Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова - Александр Антонович Петрушин

Доставленной в Локоть «Тоньке-пулеметчице» Каминский предложил стать... палачом Локотской окружной тюрьмы, расположенной в конюшнях местного конезавода, и расстреливать партизан и их пособников из пулемета.

В 1978 году на допросе в Управлении КГБ по Брянской области Макарова пояснила, что никто из бойцов РОНА до нее не соглашался расстреливать партизан и членов их семей, поэтому для Каминского она стала незаменимым исполнителем.

Ей выделили комнату в одном из помещений бывшего конезавода и выдали пулемет, который она хранила дома.

«Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек – столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. По команде начальства я становилась на колени и стреляла из своего пулемета по людям до тех пор, пока замертво не падали все... Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке... Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню – перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: «Больше не увидимся, прощай, сестра!..».

Летом 1943 года при подходе советских войск к Локтю Макарову, заразившуюся к тому времени венерической болезнью, отправили в немецкий тыл на лечение. Ее след потерялся и обнаружился лишь в 70-е годы.

Как оказалось, Макарова в конце войны, оказавшись на территории, освобожденной от немцев, устроилась медсестрой в госпиталь, где познакомилась с раненым офицером Гинзбургом и вышла за него замуж, взяв фамилию мужа. После войны супруга Гинзбург поселились в г. Лепель Витебской области, где Антонина Макаровна считалась весьма уважаемой участницей Великой Отечественной войны, ветераном труда. Ее постоянно приглашали в школы, где она рассказывала о своих вымышленных фронтовых подвигах.

Напасть на след Макаровой–Гинзбург органам КГБ удалось лишь благодаря тому, что один из ее братьев, заполняя в 1976 году в Тюмени анкету перед выездом за границу, перечислил в ней всех родственников, в том числе Антонину, которая от рождения числилась не Макаровой, а Парфеновой, и указал ее адрес в Лепеле.

Об обстоятельствах изменения фамилии рассказала позднее сама «Тонька–пулеметчица»: «В нашей семье много детей. И все мы Парфеновы. Я – старшая, как у Горького, рано вышла в люди. Такой букой росла, неразговорчивой. Пришла как-то в школу деревенскую, в первый класс, и фамилию свою позабыла. Учительница спрашивает: “Как тебя зовут, девочка?”. А я знаю, что Парфенова, только сказать боюсь. Ребятишки с задней парты кричат: “Да Макарова она, у нее отец Макар”. Так меня одну из нашей семьи Парфеновых во всех документах и записали».

Боясь подставить под удар репутацию столь уважаемой в Лепеле «фронтовички», сотрудники КГБ целый год вели за ней скрытое наблюдение и возили в этот город выживших свидетелей для ее опознания. Когда все сомнения отпали, Парфенову–Макарову–Гинзбург арестовали и этапировали в Локоть на следственный эксперимент (в районе конезавода обнаружили захоронение около полутора тысяч расстрелянных ею партизан и членов их семей, около двухсот из них удалось установить). Суд приговорил «Тоньку–пулеметчицу» к смертной казни. Приговор привели в исполнение ранним утром 11 августа 1978 года. Это был последний в СССР смертный приговор в отношении женщины.

Лжепартизапы

Уже с 1942 года партизаны стали представлять для вермахта и оккупационной администрации на востоке серьезную проблему.

Признание того, что партизаны сильно осложняли жизнь германским войскам, содержится в отправленном 17 сентября 1943 года из Могилева письме капитана Вольфганга Фидлера. «...Борьба с партизанами, – сообщал Фидлер, – не похожа на борьбу во фронтовых условиях. Они всюду и нигде, и на фронте трудно создать себе верное представление о здешних условиях. Взрывы на железной дороге, путях сообщения, диверсионные акты на всех имеющихся предприятиях, грабежи и т.д. не сходят с повестки дня. К этому уже привыкли и не видят в этом ничего трагического. Партизаны все больше наглеют, так как у нас, к сожалению, нет достаточного количества охранных войск, чтобы действовать решительно...».

Для борьбы с партизанами немцы нередко использовали «добровольческие» подразделения, сформированные из советских военнопленных. Один из таких отрядов возглавил подполковник Владимир Владимирович Гиль, которого называли «самым блестящим командиром Красной армии». Неудивительно: Гиль единственный из всего выпуска 1940 года окончил на «отлично» Академию Генерального штаба.

Во многом благодаря его военным знаниям и личной смелости возглавляемая им 229-я стрелковая дивизия успешно сдерживала наступление противника в Белоруссии. В этой дивизии часто бывал писатель Константин Симонов: Гиль стал прообразом комбрига Серпилина – одного из главных героев опубликованной во время хрущевской «оттепели» книги «Живые и мертвые».

В июле 1941 года раненый в бою возле г. Толочин Гиль оказался во вражеском плену и согласился на сотрудничество с гитлеровцами. Под фамилией «Родионов», чтобы его не принимали за немца, он сформировал лжепартизанский отряд, выросший вскоре в 1-ю русскую национальную бригаду «За Русь» численностью до трех тысяч человек. Начальником разведки бригады Гиль–Родионов назначил бывшего командира 48-й стрелковой дивизии генерал-майора Павла Васильевича Богданова, сдавшегося в плен 17 июля 1941 года. Он выдал немцам политработников своей дивизии – полкового комиссара Фоминова и старшего политрука Колобанова (их расстреляли) – и написал два воззвания, переданных по радио: «К русскому народу» и «К генералам Красной армии» (в последнем он отказался от звания генерала и советского гражданства).

Начальником штаба бригады стал бывший капитан Красной армии Эдуард Семенович Блажевич, также добровольно перешедший на сторону врага и сформировавший по заданию немецкого командования «русскую дружину СС» – в ней насчитывалось до 200 человек, и она влилась в марте 1943 г. в бригаду Гиля – Родионова.