Молот и наковальня - Гарри Тёртлдав

— Передай своему господину, Этзилию мошеннику, Этзилию разбойнику, Этзилию предателю, следующее, — прогремел Маниакис. — Если он вздумает продолжать свои набеги, я сниму все мои силы, ныне защищающие западные провинции, и покончу с твоим мерзким каганом раз и навсегда, после чего вновь возобновлю войну с Макураном.

— Ты блефуешь! — вскричал Маундиох, позабыв надлежащим образом титуловать Автократора.

— Ничуть, — отрезал Маниакис. — Царь Царей при всем своем желании не может причинить мне на западе больше зла, чем причиняет на севере Этзилий. Кроме того, если я разгромлю Этзилия, он уже не сможет собрать новые силы, чего нельзя сказать о Сабраце.

— Ты пожалеешь о своих словах! — воскликнул Маундиох. Впрочем, в его голосе слышалось скорее смятение, нежели угроза. — Но я прибыл сюда не для того, чтобы обмениваться оскорблениями, — быстро добавил он, — а чтобы изложить тебе милостивое предложение грандиознейшего кагана. Ты даешь ему золото, а он уводит свои войска и не тревожит более твои города.

— В самом деле? — невесело рассмеялся Маниакис. — Но он уже однажды поклялся мне в этом, а что в результате? Может быть, наиграндиознейший каган вновь желает пригласить меня в Имброс?

— Ну что ты, величайший! — Хотя Маундиох и был варваром, все же он явно смутился.

— Оставим пустые разговоры. — Маниакис скрестил руки на груди и пристально посмотрел сверху вниз на посла кубратов:

— Передай Этзилию, что он должен выбрать одно из двух: либо между нами будет установлен мир, либо я объявляю ему войну до победного конца. Видесс стоял здесь задолго до того, как вы, кубраты, пришли сюда из Пардрайянской степи. И будет стоять долгие века после того, как все забудут о том, что ваш народ вообще когда-то существовал. Оглянись вокруг, Маундиох! Ты находишься в столице вечной империи!

Маундиох невольно окинул взором помещение, в котором находился. Судя по всему, он чувствовал себя весьма неуютно. Конечно, всю разницу между тем, чего мог добиться его народ, и тем, чего уже достигли видессийцы за долгие века своей истории, кубрат лучше всего понял бы, если бы переговоры велись в Высоком храме. Зато второе место по производимому впечатлению среди зданий столицы уверенно держала Высшая Судебная палата.

Но у кубратов имелись свои столь же несомненные достоинства, о чем Маундиох не замедлил напомнить Автократору:

— Вы, видессийцы, умеете создавать красивые вещи, — изрек он, — зато как воины вы мало чего стоите. Подавайте нам своих солдат! Мы перережем их, словно стадо овец. — Посол выдержал паузу. — Если вы не заплатите нам за то, чтобы мы их не резали!

Маниакис не желал платить дань кубратам. Ему хотелось этого гораздо меньше, чем предыдущей осенью, когда он пытался купить перемирие хотя бы на три года. Но он прекрасно понимал, что не в его силах перебросить всю видессийскую армию из западных провинций в северные. Во всяком случае, не при нынешнем положении дел. Даже если бы ему удалось наголову разбить кубратов, макуранцы сделали бы все, чтобы ему не удалось извлечь никаких выгод из подобной победы. Постаравшись вложить в свой голос все презрение, на которое он был способен, Маниакис бросил:

— Я могу выделить не более пятнадцати тысяч золотых; исключительно с целью хоть на время позабыть о ваших происках. — «И все они будут настолько неполновесными, насколько это возможно», — злорадно подумал он.

— Мы согласны, — быстро ответил Маундиох. — За них твоя империя получит год перемирия.

Маниакис удивленно воззрился на посла.

— Согласны? — вырвалось у него. Маундиох утвердительно кивнул. Маниакис решительно не мог более скрывать своих чувств. — Ваш грандиознейший Этзилий попросту круглый осел! — сказал он. — Ведь он без труда получил бы более чем втрое против той суммы, которую я в состоянии предложить ныне, если бы не предпринял ту дурацкую атаку против меня под Имбросом.

— Я пытался отговорить его, — последовал ответ. — Но он не прислушался к моим словам. Ведь он — грандиознейший, как ты сам только что подтвердил. А потому прислушивается только к своему внутреннему голосу. Если мы пленим Автократора, то получим не только дань — всю Видессию, так он сказал.

— Второй такой возможности ему не представится, — отрезал Маниакис. Теперь ему окончательно стали понятны резоны Этзилия. Ведь если бы тому удалось убить или пленить Автократора, все северные земли империи вплоть до стен столицы достались бы кагану на разграбление. Впрочем, хотя кагану и не удалось пленить Маниакиса, он все же сумел нанести Видессии серьезнейший удар. — С какой стати Этзилий решил, что я поверю ему на этот раз, когда совсем недавно он вероломно нарушил достигнутые договоренности? — продолжал Маниакис. — Видит Фос, я могу найти своему золоту гораздо лучшее применение, нежели просто бросать его на ветер.

Маундиох испустил долгий, прочувствованный вздох.

— Грандиознейший предоставляет тебе заложников, — неохотно сказал он. — Если кубраты нарушат договоренность о мире, ты сможешь поступить с заложниками, как тебе будет угодно.

— И кого же каган предлагает в заложники? — Зная коварство Этзилия, Маниакис ничуть не удивился бы, если бы тот попытался подсунуть ему малозначительных людей либо просто своих соперников, из-за которых каган не проронил бы ни единой слезинки, если бы те пострадали в результате его очередного предательства.

Но Маундиох с самым разнесчастным видом вдруг произнес нечто неожиданное:

— Каган предлагает в заложники меня и тех людей, которые прибыли со мной. Если он разорвет соглашение, ты можешь разорвать на куски нас!

Этзилий использовал Маундиоха для переговоров в прошлый раз. Значит, каган достаточно высокого мнения о своем эмиссаре.

— Хорошо. Посмотрим, о каких людях идет речь, — сказал Маниакис. — Если они меня устроят, возможно, мы вернемся к разговору о соглашении. — «Если мне удастся наскрести пятнадцать тысяч золотых, пусть даже неполновесных», — мысленно добавил он, а затем, нахмурившись, сердито посмотрел на Маундиоха сверху вниз:

— Я более не задерживаю тебя. Аудиенция окончена. Ступай. Тебя разместят так, как приличествует твоему положению.

Маундиох был знаком с придворным этикетом. Возможно, ему доводилось бывать в Видессе при Генесии. Он вновь распростерся перед Автократором, после чего поднялся и стал пятиться, пока не отошел на расстояние, позволявшее повернуться спиной к трону, не оскорбляя достоинство Автократора. Самым подходящим местом для посла Маниакису казалась глубокая и узкая земляная яма, но, к сожалению, он не мог себе позволить раздувать конфликт с Этзилием. Пока не мог.