Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев

– Вы поняли меня, «кэптэн»? – на этот раз, обращаясь к Френчу, командир произнёс его чин со всей возможной иронией. – На борту я – единственный начальник. Для вас и для всех. Первый после бога. На ваши инструкции я плевал, хотя бы их писали вдвоём король и Первый лорд Адмиралтейства. Отвечайте – есть у вас в запасе что-то такое… Какой-нибудь шанс. Я слышал, вы должны были загипнотизировать (или как это правильней назвать?) перевозимых на борту русских. А если не только их? Вообще все ваши дурацкие секреты как-нибудь можно использовать для спасения крейсера, всех нас? Имейте в виду, у меня есть инструкция – не позволить вам и вашим людям попасть в плен живыми. Ну, думайте, думайте! Время на размышления, пока доберёмся до вашей «норы», – так презрительно назвал коммодор расположенный под броневой палубой центральный пост управления всей «машинерией» Френча.

– Идите вперёд, я за вами…

Честер переложил из ящика стола в карман пистолет, сделал несколько крупных глотков из бутылки с виски, остальное крепкими, совсем не дрожащими руками вылил в узкое горлышко карманной фляжки.

Бекетов, до сих блестяще справлявшийся с поставленными самому себе задачами, в психологии масс оказался полным профаном. Ротой командовать его учили, и подчинённые бойцы выполняли команды безоговорочно и безупречно. Вот Юрию и вообразилось, что две сотни бродяг, авантюристов и неудачников с первых слов поверят ему или Николаю, поймут, о чём речь, дружно и, главное, организованно поднимутся на бунт.

Из истории известно, что даже в разгар восстания Спартака многие освобождаемые из эргастулов гладиаторы не присоединялись к его войску, а предпочитали «свободу в чистом виде», без всяких дополнительных обязательств. Да и в Гражданскую войну часть солдат и офицеров шла к красным, часть к белым, а большинство просто разбегалось по домам.

Точно так и сейчас. Николай с Егором и близнецами вернулись в свой кубрик и в лучших традициях митингового семнадцатого года (многократно описанного в книгах и изображённого на киноэкранах) попытались вдохновить «узников стальных казематов» на мятеж. Разумеется, это было глупо. Прежде всего, никто из них не умел «агитировать», то есть возбуждать людей пламенным словом, в котором, во-первых, не смысл важен, а накал примитивных эмоций. А во-вторых – на призывы к чему угодно реагирует только сообщество (или даже толпа), имеющее пусть не осознанный как следует, но общий интерес: грабить, уходить с фронта в тыл или штурмовать Бастилии. Нужен только толчок, обрушивающий лавину, или запал, взрывающий снаряжённую мину.

А здесь условия были наихудшие, проигрышные для самых записных ораторов времён восстания на «Очакове» или Гельсингфорсской резни. Прежде всего, волонтёры располагались в пяти кубриках, разнесённых по противоположным бортам и двум палубам, а агитаторов было лишь два, близнецы не в счёт, трибуны и горланы-главари из них – как из того самого бронебойные пули. В таких компаниях, как в зоне, на подготовку хоть массовых беспорядков, хоть побега нужно иметь непререкаемый авторитет и несколько дней на «разъяснительную работу». Две трети валявшихся на койках добровольцев вообще не врубались, о чём там базар пошёл, кое-что слышали и понимали только те, кто находился на расстоянии вытянутой руки. Они же – соседи по койкам, за предыдущие дни уже установились в меру доверительные отношения. Среди них и нашлось около десятка человек, поверивших и решивших попытать счастья. Но что сделаешь с десятью людьми, не знающими корабельной топографии, элементарно не понимающими, что им предстоит совершить даже для собственного спасения, не говоря об государственном интересе и «гражданском долге».

Всё это быстро понял и осознал Бекетов, наконец добравшийся до своего кубрика.

– Спокойно, ребята, – успокоил он Карташова и Егора. – Политика – это искусство возможного. На уговоры и агитацию у нас времени нет. Зато я узнал, где оружейка. Не очень далеко. Мы с пистолетами – впереди, остальные следом. Сработаем чисто и быстро, не такое делали. А вы, публика, – с возможной степенью презрения выкрикнул своим командирским голосом Юрий всем прочим, толпящимся на трапах и в проходах между кубриками, – ждите. Или пока мы вас выручим, или пока через вентиляторы газом не траванут. Живые вы никому не нужны…

Толпа загудела, но вразнобой, бессмысленно и бессвязно. Так не об общем интересе сговариваются, а препираются, кто что услышал и как понял. Подобные «толковища» редко к общему мнению приводили, и в любом случае не за несколько минут.

Глава тридцать первая

В Замке в это же условное время дела шли своим чередом.

Кристина закончила выяснять отношения с Ибрагимом и решила немедленно сообщить о загадочном происшествии (и странном эффекте блок-универсала) Сильвии и Удолину.

Удолин, в свою очередь, расставшись с Ибрагимом, уединился в своей комнате, чтобы ещё раз постараться обходным путём установить ментальный контакт со своими приятелями и помощниками-некромантами. Но даже если и не получится, он уже отчётливо представлял, как они с Сильвией одновременно нанесут удар по Арчибальду и управляющей им части необъятной и непостижимой сущности Замка. Именно – по части, потому как целое столь велико, что просто не обратит внимания на это якобы «вмешательство» в его прерогативы, точно так же, как тропический лес останется безразличным к срубленному путешественником где-нибудь в дельте Амазонки дереву. Константин Васильевич поразит Арчибальда магическим, она – техническим оружием. Это, как минимум, лишит возомнившего о себе монстра «самосознания» на достаточный срок или, в идеале, навсегда заставит голем подчиняться императивам Белого Тезиса.

Примерно с такими же мыслями и целью Сильвия с Басмановым возвращались из шульгинского убежища по ставшему вдруг бесконечно длинным коридору. Судя по тому, что здесь уже случалось, например с Новиковым и Шульгиным, заблудившимися в не для них предназначенных уровнях, Сильвия предположила – им приходится идти через какое-то дополнительное измерение, соединяющее очередную «нехорошую квартиру», экстерриториальную даже по отношению к заведомо экстерриториальному и эксвременно́му замку, с отведённой для проживания людей зоной. В ту сторону они попали гораздо быстрее и проще, но сейчас интуиция подсказала аггрианке – возвращаться по своим следам не стоит. Опасно ли это и в какой мере – неважно. Не стоит, и всё.

А у «валькирий» сейчас никакого осмысленного занятия не было. Время до здешней полуночи все они, включая Настю и Кристину, вместе с лётчиками провели в небольшом зале, копировавшем какой-то весьма роскошный французский ресторанчик. За полузашторенными окнами видна была изумительно достоверная голопроекция ночного Монмартра с собором Сакре-Кёр на заднем плане. Жаль только, выйти туда через двери, очень похожие на настоящие, не получилось. Здесь Арчибальд организовал для них и лётчиков «вечеринку при свечах», вдобавок – с варьете. Исполнительницы песен и танцев выглядели настолько естественно, что вогнали простодушных «прадедов» в кратковременный ступор. Сами «валькирии» в двух предыдущих реальностях такого тоже не видели, но им было легче – они хоть представляли, как это сделано.

Честно сказать, мероприятие прошло как-то «не очень». Унтер-офицеры просто стеснялись девушек, старших по чину. Командир, второй пилот и штурман были пораскованнее, но всё равно не очень понимали, как с этими красотками-офицерами из далёкого будущего себя держать. Темы для разговоров находились с трудом, танцев столетней давности «валькирии» не знали, а «нынешние» шокировали бы лётчиков, это было понятно. Они и на сцену, где изощрялись солистки и кордебалет в стиле «Мулен Руж», старались не смотреть. Их всё там изображаемое, конечно, увлекало, даже очень, но, простите, не при девушках же…

Вдобавок имелась и другая причина для общей «зажатости». Анастасия не могла вести себя свободно с чужими мужчинами по известной причине. Марина была поглощена мыслями о Басманове, Кристина тоже выглядела озабоченной, пусть и не матримониальными проблемами. Ничто не ограничивало только Марию и Ингу, однако серьёзного интереса у них ни один из лётчиков не вызвал. Бывает такое. Вроде бы по всем параметрам нормальные парни, видные из себя, а вот – не зацепляют! Те, всё правильно поняв, через подобающее время проводили девушек на жилой этаж, тепло, но чисто по-товарищески попрощались у дверей, поблагодарив за прекрасный вечер, и ушли. Похоже, в тот же самый ресторан, чтобы теперь как следует, от души и с комментариями рассмотреть и послушать актрисочек, добрать, как в авиации положено, то, что выпить при «валькириях» воспитание не позволило.

Мария, оставшись одна, неторопливо разделась перед зеркальной стеной спальни, с удовольствием отметила, что парижские девки ей в подмётки не годятся, несмотря на свои неестественно длинные ноги, прозрачные трусики со стразами и боа из розового пуха, якобы прикрывавшие довольно-таки некондиционные груди. Такие мужчинам демонстрировать – себя и их не уважать. То ли дело – у неё и у подружек! Устроилась в просторном кресле посреди большой гостиной, закурила длинную ментоловую сигарету. Курить их как-то очень быстро приучили «обычные» девушки роты, те, ссылаясь на тяготы службы, дымили все поголовно, ещё и потому, что командиры-мужчины свято соблюдали право на обязательные перекуры: до, между и в конце каждого дела. А некурящие этой льготы были лишены, так уж издавна повелось.