Цели и средства - Gamma

В камине громко треснуло. Эван вздохнул, поворошил уголья.

— Что замолчал, Люпин? Тебе вдруг разонравилось решение Макгонагалл?

Рем оторвался от разглядывания шишек на каминной решетке.

— А? Нет, Эван, нет, конечно. Я задумался о твоих словах – насчет пользы. Разве ты только поэтому хочешь стать деканом?

— Причем здесь хочу – не хочу? – фыркнул Эван. – Глава Дома – не та должность, где можно хотелки выпячивать. Нужно, чтобы ученики были под присмотром, чтобы им было хорошо в Доме Слизерина, а Дом получал от них пользу, и в этом от меня проку больше, чем от Синистры, вот и все.

— Но ты же – хочешь? – проговорил Рем. – Заботиться о них, следить, чтоб хорошо?

— Я могу делать это лучше других. Что ты мне хочешь доказать, Люпин?

— Сам не знаю, – вздохнул Рем. – То, что ты говоришь, очень правильно, и спорить с тобой не о чем. Мне, наверное, каких‑то чувств не хватает. Чтоб услышать не только – я должен, но и – мне нравится.

— Мне нравится перспектива стать деканом, – ухмыльнулся Эван. – Потому что на этом месте я полезнее Синистры. Так пойдет?

— Пойдет, – Рем тоже поворошил в камине. – Я что вспомнил, Эван. Знал я одного человека. Он тоже мерил жизнь этой меркой – полезностью. И тоже считал, что за подарки, в отличие от честной торговли, платишь втридорога. И что существование без пользы не имеет смысла. Я всегда хотел спросить у него – а что же такое вот эта польза, ради которой все существует. Она – тоже для чего‑то, или есть некая польза польз, конец цепочки?

— Что ж не спросил?

— Он вряд ли стал бы со мной беседовать на отвлеченные темы. А потом очень некстати умер. Остается спрашивать у тебя, как у адепта этой теории.

Рем замер, щурясь на огонь, а потом шумно, по–собачьи вздохнул.

— Теория Высшего блага. Кажется, ее основоположником считали Гриндельвальда.

…независимые самки, как правило, достигают равных размеров с самцами…

Сон не шел – Нарцисса по привычке вслушивалась в тишину, ожидая стонов и шорохов из соседней спальни. Но дом молчал. Тикал часами, потрескивал старым деревом, еле слышно жужжал флюгером на крыше – и молчал. Где‑то на чердаке шуршал и ухал Нестор. В восточном крыле, в своей комнате, спал – а может, тоже разглядывал темный потолок – Драко. Соседняя спальня была пуста.

Она снова пробежалась по списку дел. Объявление в «Пророк» отправлено, кладбищенских эльфов предупредили, церемонию обговорили. Осталось разослать несколько приглашений – формальность, никто не придет. И лучше, пожалуй: меньше расходов…

А больше ведь не нужно считать каждый кнат – всплыла вдруг мысль. Не надо откладывать на хоспис, на лекарства. Их с Драко заработка хватит на троих: без роскоши, но…

Нарцисса одернула себя. Стыдно. Люка еще даже не похоронили.

Но мысль не желала уходить. Теперь… теперь ведь необязательно сидеть в кабале у Хильды! Нарцисса даже зажмурилась от собственной дерзости. Ну да. У нее есть опыт, есть своя клиентура – что ей мешает начать собственное дело?.. Кроме той же Хильды.

На зубах заскрипело знакомое воркование: ах, милочка, вы не представляете! Узнала секреты мастерства и воткнула нож в спину. Чего же еще следовало ожидать от этих Малфоев…

Не навредить Драко. Главное – не навредить Драко. Но мысль стоило обдумать. Жене и матери с многолетним стажем, ей вдруг до боли захотелось побыть немного собой. А способ – способ найдется. Своя ниша – скажем, как у «Твилфит и Тэттинг». Высокая мода? А может, детская одежда – и хорошие заклинания роста: мальчики вечно вытягиваются за лето… И в конце концов, ну что такого в этой работе? Если Драко решит остаться в Лондоне, то можно сдать часть особняка – здесь столько пустых комнат.

Нарцисса жарко покраснела в темноте. У нее был на примете один квартирант.

Чего не было в бутылке… Июль 1972 года

— Фу–у, мухи… – скривилась Лили.

— Не хочешь добавлять мух, кромсай корешки, – пожал плечами Сев. – Вон тот нож с костяной ручкой возьми.

— По рецепту нужны жуки. Запорешь ведь…

— Где ж мы жуков наберем? Мухи сгодятся – не оборотку варим.

Лили хмыкнула – ну смотри – и застучала ножом по доске. Сев высыпал в котелок унцию дохлых мух и убавил газ.

— Как позеленеет – кидай мыльный корень.

— Знаю я, – отозвалась Лили и вытерла пот со лба.

Она сосредоточенно помешивала зелье – серое, все еще серое, начинается прозелень. В маленькой кухне становилось невыносимо жарко: июль, кипящий котел, окно заперто. Открывать его Сев не стал – ветер тянул вонь от реки. Капельки пота снова выступили на лбу Лили, но она уже не отвлекалась от зелья, смешно хмурясь и покусывая верхнюю губу.

Однако и впрямь дышать уже нечем. Он вытащил палочку:

– Conditio!

Лили вздрогнула и обернулась так резко, будто он ткнул ее палочкой в спину.

— Ты спятил, Сев? Каникулы! Нам нельзя колдовать!

Он усмехнулся.

— Здесь можно.

— С чего это? Сейчас получишь кричалку из министерства, ненормальный!

— Они фиксируют место, – чуть снисходительно пояснил он. – Мне мама рассказала. Не палочку, не волшебника, а место. Здесь мама, и они думают, что это она колдует. А тебе дома колдовать нельзя, потому что они знают, что там из наших – только ты. Вот увидишь, никаких кричалок. И корни кидай уже.

Она высыпала корешки, все еще испуганно поглядывая в окно: не летит ли министерская сова. Меж тем заклинание сработало и стало прохладнее.

Звякнул мамин таймер.

— Выключай, – выдохнула Лили. – Так это что, и я у тебя колдовать могу?

— Ага, – откликнулся он и отвернулся, чтоб скрыть дурацкую радостную улыбку.

— У меня палочка дома, – огорчилась Лили.

— Я тебе сейчас мамину дам. У нее тоже ива, подойдет.

Это он крикнул уже с лестницы, взлетел на второй этаж, вытащил палочку из нижнего ящика, из‑под постельного белья.

— Тебе не влетит, что взял без спросу? – Лили не решалась протянуть руку.

— Не, она мне разрешила. Пока своей не было, я ее палочку всегда брал. Бери, попробуй.

Лили неуверенно сжала рукоять чужой палочки, взрослой, длинной, осторожно взмахнула:

– Wingardium leviosa!

Тарелка скользнула к краю стола и брякнула об пол.

— Ой, Сев… извини…

— Ерунда, – он взмахнул палочкой, тарелка срослась и вернулась на столешницу. – Это потому что чужая. Еще попробуй.

Она сосредоточилась, снова закусила губу.

– Wingardium leviosa!

Доска, на которой она резала мыльный корень, послушно взмыла в воздух. Лили засмеялась, радостно всплеснула руками, и послушная доска шарахнулась влево, Сев едва успел выбросить руку вперед, защищая лоб.

— О, черт! Сев, прости, пожалуйста, больно?

Нет, – хотел сказать он, и слово застряло в горле. Лили схватила его за руку, гладя и разминая ушибленные пальцы, и он не хотел говорить, что уже не больно, да и вообще больно не было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});