Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Обезглавил? Уильяма Гастингса? Без суда? Вот так запросто?

Его мать бросает на меня горящий взгляд.

– Вот так запросто! – повторяет она. – А почему бы нет? По-твоему, королева требовала справедливого суда для Джорджа, когда требовала ему смертной казни?

– Нет, – отвечаю я, признавая за ней правду.

– Ну, в любом случае дело уже сделано, – сказал Ричард, разламывая буханку белого хлеба. – Я не мог посадить принца на трон, когда Гастингс был заодно с королевой против меня. Как только принц получит корону и сможет сам выбирать себе советников, его заберут у меня, а ему на стол положат указ о вынесении мне смертного приговора. И он его подпишет. Когда я с ним говорю, я ясно вижу, что он целиком и полностью их кровь и душой и сердцем служит их интересам. Мне придется казнить Энтони Вудвилла, Ричарда Грея и Томаса Вогана. Они все стали бы настраивать принца против меня, поэтому я буду в большей безопасности, если их не будет в живых. – Он смотрит на мое потрясенное лицо. – Только так я могу возложить на него корону, – поясняет он. – Мне придется разрушить круг, в который его заключила мать. Я должен оставить ему только одного советника – себя. Когда они все умрут, мне останется иметь дело только с ней, и заговору будет положен конец.

– Тебе придется омыть свой путь кровью невинных, – тихо говорю я.

Он встречается взглядом со мной, и в его глазах нет ни малейшего сомнения.

– Для того чтобы посадить его на трон, чтобы сделать его хорошим королем, а не их марионеткой, о да, я готов на это.

В полумраке своего укрытия королева вершит свои темные обряды, бормоча заклинания и наговоры. Я почти ощущаю ее присутствие, как скользкую морось, липнущую к нашим окнам замка Бейнардс. От своих дам я слышу, что королева перепоручила второго сына заботам своего друга и родственника кардинала Буршье. Кардинал поклялся ей, что ее мальчик будет в безопасности, и, приняв от нее маленького Ричарда, отвел его в королевские покои, где его старший брат, Эдуард, готовился к коронации.

Мне трудно поверить, что события развиваются таким образом. Даже если мы оставим мальчиков под своей опекой и привезем их в Миддлем, будем обращаться с ними как с собственными детьми, это ничего не решит. Принц – не простой ребенок и с ним нельзя обращаться как с обыкновенным воспитанником. Принцу уже двенадцать лет, и его всю жизнь готовили к тому, что он станет королем. Он обожает свою мать и никогда ее не предаст. Его растили и обучали под присмотром его дядюшки, Энтони Вудвилла, и он никогда не перенесет свою любовь и преданность на нас, потому что мы для него так и останемся чужаками, которых он, возможно, уже по их наущению считает врагами. Они воспитывали его с младых ногтей, и он стал тем, чем его хотели сделать эти люди. Ничто сейчас этого уже не изменит. Она украла его у нас, у его истинной семьи, так же, как она украла его у своего мужа, у его матери и его братьев. Ричард вскоре коронует мальчика, который чуть погодя станет самым непримиримым его врагом, как бы хорошо мы с ним ни обращались.

Ричард сделает Елизавету Вудвилл матерью короля Англии. И она примет титул, принадлежавший моему отцу, – создатель королей. Я нисколько не сомневаюсь в том, что она будет делать так, как сделал бы мой отец на ее месте: ждать удобного момента и постепенно, один за другим, избавляться от врагов и конкурентов.

– Что еще я могу сделать? – требует у меня ответа Ричард. – Что еще я могу сделать, кроме того, как возложить корону на чело мальчика, которого вырастили как моего личного врага? Он – сын моего брата, мой племянник. Даже если я признаю, что он растет моим врагом, что, во имя всего святого, я могу тут поделать?

Его мать, сидящая возле камина, поднимает голову, чтобы прислушаться к нашему разговору. Я чувствую на себе взгляд ее темно-синих глаз. Взгляд женщины, стоявшей на центральной площади Ладлоу в ожидании, когда повстанческие войска во главе со злой королевой прорвутся сквозь городские ворота. Женщины, не знавшей страха. Она кивает мне, словно давая разрешение сказать одну, весьма очевидную вещь.

– Тебе следует самому занять трон, – просто говорю я.

Ричард смотрит на меня. Его мать улыбается, откладывая в сторону свое шитье. Она уже несколько дней не могла сделать ни одного приличного стежка.

– Сделай то, что сделал твой брат, – говорю я. – Не один раз. А даже дважды. Он отнял трон у Генриха в бою, и сделал это дважды. А у Генриха были куда более основательные права на эту корону, чем у мальчиков Риверс. А принц еще не коронован, даже не рукоположен. Он всего лишь претендент на трон, не более того, и ты можешь претендовать на него тоже. Он может быть сыном короля, но он еще мальчишка. Он вполне может оказаться не родным его сыном, а бастардом, одним из многих. А ты – брат короля, взрослый мужчина, готовый править королевством. Забери у него трон. Так будет безопаснее всего для страны, лучше всего для твоей семьи и для тебя. – Я чувствую, как мое сердце внезапно забилось с забытым честолюбием, мечтой моего отца. Возможно, я все-таки стану королевой Англии.

– Эдуард назначил меня лордом-протектором, а не своим преемником, – сухо ответил Ричард.

– Он не знал истинной сути своей королевы, – горячо заговорила я. – Он так и ушел в могилу под ее заклятьем. Он стал ее марионеткой.

– К тому же мальчика нельзя считать наследником Эдуарда, – внезапно вмешивается герцогиня.

Ричард поднимает руку вверх, словно намереваясь ее остановить.

– Анна об этом не знает.

– Значит, пришло время ей об этом сказать, – заявляет она и поворачивается ко мне: – Эдуард был женат на другой женщине, твоей родственнице, Элеоноре Батлер. Ты об этом слышала?

– Я знала о том, что она была… – я задумалась, подбирая правильное слово, – фавориткой.

– Она была не просто шлюхой, они были тайно обвенчаны, – прямо заявляет герцогиня. – Он проделал с ней тот же трюк, что и с Елизаветой Вудвилл: пообещал жениться, а потом провел некую церемонию с неким безграмотным проповедником…

– Едва ли это был безграмотный проповедник, – перебивает ее Ричард со своего места, глядя на огонь в камине. – С Элеонорой Батлер его венчал епископ Стиллингтон.

Его мать этот аргумент нисколько не смутил.

– Итак, его брак был законным. Значит, с Елизаветой Вудвилл его венчал священник без имени и рукоположения. В общем, его брак с Елизаветой Вудвилл был незаконным. Эдуард был двоеженцем.

– Что? – перебиваю ее я, ничего не понимая. – Что вы говорите?

– Спроси своего мужа, – отвечает она. – Епископ Стиллингтон рассказал ему об этом сам, не так ли? – потребовала она участия Ричарда. – Епископ все знал и не сказал ни слова, когда Эдуард игнорировал свою законную жену, леди Элеонор, и она ушла в монастырь. Эдуард же отблагодарил его за молчание. Но потом епископ увидел, что Риверсы сажают мальчика-бастарда на трон, и пошел к твоему мужу, чтобы рассказать ему все, что знал. Когда Эдуард тайно венчался с Елизаветой Вудвилл, он уже был женат. Так что, даже если церемонию вел надлежащего сана священник, даже если церемония была проведена надлежащим путем, она все равно ничего не означает. Второй брак Эдуарда незаконен. Эти дети, все их дети, – бастарды. Дома Риверсов не существует. Королевы нет. Она – его любовница, а ее бастарды не имеют права на трон. Вот и все.

– Это правда? – Я в изумлении поворачиваюсь к Ричарду.

Он бросает на меня обеспокоенный взгляд.

– Не знаю, – отвечает он. – Епископ говорит, что сочетал Эдуарда и Элеонору по всем канонам. Теперь они оба мертвы. Эдуард называл Елизавету Вудвилл своей женой и ее сына – своим наследником. Разве я не должен чтить заветы моего брата?

– Нет, – прямо заявляет герцогиня. – Нет, если его заветы были неправильными. Ты не должен ставить бастарда перед собой в линии претендентов на престол.

Ричард снова поворачивается к огню, поглаживая рукой плечо.

– Почему ты никогда не говорила об этом раньше? Почему я услышал об этом только от епископа?

– А о чем было тут говорить? – спрашивает она, снова беря в руки шитье. – Все и так знали, что я ее ненавижу и она ненавидит меня. Пока был жив Эдуард и был готов в любой момент назвать ее своей женой и признать детей, какая была разница, что я могла сказать? Да кто вообще тут мог сказать что-либо значимое? Если он добился молчания епископа Стиллингтона, зачем было высказываться мне?

Ричард качает головой.

– С того самого момента, как Эдуард сел на трон, его окружают скандалы, – говорит он.

– Но о тебе нет ни единого дурного слова, – напоминает она ему. – Прими же трон сам. В Англии нет ни одного человека, который стал бы защищать права Елизаветы Вудвилл, если только он не член ее семьи или она не подкупила его. Все же остальные прекрасно знают, что она ведьма и соблазнительница.

– Она станет моим смертельным врагом, – замечает Ричард.