Леди и горец - Джулиана Гарнетт

— Надеюсь, от меня не будет пахнуть цветами? Джудит негромко рассмеялась.

— Ну нет. Хотя мне кажется, это было бы не так уж плохо. — Она протянула руку к застежке, скреплявшей его плед, и с улыбкой произнесла: — Завтра наша свадьба, а между тем я еще не до конца поняла, что значит быть женой. Мне необходимо попрактиковаться в этом искусстве, чтобы не разочаровать тебя.

Расстегнув застежку, она стала разматывать его плед.

— Уж кому-кому, а тебе не следует беспокоиться на этот счет, — пробормотал Роб, чувствуя, как от ее прикосновений жар разливается по его телу. Ее руки были нежны и действовали мягко, но уверенно. Скоро с их помощью он избавился и от пледа, и от туники, и от сапог. Почувствовав, что у него возникла эрекция, он потянулся к Джудит, чтобы заключить ее в свои объятия, но она отступила от него на шаг и покачала головой.

— Как-то раз, когда я изнемогала и духом и телом, ты ласковыми словами и нежными прикосновениями помог мне расслабиться. Сейчас я хочу сделать то же самое для тебя.

Пар от воды и струившийся от очага жар нагрели комнату; душа же его была согрета ее прикосновениями. Прикрыв глаза, он залез в чан, где вода доходила ему до коленей. Джудит, намылив чистую тряпочку, стала натирать его тело душистой пеной. Чтобы дотянуться до его плеч и шеи, ей пришлось встать на цыпочки; закончив натирать его мылом, она стала разминать его выпуклые античные мышцы. Поднимавшийся от воды пар окутал их обоих горячим туманом. Размяв ему плечевой пояс, она переключилась на грудную клетку, потом коснулась мышц живота. Роб с шумом втянул в себя воздух. Ее прикосновения возбуждали в нем страсть, и он вздрагивал всякий раз, когда она до него дотрагивалась.

— Миледи… — застонал он. — Ты меня мучаешь…

— Мучаю? — притворно удивилась она, затем, коснувшись пальцами его воспрянувшей мужественности, покачала головой. — Ах вот оно что? Кажется, я тебя понимаю…

Влажной и скользкой от воды и мыла рукой она стала гладить его плоть. Роб стиснул кулаки и прижал руки к бедрам. Дыхание вырывалось из его горла короткими, прерывистыми толчками. Когда ему стало невмоготу, он схватил ее за запястье и одарил страстным взглядом. Она улыбалась. В ее улыбке крылись вызов и приглашение к действию. Расплескивая воду, Роб выбрался из чана, подхватил се на руки и, не обращая внимания на ее не слишком искренние протесты, понес к постели. Раздвинув полог, он увидел связки сушеного вереска, прикрепленные к пологу изнутри, от вереска исходил столь знакомый и любимый им нежный аромат, ассоциировавшийся у него с Джудит.

— Это для того, чтобы ты почаще обо мне вспоминал, — прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею. Роб покачал головой.

— Милая, я буду помнить о тебе всегда, пока живу и дышу.

Нашептывая ей на ухо нежные слова и признания в любви, он опустился с ней на пахнувшую вереском постель и вошел в нее, увлекая ее за собой к вершинам страсти, которые были выше самых высоких гор Шотландии.

Еще с ночи пошел дождь, неумолчно стучавший в застекленное окно спальни. Джудит лежала в темноте в объятиях Роба; ее сердце было исполнено счастья — огромного и поглощающего. Завтра они с Робом поженятся — станут мужем и женой и перед Господом Богом. Осуществится наконец то, о чем она столько лет мечтала. Но награда за жертвы и страдания обещала быть столь грандиозной, что Джудит решительно отмела все печальные воспоминания и ничего, кроме огромной благодарности к судьбе, в эту минуту не испытывала. Роб и во сне продолжал бережно прижимать ладонь к ее увеличившемуся животу. Этот жест, обещавший ей и ее будущему ребенку любовь, защиту и заботу, был столь красноречив и трогателен, что она едва не разрыдалась. Их ребенок должен был появиться на свет весной, когда природа пробуждается к жизни. У них с Робом тоже начнется новая жизнь, о которой она грезила, пребывая в одиночестве в стенах замка Каддел. Она прижалась щекой к его груди и вдохнула запах чистого и здорового мужского тела, к которому примешивался тонкий аромат вереска. Эти запахи перемешались; точно так же в их будущем ребенке смешается и их кровь — английская и шотландская. Это было как обещание нового мира — гармоничного и избавленного от страданий и ужасов войны. Еще раз вдохнув этот волшебный запах, Джудит подумала, что наконец-то осуществилась ее мечта, после чего забылась сладким сном. К утру дождь прекратился. День выдался светлый и ясный, но по-осеннему холодный. Лестница деревенской церкви была убрана снопами ячменя и овса, символизировавшими плодородие. Собравшимся поздравить с бракосочетанием своего лэрда раздавали серебряные монетки достоинством в одно пенни. Экономный Саймон, хотя и не одобрял эти необязательные, на его взгляд, траты, укоризненно покачал головой, но все же продолжал радостно улыбаться. Народу у церкви собралось много — горцы, крестьяне. Представители родственных кланов Маккаллум, Макгрегор и Макнэш стояли плечом к плечу, как родные братья. Это, впрочем, нисколько не помешало бы им через несколько дней совершить набег на владения своих родственников, чтобы увести скот. Это тоже было своего рода традицией, к тому же освященной веками. Но сегодня они дружелюбно переговаривались и обменивались шутками. Толпа в предвкушении свадебных торжеств и праздничного угощения то и дело разражалась приветственными криками и громким смехом. Деревенская церковь, находившаяся неподалеку от легендарного вяза, была построена недавно. Свадебный обряд проводил приглашенный по такому случаю священник. Его присутствие символизировало святость брака и церковное благословение, хотя папа римский еще не отменил наложенный на Шотландию интердикт и считать церемонию официальной в полном смысле этого слова было нельзя. Последнее обстоятельство, впрочем, мало смущало гостей — с них было достаточно и присутствия священника. Джудит и Роб стояли на высоких каменных ступенях. Джудит с восхищением смотрела на мужа — никогда еще ее горный лэрд не выглядел столь привлекательно. В его блестящих черных волосах отражалось солнце; нездоровая бледность, вызванная длительным пребыванием в подземелье у графа Аргилла, прошла, из глаз исчезла горечь. Он был так хорош, что у нее защипало от слез глаза. Смигнув, она устремила взгляд на священника, который, воздев к небу руки, приступил к совершению обряда. Опьяненная радостью и надеждой, она рассеянно слушала его монотонную речь, но когда заговорил Роб, тут же вскинула голову. Роб произносил торжественные слова брачного обета, ласково глядя на нее своими серыми, опушенными густыми ресницами глазами. В них отражалась безграничная любовь, к которой она всегда стремилась всем сердцем, светилась надежда на их будущее счастье и проступала сила, необходимая для того, чтобы это счастье защитить. Голос же его был громким и звучным и едва заметно прерывался от волнения.