Сестры-соперницы - Филиппа Карр

Но Ричард Толуорти стал моей навязчивой идеей. Я думала о нем днем и ночью, а дни подобные этому, — дни без него — были днями, прожитыми впустую. Видимо, именно такое состояние люди и называют любовью.

Я ехала, не обращая никакого внимания на то, куда направляюсь, и твердила себе: «Необходимо написать матери; необходимо уехать домой; мне нельзя оставаться здесь; я веду себя глупо, и неизвестно, к чему это приведет; мне следует сказать, что Анжелет уже вполне оправилась, а я скучаю по дому.

Навстречу ехал какой-то мужчина. Поравнявшись со мной, он приподнял шляпу и поклонился.

— Добрый день, — сказал он, — давно мы с вами не виделись.

Я удивленно посмотрела на него, а он ответил мне непонимающим взглядом. Потом меня осенило.

— Вы, должно быть, перепутали меня с моей сестрой. Меня зовут Берсаба Лэндор.

— Не может быть. Неужели и в самом деле так? Миссис Толуорти говорила, что у нее есть сестра-близнец.

— Это я.

— В таком случае позвольте выразить радость по случаю нашего знакомства. Думаю, что моя сестра тоже будет счастлива познакомиться с вами. Не хотите ли зайти к нам в гости? Наша ферма находится не более чем в полумиле отсюда.

В этот день, казавшийся мне столь пустым, я была рада любой возможности отвлечься и тут же выразила готовность познакомиться с сестрой джентльмена.

По пути мы разговаривали о погоде и видах на урожай, а я тайком присматривалась к нему. Меня всегда интересовали отношения между людьми. Это было качество, которым я восполняла недостаток приветливости и любезности, львиная доля которых досталась Анжелет. Впрочем, несмотря на то, что она всегда производила впечатление заинтересованной собеседницы, ее мысли могли блуждать где-то далеко. У меня же всегда было искреннее желание узнать мотивы людских поступков, и, видимо, это было одной из причин, по которым иногда людей тянуло ко мне, поскольку ничто не привлекает больше, чем ощущение того, что кто-то всерьез интересуется твоими заботами.

Я сразу же сообразила, что этот мужчина, представившийся как Люк Лонгридж, — пуританин. Чтобы в этом убедиться, достаточно было взглянуть на его одежду, а увидев его сестру, одетую в простое серое платье, я окончательно утвердилась в своем суждении.

У них был очень уютный дом, где меня угостили домашним элем и горячими пирожками. Элла, сестра Люка, расспрашивала меня об Анжелет. Я сообщила им о новой напасти — зубной боли, а они, в свою очередь, попросили меня передать бедняжке их соболезнования. Я еще раз услышала от Эллы пересказ событий того памятного дня: о том, как моя сестра заехала к ним и как именно в этот момент ей стало Дурно.

Я задала им много вопросов, касавшихся ведения фермерского хозяйства, и узнала, что январь этого года был довольно тяжелым месяцем, так как суровая : погода доставила много проблем с ягнением овец; узнала, как шли у них дела с посевом гороха. Сев ячменя в марте прошел удачно, зато в апреле у Эллы было полно забот с севом льна и конопли и, как обычно, пряных трав в садике. Хмель принес хорошую при — , быль. Получив распространение в эпоху короля Генриха VIII, эта культура остается очень популярной у фермеров, хотя и требует немалых забот и хлопот. Затем мы обсудили сложности с сенокосом и уборкой зерновых, требовавших, конечно же, найма дополнительных работников, как правило, из бродячих батраков.

На самом деле меня не так интересовало ведение хозяйства, как политические вопросы, и я почувствовала, что Люк Лонгридж желает поделиться со мной своими взглядами.

Он, несомненно, был сторонником реформации Я вынуждена была сравнить его с Ричардом Толуорти, поскольку я сравнивала с Ричардом всех мужчин. Мышление Ричарда шло только по тем тропам, которые он считал праведными. Он был сильным человеком с устойчивыми идеалами. Люк Лонгридж восставал именно против тех основ, которые изо всех сил поддерживал Ричард.

Неожиданно я вспомнила рассказ Анжелет о человеке, привязанном к позорному столбу, о его залитом кровью лице, и все потому, что кто-то, руководствуясь принципами закона и порядка, решил в наказание отрезать ему уши. Я произнесла:

— Мне кажется, высказывая свое мнение, следует соблюдать осторожность, ведь его могут услышать нежелательные люди.

Он улыбнулся, и я заметила, что его глаза горят фанатичным светом. Этот человек был способен стать мучеником, если того потребуют обстоятельства. Я всегда считала мученичество глупостью и не видела никакого смысла в смерти ради идеи. Не лучше ли жить и вести тайную борьбу? Я высказалась в этом духе и по выражению его глаз поняла, что заинтересовала его. Я была не совсем уверена в том, что это значит, но догадывалась.

Продолжая разговор, я предположила, что, вероятно, с шотландцами достигнуто соглашение по религиозным вопросам, до сих пор являвшимся причиной многочисленных беспорядков, и он ответил на это, что парламент Шотландии подтвердил акты генеральной ассамблеи, являющиеся справедливыми и законными, и что шотландцы поддерживают связь с ведущими пуританами в Англии.

— К которым относитесь и вы, — заметила я Он опустил глаза и сказал:

— Я вижу, вы понимаете мою точку зрения.

— Она мне ясна.

— А вы принадлежите к семье роялистов, так что, несомненно, не захотите более посещать наш дом — Напротив, я хочу продолжать посещать вас и знакомиться с вашими аргументами. Как же можно сформировать свое мнение, не выслушав обе стороны?

— Я сомневаюсь, что генерал одобрит ваши визиты сюда и наши разговоры о политике. Он не запретил визиты своей жене — и это, конечно, только потому, что моя сестра оказала ей некоторую помощь в беде. Он благодарен за это, но я уверен в том, что он не желает, чтобы между нашими семьями установились постоянные отношения.

— Генерал, если ему угодно, может командовать своими армиями, но не мной.

Я увидела на его щеках легкий румянец и поняла, что ему трудно отвести от меня глаза. Женщины такого типа, как я, чувствующие влечение к мужчинам, сами притягивают к себе мужчин. Между нами возникла какая-то связь. Я была в этом уверена: хотя мои мысли были заняты Ричардом Толуорти, я, как это ни покажется странным, заинтересовалась Люком Лонгриджем и чувствовала воодушевление, поскольку этот суровый пуританин относился ко мне отнюдь не безразлично, хотя я, по его выражению, принадлежала к семье роялистов.

Все мы роялисты, так что час, проведенный мной на кухне Лонгриджей, оказался очень насыщенным, и в конце концов Люк заявил, что обязан проводить меня.

По пути он мягко выговаривал мне, что ездить в одиночку просто неразумно.

— По здешним дорогам шныряют грабители, — сказал он. — Одинокая дама может стать для них легкой добычей.