Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе

«Она должна быть здесь, – мучительно повторял он про себя. – Она должна быть здесь».

Время стремительно летело, Жоан осознавал, что терпит крах. Он обследовал стены дюйм за дюймом: они были побелены, и если там скрывалась какая дырочка, то ее можно было обнаружить, лишь просверлив стену. Нет, книга должна была находиться в каком-то доступном месте, чтобы брат Сильвестро имел возможность трактовать ее накануне проповедей Савонаролы и брата Доменико. Таким образом, книга не могла быть замурована. Где же она тогда находится? А может, Савонарола хранит ее в своей собственной келье? Это, конечно, было бы странно, поскольку считалось, что брат Сильвестро является хранителем книги, тем не менее допустимо. Савонарола, Доменико и Сильвестро часто собирались вместе – в особенности после молений шестого часа – в капитулярном зале, и Жоан решил, что именно в это время он сможет обследовать келью настоятеля. Выходя, он увидел, что ключ так и оставался с прошлой ночи вставленным с внутренней стороны замочной скважины, и завладел им.

Кельи, занимаемые Савонаролой, располагались в конце коридора, ведущего к келье самого Жоана. Таким образом, ему просто пришлось подождать, пока другие монахи разойдутся по своим кельям, а затем выйти, быстро пробежать вперед и толкнуть дверь. Замочная скважина была такой же, как и в двери брата Сильвестро, и Жоан почувствовал, как у него от волнения бешено забилось сердце; глаза его впились в металлическое отверстие. Он молился, чтобы дверь оказалась открытой, – так же, как и у горбатого монаха. Он толкнул дверь, но она не открылась. Он надавил сильнее, даже навалился на нее плечом на случай, если ее заело, но дверь не поддалась. Жоан понял, что настоятель пользовался ключом. Он пошел в свою келью и вскоре вернулся с ключом от двери брата Сильвестро, которым попробовал открыть дверь кельи настоятеля. Ключ легко вошел в замочную скважину, но не поворачивался. На вид ключ был таким же, но оказался не тем, который был нужен.

– Что это вы здесь делаете?

Жоан почувствовал внезапно охвативший его ужас, но аккуратно вынул ключ из замочной скважины, спрятал его в ладони и повернулся. Он по-прежнему ощущал, как бешено колотится его сердце. У него за спиной стоял брат Джованни – молодой монах, находившийся рядом с ним по его прибытии в монастырь, когда Савонарола учинил ему допрос. Жоан подозревал, что этот монах был ушами и глазами настоятеля и следил за ним.

– Я молился, прохаживаясь туда-сюда по коридору, – попытался объяснить Жоан, не зная, когда его увидел Джованни – только что или уже какое-то время. – Я закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться, и вдруг ударился головой об эту дверь. Наверное, я заснул. Из‑за распорядка ночных молитв днем на меня наваливается сонливость. Поэтому я часто молюсь на ходу.

– Это келья приора, – строго сообщил ему молодой человек.

– Да, я знаю. Да благословит его Господь!

– Когда мы молимся на ходу, то делаем это в крытой галерее нашего монастыря, – сказал Джованни так же сухо. – Она для этого и предназначена. Предполагаю, что у вас в монастыре Святой Катерины в Барселоне существует такое же правило.

– Именно так, но я не ограничиваюсь молитвой только в крытой галерее. Любое место подходит для того, что вознести хвалу Господу.

Брат Джованни что-то недовольно пробормотал в знак согласия, но, без всякого сомнения, у него возникли подозрения. Жоан окинул взглядом молодого монаха и, отметив его крепкое телосложение, подумал о том, что, должно быть, на Джованни были возложены полицейские функции внутри самого монастыря. Жоан не знал, убедил ли он монаха своими объяснениями, и понял, что его пребывание в монастыре Святого Марка становилось все более и более опасным.

Тем вечером, беседуя о книгах, брат Сильвестро совершенно невинно упомянул о том, что они ожидают письма из Испании с пересмотренным Торквемадой перечнем критериев, применяемых инквизицией для запрета книг. Он сказал, что с нетерпением ждет возможности прочитать их и что эти письма ожидаются со дня на день. Жоан нервно сглотнул. Он знал, что в этих письмах содержится его смертный приговор. Кольцо вокруг него постепенно сжималось, у него почти не оставалось времени. Была уже пятница, и он решил, что в воскресенье, во время церемонии зажжения костра суетности, ему придется снова рискнуть.

Костер был сложен на площади Синьории, напротив Палаццо Веккьо, и к нему сходились процессией монахи из монастыря и белые отряды, распевающие гимны. Их ожидали толпы верующих. Монахи-доминиканцы расположились тремя рядами лицом к костру, а Савонарола, брат Сильвестро и брат Доменико да Пешиа направились ко входу во дворец. Там был установлен помост, и через некоторое время брат Доменико взобрался на него и начал читать проповедь. Народ слушал его в полнейшем молчании. Монах вещал об осуждении греха и суетности, ссылаясь на пророчества Апокалипсиса. Он угрожал голодом, заразными болезнями, адскими муками и концом света. По мнению Жоана, разница между силой проповедей настоятеля и его второго лица была значительной, но даже он вселял ужас в верующих, которые съеживались от тяжести произносимых им слов. Но вот проповедник закончил, и монахи запели. В то время когда костер начал заниматься пламенем, Жоан, расположившийся в последнем ряду монахов, воспользовался этим, чтобы незаметно удалиться, несмотря на высочайший риск быть обнаруженным. Ему просто необходимо было видеть Никколо.

Понте Веккьо был совсем близко, и, идя широким шагом, он быстро пересек его, направившись в сторону Ольтрарно – района, который находился на левом берегу реки. Сердце его учащенно билось. Жоан шел, следуя указаниям, полученным от Никколо, и через некоторое время обнаружил безлюдный переулок недалеко от пустырей, которых было множество вблизи стен южной части города. Там он разглядел за оградой двухэтажный дом с фундаментом. Дверь была закрыта, но Жоан просунул руку в круглое отверстие лаза для кошек и на ощупь стал искать ключ на земле. Он нашел его довольно быстро и, предварительно удостоверившись, что его никто не видит, открыл дверь и проскользнул в дом. Он прошел через пустой зал без мебели, освещаемый лишь светом из оконца, и постучал во вторую дверь, находившуюся напротив. Крупный мужчина с кустистыми бровями и обритой головой сделал недовольный жест, увидев его сутану, и с агрессивным видом спросил:

– Что вам будет угодно?

– Добродетель дождем снисходит на Флоренцию, – торжественным голосом произнес Жоан.

– Дождь слишком сильный, может начаться наводнение, – ответил человек.

– Он прекратится, когда город обратится к святости.

Мужчина знаком приказал ему пройти в соседнее помещение, а сам тем временем тщательно запер дверь.

– Катерина! – крикнул он после этого, даже не заговорив с Жоаном.

Одна из внутренних дверей приоткрылась, и из‑за нее появилась девушка. Жоан тут же понял, что с ней что-то не так. На голове у нее была накидка, а грудь выглядывала из большого декольте, что было абсолютно невообразимо во Флоренции Савонаролы.

– Иди и скажи Макио, что к нему посетитель.

Услышав трактирную кличку Никколо, Жоан сразу все понял. Место секретной встречи, выбранное Никколо, было подпольным борделем, и причиной всех предпринятых предосторожностей был не только заговор против Савонаролы, но и исключительная опасность наличия подобного заведения во Флоренции тех дней. И странным в девушке, помимо ее декольте, было то, что под платком не угадывалось никакого объема: так же как и у мужчины, у нее на голове не было волос, – должно быть, ее обрили. Почти наверняка плаксы обрили головы всем обитателям этого дома. Вскоре появился Никколо – единственный, у которого на голове были волосы, – вместе с другой девушкой, чей внешний облик был схож с обликом первой, и поприветствовал Жоана крепким объятием. Затем они уединились в комнате, чтобы спокойно поговорить.

– У меня совсем нет времени. Я воспользовался церемонией костра суетности, чтобы сбежать, и должен вернуться как можно скорее. Как Анна? А моя мать, сестра, дети?