Гуманный выстрел в голову - Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко

— Уши надо закруглить, — задумчиво рассматривал Хэммел результат ночной работы, — а это в руке у нее что?

— М-м-мочалка, — с трудом ответил плотник, лежа на полу.

— Убрать, — распорядился Хэммел, — а так, в общем, ничего, мне нравится. Когда одушевлять будем?

— Погоди ты одушевлять, — вмешался шаман, — сначала все проверить надо.

Хин несколько раз обошел вокруг деревянного изваяния, иногда наклоняясь и придирчиво рассматривая некоторые детали.

— Это ладно, это хорошо, — бормотал он успокоительно, — а что с зубами?!

— А что с зубами? — спросил Хэммел.

— Никуда не годятся, — Хин засунул свой толстый палец статуе в рот и с хрустом отломал два деревянных зуба, — придется протезирование делать.

— Ну, это не ко мне, — полурослик вдруг вскочил с пола, где пытался спать, и засобирался домой, — с этим к Бороде идите. Можно, конечно, из твердых пород дерева сделать, но лучше пусть железные будут. А меня дома жена ждет, — кидал он инструменты в сумку, — все, если что — я дома.

— К кузнецу с пустыми руками идти нечего, — проводив взглядом полурослика, наставительно пробормотал шаман, — у тебя деньги есть?

— Есть немного, — кивнул Хэммел.

— Топай тогда в лавку к Эрвандилу, купи чего-нибудь по-забористей, — посоветовал Хин.

— У него там кроме эльфийских вин двухсотлетней выдержки нет ничего. Джеф его пить не будет, да и денег у меня на него не хватит, — отвечал ему Хэммел, — лучше ему свеклы отвезти.

— Джеф Дуболом ест свеклу?! — удивился огр.

— Да нет же, он из нее «орчью кровь» гонит.

— Орчью кровь? Из свеклы? Неадекватно! А можно мне поучаствовать? — загорелся Хин.

— Можно. Только свеклы у меня нет. Может, у тебя есть?

— У меня тоже нет, — отвечал огр, — но я знаю один амбар…

Дождавшись темноты и прихватив с собой Карпа с телегой, друзья погрузили на нее корнеплоды из амбара старосты, и отправились к кузнецу. Джеф Дуболом встретил их на пороге кузни. Красноватый свет горна, лившийся из дверей, делал его приземистую фигуру еще ниже и шире, а его рыжую бороду почти черной.

— Да, это свекла, — сказал он вместо приветствия, — ну что ж, приступим.

Протянув руку за дверь, он дернул за кольцо на цепочке, и крыльцо, издав натужный скрип, приподнялось, обнажив наклонный желоб, уходящий под землю, в темноту. Затхлость подвала отравила прохладный вечерний воздух. Друзьям стало не по себе.

— Бросайте ее туда, — ткнул гном пальцем себе под ноги, в черную дыру подвала.

— Погоди ты с «орчьей кровью», у нас к тебе дело, — сказал полурослик.

— Не боись, процесс полностью автоматизирован. Мойка, очистка, измельчение, брожение и перегонка. Сыпь, не бойся. Займемся мы вашим делом. У меня одного резерва сто декалитров, да и так найдется, что выпить.

— Не пойдет, — покачал головой Хэммел.

— Почему не пойдет? Челюсти как челюсти, — пожал плечами Джеф Борода.

— Да ты на них посмотри — такими зубищами бревно перекусить можно!

— На совесть сделано, — согласился кузнец.

— Нет, мне саблезубая жена не нужна! Переделывай!

— Вот незадача, зачем я тогда медвежий капкан испортил?

Хэммел Милл стоял у окна шаманьей избушки, отвернувшись и втянув голову в плечи. Джеф, Карп и хозяин дома сидели за столом. Закутанная в скатерть женская фигура стояла в центре начерченной на полу пентаграммы. Свечи, стоявшие по углам магического чертежа, были погашены. В комнате пахло воском и унынием.

— Сесть! — скомандовал шаман. Фигура, издав протяжный скрип, села.

— Встать! — подал команду Хин.

— Оставь ее в покое, у меня от скрипа уже голова болит! — возмутился полурослик.

— Может машинным маслом смазать? — задумчиво сказал гном.

Все трое мрачно посмотрели на него.

— А чего я сказал? И вообще, в чем проблема?

— Деревянная она, понял? — процедил Карп, глядя на кузнеца исподлобья, — а Хэму такая жена не нужна.

— Ну а я тут причем? Я зубы ей сделал? Сделал. А больше от меня ничего и не требовалось.

— Точно, — кивнул плотник, переводя пристальный взгляд на шамана, — я тоже свою работу сделал. Это ты лопухнулся. Две башки на плечах, а мозгов ни в одной нет. Ты чью душу в нее вселил, а? Швейной машинки или ветряной мельницы?

— В заклинании это параметр по умолчанию, — глядя в стол, ответил огр.

— Ну и о чем же умалчивают в твоем заклинании? — язвительно спросил полурослик.

— А по умолчанию используется «гомункулус ординарис», — вздохнул шаман.

— Давай ее переколдовывай, нечего нам мозги пудрить! — закричал Карп. — Правильно я говорю, Хэммел?

— А идите вы все в баню! — отмахнулся мельник.

Его деревянная жена со скрипом развернулась, и, громко стуча деревянными ногами, вышла за дверь.

— Куда это она? — удивился гном.

— В баню, куда же еще, — вскочил полурослик с табуретки, — держи ее! В темноте не найдем!

Когда последний закатный луч погас и ночь вступила в свои права, укутав саваном тьмы Клинковый хребет и окрестности, Адам Эммануэль покинул свой замок. Голод гнал его вперед. Темные вершины и черные провалы пропастей мелькнули внизу, и он приземлился в лесу на окраине Нижних Хвостов. Отряхнув смокинг, он углубился в заросли, приближаясь к селению. Вдруг что-то белое мелькнуло среди ветвей. Вампир огромным прыжком бросился вперед, и больно ударился головой о что-то твердое. Подняв голову, он вздрогнул. Это был тотем туземцев, изготовленный из антимагической древесины морбуку и наверняка призванный охранять поселение от злых духов. Фигура тотема была женской. Клыки внушали уважение. «Меня хотели испугать. Боятся — значит уважают!» — обрадовался Адам Эммануэль. Он отошел на шаг назад и еще раз Осмотрел тотем. «Фи, какая мерзость! Они мне просто льстят!» Воодушевленный, вампир помчался вперед. Еда была там, он это чувствовал.

Полурослик бежал самым последним. Белая скатерть изредка мелькала впереди и исчезала, заслоненная спинами друзей. Вдруг что-то черное пронеслось над головой невысоклика и упало на дорогу. Вампир, не рассчитав роста жертвы, промазал.

— Вампир! — закричал Карп, — спасайся кто может!

Плотник бросился в кусты, вампир преследовал его по пятам. Чувствуя, что вот-вот будет схвачен, полурослик заорал на весь лес!

— Уберите его от меня, хватайте его! А-а-а!

Адам Эммануэль почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его за плечи и оттащили от желанной добычи, почти схваченной. Он рванулся — бесполезно, хватка была железной.

— Бейте его! — запищал полурослик.

Адам Эммануэль почувствовал, как его приподняли, а затем ствол дерева метнулся навстречу, и голова вампира загудела от удара. Изогнувшись, он вонзил клыки в своего врага. Острая боль пронзила его, и рот наполнился кровью. Его собственной. Враг был деревянный. Отчаянно завыв, Адам Эммануэль Блодринкер Третий рванулся изо всех сил в небо, и вырвался, наконец, из цепких лап врага, оставив в них значительную часть смокинга. Залетев на вершину ближайшей горы, вампир принялся отращивать сломанный клык, регенерировать ободранную кожу и обдумывать план мести. Смокинг восстановлению не подлежал.

В доме шамана царила суматоха. Шаман и кузнец вооружались для борьбы с нечистью. Шаман повесил на грудь связку чеснока. Одна из голов тотчас скусила одну чесночину и принялась жевать. Кузнец затачивал осиновый кол.

— Сейчас мы ему покажем! — орал Джеф Дуболом, — пусть только сунется! От этой драной летучей мыши только перья останутся!

— У летучих мышей нет перьев, — заметила голова огра, брезгливо смотря на свою жующую подругу.

— Значит ни хрена не останется! — еще громче заорал гном.

Хэммел Милл стоял около своей жены и гладил ее по деревянной голове.

— Он тебя обидел, этот вампир, да? Бедная моя! Плотник замазал сосновой смолой две дырочки, оставшиеся от укуса кровососа.

Вампир сидел на заснеженной вершине и злился. «Надо же, гомункулуса на меня натравили. Мерзавцы! Что же делать?» Внезапно его осенило.

— Есть! — закричал Адам Эммануэль. — Придумал! Я превращу эту деревянную бабищу в обычную! Они у меня еще попляшут!

Он выковырял застрявшую между зубами сосновую щепку.

— Ха-ха-ха, — мрачно захохотал вампир, — большего для обряда мне и не надо!

— Я тебя в обиду не дам. — Хэммел не обращал внимания на шум и гам, — я тебя все равно люблю, хоть ты и деревянная. Я тебя Варей буду звать, хорошо? Я люблю тебя, Варя! — и Хэммел поцеловал ее. Губы, вначале деревянные, вдруг стали мягкими и податливыми. Из груди Вари вырвался вздох, на щеках заиграл румянец. Волосы упали на плечи. Она оглянулась по сторонам.

— О, Хэммел, тут куча народу, а я почти раздета!

— Чудо! — плотник сел на пол и захлопал глазами, — свершилось чудо! Она стала настоящей!