный огонь в буквальном смысле из-под юбок несчастных старух. Впоследствии этот штурм не без восхищения изучали в университетах Европы и Прибалтики. Защитники отеля были загнаны в тупик. Гуманистические предрассудки не позволяли им стрелять в женщин. Остроумное решение командира Кашама позволило ему вновь укрепить свой авторитет в правящих кругах Очарчирии.

Крутые ребята «Природы» и «Шоколада», матерясь в адрес не столько дикарей, сколь в свой собственный, залегли за мешками с песком. Оставалось только ждать, когда бесы отбросят свой «живой щит» и устремятся внутрь на разграбление отеля. Тогда хотя бы можно будет пустить в ход ручные гранаты. СТУРО на первых порах исправно уничтожал идущие за людской массой бэтээры, но в конце концов и сам был подбит, вернее, разнесен на куски крупнокалиберной разрывной пулей.

Атакующая масса уже текла через парк, когда в одном из окон дальнего крыла появился Слава Горелик. Лучшую мишень, чем он в его белых штанах и белой рубахе, трудно было и найти.

– Славка, подожди, сейчас я тебя прикрою! – по-деловому крикнул Вертолетчик.

Чем безнадежнее становилась обстановка, тем больше он активизировался, впадая в опьянение боем сродни тому, что испытывали защитники Шевардинского редута в «В. и М.». С профессиональной ловкостью он подвесил над зияющим кратером одну за другой три дымовые шутихи. Сквозь этот дым Славка был виден только как размытое белое пятно, а ползущая впереди него тоненькая женская фигурка проявилась из мрака только уже в непосредственной близости от террасы.

– Неужели он нашел ее? – весь сморщился Стас Ваксино. – Можем ли мы себе позволить подобные трюки?

Женщина свалилась в глубь террасы прямо в руки бойцов. За ней спрыгнул и Славка.

– Налимчик! Где мой Налимчик? Он жив? – истерически верещал девичий голосок. Это была, разумеется, Штраух. Через секунду она уже была в объятиях любимого. Героический АА рыдал.

– Славка, Славочка, мы теперь с тобой братья навеки! – вопил он сквозь рыдания, не отдавая себе отчета в том, что вечное братство может оборваться через минуту.

– Это было нетрудно, – буркнул Горелик, подобрал какой-то ствол и прилег к смотровой щели между мешками. Стас Аполлинариевич с грустью смотрел на затылок и плечи своего «литературного детища». Он догадывался, что произошло, но не хотел себе в этом признаться.

Между тем к свисту пуль и разрывам гранат прибавился какой-то странный звук, похожий на бешеные кастаньеты. Это клацали зубами врывающиеся в первый этаж отеля дикари.

– Что теперь будем делать, орлы?! – как пьяный, завопил Вертолетчик. – Аполлинарьич, слово за тобой!

– Будем пробиваться к аэропорту! – с неожиданной для него самого решимостью выкрикнул старик. В одном из разбитых окон мелькнуло отражение его некоторых частей: выпрямившиеся плечи, обгоревшие усы, кулак с выставленным указательным пальцем. Ясно было, что он не собирается расставаться со своими персонажами.

Быстро сформировалась группа эвакуации. Все ощетинились оружием – и мужчины, и женщины, – но женщин все-таки постарались засунуть в середину отряда.

– Не спешить, не суетиться, всем держаться вместе! – командовал романист. – В момент бешеного ускорения сюжета мы включаем прием замедления, иначе получится полная размазня!

Так они, участники парада персонажей, плотной группой стали продвигаться в глубь горящего и гудящего «Бельмонда». Хуразиты, уже нагруженные награбленным, натыкаясь на них, тут же расставались со своей добычей, а заодно и со всеми другими предметами этого мира. Уцелевшие омоновцы и вохра отеля присоединялись к отряду. Уже внизу, в главном фойе, они увидели двух аристократов физического труда – графа Воронцоффа и князя Оладу. Из-за стойки бара те окатывали дикарей струями огнетушителей. Сильно увеличившийся, хотя и основательно израненный отряд вывалился из отеля. В последний момент к нему присоединился самый периферийный персонаж нашей истории, контрактор Маллиган со своим другом Финнеганом на руках. Честь и хвала этому вирджинскому джентльмену: с его плеча на плечо папы Ваксино перепрыгнул один из основных героев – кот Онегин!

Вокруг уже стояли патрули хуразитской гвардии. Стойкости этих мужиков приходится удивиться. Как им хотелось присоединиться к разгулявшимся сотоварищам, расстреливать или лучше резать захваченных крымчан, включиться в массовое изнасилование иностранок! Нет, ради родины, ради революции они должны были нести вахту вокруг буржуазного капища, а не внутри. Одно лишь утешало – усиленное снабжение стручками «ксиво», которые как раз и способствовали революционному вдохновению.

– Замедление, братаны! – гаркнул Вертолетчик. – Слушайте деда Ваксино, спешка бывает только в кино! – За плечами у профессионала войны теперь наблюдалась объемистая канистра, в руках была большая труба вроде той, которой в Америке сдувают опавшие листья. За пальмами виднелось несколько стоящих хуразитских грузовиков «Урал». Туда-то и направилась неторопливой трусцой вся наша группа. Незнакомые с принципом замедления патрульные идиотически бросились со своими автоматами. В этот момент Дима как раз и пустил из своей трубы по всему пространству неопровержимый веер огня. Дальнейшее отдаем воображению читателей.