Праймзона - Александр Зорич

Затем господин Вексель собрал воедино все долговые расписки Рутгера перед донжоном Медной Крепи и… торжественно сжег их, под одобрительные крики героев и звуки взрывающихся петард.

А вечером того же дня господин Гарант и господин Вексель забрали свой гонорар и, усевшись в новую карету с розовыми бархатными занавесочками, отбыли в столицу.

Рутгер и герои, которые как раз грузили на подводу, запряженную четырьмя першеронами, черномагический скарб лорда Ферткау (его было решено отправить ему ко двору), помахали им на прощанье платочками.

Несмотря на вежливые формулы сожаления, все чувствовали — они не станут скучать ни за господином Гарантом, ни за господином Векселем.

А когда стемнело, слуги принялись накрывать торжественный ужин.

На стенах запылали факела.

Белые скатерти укрыли массивные дубовые столы.

А вазы наполнились благоуханными гвоздиками, сорванными в цветнике покойной матушки Рутгера…

— Хозяин, до того, как мы приступим к трапезе, я должен кое-что сказать…

— Мне?

— И вам… И… всем, — Шелти обвел героев дружелюбным обобщающим взглядом.

— Говори же! И побыстрее! Ибо мне не терпится отведать эту фаршированную медовыми грушами и белыми смоквами индейку! — патетически воскликнул Рутгер.

— Хозяин… Я хотел бы… Совершить… Длительное… Путешествие в Праймзону… И прошу на это… вашего позволения, — было видно, что каждое слово, вопреки обыкновению, дается Шелти с большим трудом.

Рутгер так поразился услышанному, что на время даже утратил дар речи.

Да и герои сидели в пиршественном зале, притихшие как школьники.

— В Праймзону?.. Ты?..

— Да, все верно… — кивнул Шелти. — Здесь нет ошибки!

— Постой, но ведь в Праймзоне никто не ценит науку! Там не слишком высоко ставят ученых… Там не в почете научные книги… Да там, как мы с тобой видели, с трудом сыщешь человека, который в состоянии умножить восемнадцать на девяносто шесть! Не говоря уже о бесчисленных опасностях, которые подстерегают на каждом шагу!

— Все верно, хозяин.

— И? Ты хочешь проверить на прочность свои нервы? Хочешь вновь оказаться вне закона? — Нет, хозяин. Я не ищу ни опасностей, ни общества озабоченных выживанием невежд. Я всего лишь хочу… узнать, что представляют собой эти… аномалии! Ну, хотя бы некоторые из них! И понять, нельзя ли обратить их свойства на благо моему лорду!.

— Аномалии? На пользу?

Рутгер вытаращил глаза. Он привык, что Шелти, его верный герой Шелти, отзывался об аномалиях и Праймзоне исключительно в пренебрежительном залоге. И ни о какой пользе не заикался! Какая же муха его укусила теперь?!

Этот-то вопрос Рутгер, ничтоже сумняшеся, и задал изобретателю.

— Система моих убеждений всегда стояла на том, что наши знания о природе, например, законы физики или химии — они достаточно хороши для того, чтобы описывать все, что мы видим… Также я привык к тому, что то, что мы видим, прекрасно описывается законами физики и химии. Но… — Что — "но"?

— Но в Праймзоне всё изменилось… Там, на виадуке, когда от руки хлыста погиб Дитер, у меня было прозрение, — Шелти поднял взор, его глаза затуманились слезой. — Я понял, что мы, современные ученые, почти ничего, в сущности, не знаем о природе и созданиях, населяющих ее просторы… Что по сути, нам нечего противопоставить Праймзоне… Я вдруг остро почувствовал свою ограниченность. Кожей ощутил, что я, с своей тысячей изученных научных трактатов, — пустое место. А ведь я всегда считал себя всезнайкой!

— Но ты и есть всезнайка! — бодро воскликнул Буджум — По крайней мере, по сравнению со мной!

Шелти вполрта улыбнулся.

Было видно, что ему приятно доброе отношение молниеносного, но все же он невысоко ставит его мнение. И Шелти, глядя в глаза Рутгеру, продолжал:

— Для меня знание всегда было высшей ценностью. Когда я окажусь в Праймзоне, я брошу все свои силы на то, чтобы изучить ее. На то, чтобы впоследствие мы, люди, могли сделать ее безопасной и проходимой. На то, чтобы обобщить опыт охотников в научном труде и сделать этот труд общедоступным… И я не боюсь трудностей. Потому что я знаю: ради великой цели я выдержу все.

— Спасибо тебе за откровенность, мой славный Шелти. Я подумаю над твоей просьбой и сообщу тебе ответ. Пока же замечу, что сейчас, несмотря на все наши победы, в том числе финансовые и любовные, у Медной Крепи в целом и у меня лично дела идут неважно… И ты очень нужен мне здесь!

Вдруг со своего места поднялась Фрида.

Ее красивое лицо было взволнованным. И Рутгер понял, что причина этого волнения — вовсе не фаршированная грушами и смоквами индейка.

— Раз пошли такие разговоры… — сбивчиво промолвила Фрида. — Я тоже хочу кое-что сказать… Можно?

— Говори! — нехотя поощрил лучницу лорд Данзас.

— Вы помните наше бегство из поместья лорда Бэскета? Помните, как я во время бегства через Голубой Шар заснула и не могла проснуться?

— Такое разве забудешь! — ответил за всех Людвиг с ласковой улыбкой. — У меня лично до сих пор гудят мышцы спины — а ведь я таскал тебя, спящую, на руках значительно меньше, чем Буджум!

— Поверьте, я не просыпалась не потому, что не хотела! И не потому, что мне нравилось доставлять вам неудобства в походе или в бою! Я просто не могла вынырнуть из сна, который мне снился! В этом сне я была так счастлива, что всеми силами своей души старалась продлить его!

— И что же тебе снилось, моя прелесть? — осведомился Рутгер, охочий до девичьих тайн.

— Мне снились Болота. И Болотная Дева. Вы помните ее?

— Еще бы не помнить Болотную Деву! Ведь она едва не убила тебя! А уж ее мерзкие гады… эти фрины… Меня от них до сих пор передергивает… — разоткровенничался Дитер. — А от иглострелов остались даже шрамы… Больше всего их, как ни странно, на попе…

— Болотная Дева — она совсем не такая, как вы о ней думаете! Она искренняя, честная, бескорыстная и очень преданная!

— Ты говоришь, как будто она твоя подружка, — усмехнулся Буджум.

— Да она мне как сестра! — запальчиво воскликнула Фрида, вглядываясь куда-то вглубь себя. — Почти каждую ночь я встречаю ее в своих снах… Мы разговариваем… Путешествуем по Болотам… Наказываем задавак… Помогаем раненым охотникам…

— Неплохая развлекательная программа!

— Да! А еще она рассказывает мне о топях! О подземных ключах! О травах и мхах! — не услышав иронию в реплике Буджума, продолжила Фрида. — И эти рассказы — самое интересное, что доводилось мне слышать в моей жизни!

Удивленные и подавленные сказанным Фридой герои молчали.

Молчал и Рутгер. Несмотря на завидное самообладание лорда Данзаса, выражение его лица становилось все более недовольным и упадочным.