Воители безмолвия - Пьер Бордаж

– Можете идти, воин! – произнес первый мудрец. – Начальник охраны Сабо сопроводит вас в вашу келью.

Филп не двинулся с места. Слова, которые теснились в его горле, никак не хотели вырываться наружу.

– Вас что-то тревожит? – спросил Хартиг.

– Я… Простите мою настойчивость… У меня есть одна просьба, – в смущении пробормотал Филп.

– Говорите! – сухо приказал первый старец.

– Мне хотелось бы получить аудиенцию у махди Секорама…

Сморщенное лицо старца с огромной головой сложилось в благожелательное выражение. Его сухие губы приоткрыли желтые зубы. Его блеяние больше походило на шепот:

– Я понимаю ваше желание, воин… Нет и минуты в нашей жизни, когда нам не хотелось бы выразить ему нашу любовь, нашу признательность, нашу преданность. Это нормальная просьба… Но мешать махди – не лучший способ оказать положенную ему честь: нынешняя ситуация забирает всю его энергию, все его время. Война, которая нам угрожает, не оставляет места для личных бесед. Вы сами видите, с какой скоростью и эффективностью действуют враги Конфедерации. Вы сами знаете это, поскольку напрямую пострадали от них. Вы считаете, что имеете право отвлекать махди от его работы в то время, как Анги Сиракузские, зачинатели заговора, готовятся сделать императором одного из своих? Они нарушили законы Конфедерации, установленные махди Нафлином, основателем Ордена…

– Знайте, что агенты наших внешних сетей сообщили о скором нападении союзников сиракузян, – добавил второй старец.

– И это произойдет здесь! На Селп Дике! – взревел первый мудрец. – Они должны чувствовать невероятную уверенность в своих силах, если собираются бросить нам вызов на нашей территории!

– Подготовьтесь надлежащим образом во время трех дней дорыцарской медитации, – сказал Плейс Хартиг. – Только так вы почтите нашего предводителя. Сегодня действие – лучшее доказательство преданности…

– Понимаю, – прошептал Филп.

Скорое посвящение в рыцари смягчило разочарование от отказа мудрецов.

– Прекрасно. А теперь идите!

– Могу ли я навестить дочь Шри Алексу и осведомиться о ее здоровье перед тем, как удалюсь в келью?

– До сих пор вы не нуждались в нашем разрешении! – проворчал Хартиг, нахмурившись. – Снисходительность рыцаря-врачевателя Нобера Оана помогала вам обходить правила! Наш врачеватель терпелив только с вами. Но поскольку он уверил нас, что ваши визиты полезны для морального духа девушки, мы закрывали глаза… И закроем их еще один раз!

Через несколько минут в сопровождении Сабо Филп был уже у дверей сумрачного логова Оана. Начальник охраны остался ждать в прихожей. Филп вошел в кабинет, где его встретил один из помощников врачевателя, сидевший среди нагромождения флаконов и сосудов с желтоватой жидкостью, в которой настаивались сухие травы, корни и листья различных растений. Тяжелый горьковатый запах наполнял помещение. После возвращения с Красной Точки Филп почти никогда не посещал эту комнату. Он избегал столкновений с колючим Нобером Оаном, чей неуживчивый характер был притчей во языцех в монастыре.

Помощник, рыжий парень в синей блузе, поднял полуслепые кротовые глазки на Филпа.

– Опять вы! – проскрипел он с явным неудовольствием. – А теперь что вам нужно?

– Сами знаете! – возразил Филп, который часто сталкивался с язвительностью помощников Оана.

Они были достаточно глупы, чтобы подражать во всем врачевателю, хотя тот был неподражаем.

– Старина, вы, вероятно, слышали о правиле, которое запрещает вам видеть женщин, – прошипел второй помощник, агрессивный и взлохмаченный.

– Я только что был в башне Махди, где был принят директорией мудрецов, – резким тоном ответил Филп, думая, что эти слова собьют спесь с его собеседников. – И директория разрешила мне навестить дочь Шри Алексу перед моей дорыцарской медитацией.

Но этот аргумент только подстегнул злобу помощника.

– До сих пор вы обходились без разрешения директории! – возразил он. – Вам многое позволяется, воин! Вы ведь сын сеньора?.. Даже я, первый помощник, не имею права видеть эту девушку. Но я не из знатной семьи…

Филп почувствовал сожаление и злобу в голосе помощника. Слух о присутствии женщины в монастыре разнесся со скоростью взрыва световой бомбы. Этот слух подогревал воображение учеников, воинов и рыцарей, чьи сны были наполнены фантазиями, ведь все они были здоровыми мужчинами, в которых бродили неиспользованные соки. Филп понял, что нет никакого смысла возбуждать помощника. И спокойным добродушным голосом спросил:

– Могу ли я видеть рыцаря Нобера Оана?

Рыжий уже освободился от большей части своего яда.

– Идите туда. Он готовит новое питье… для девушки, конечно!

Помощник с недовольством отошел в сторону, освободив проход воину, который через низкий сводчатый коридор проник в слабо освещенную комнату, где огромные реторты, стоящие на огне, источали резкие запахи трав и минералов. Сидя у центрального стола, Нобер Оан изучал древнюю книгу-фильм. Рядом с этим донафлинским гримуаром, по голографическим страницам которого скользил палец врачевателя, лежало несколько засушенных растений. Мерцающие отсветы от страниц подчеркивали суровые черты лица Оана, словно вырубленные топором. Он походил на чудовищную химеру из ксеренских храмов Четвертого Кольца Сбарао: казалось, что он вот-вот извергнет изо рта поток черной воды, его раздутые ноздри выплеснут огненные струи, а из торчащих ушей повалит сернистый дым. Серые волосы, закрывавшие почти весь лоб, и черная сутана врачевателя дополняли его неприятный облик.

Несколько помощников в просторных белых блузах добавляли щепотки размолотых минералов и сухих трав в кипящие реторты, стоящие на металлических полках. Никто не обратил на него внимания. Филп откашлялся и позвал Нобера.

Разъяренный врачеватель метнул на него уничтожающий взгляд и проворчал:

– Опять вы! Вы же видите, я занят!

Отсутствующий вид и угрюмый тон Оана были профилактическими мерами удивительной эффективности: человек, который был им однажды поставлен на ноги, старался больше не попадать ему в руки. Встревоженные помощники разом повернули головы в сторону гостя.

– Я зашел узнать, как чувствует себя Афикит Алексу, – сказал Филп. – Мудрецы директории дали мне разрешение… Обещаю, что потом перестану злоупотреблять вашей благосклонностью: утром я начинаю трехдневную медитацию перед посвящением в рыцари…

Уродливое лицо врачевателя вдруг расплылось в широкую улыбку.

– Итак, вы становитесь рыцарем! Прекрасно, прекрасно! Я счастлив за вас и за вашего крестного отца, моего старого приятеля Шуда Аль Баха.

Удивление на лицах помощников свидетельствовало, что доброжелательные слова и комплименты редко слетали с уст Нобера Оана.

– Ваша протеже доставляет мне немало забот… Она является дополнительной нагрузкой, без которой я бы с удовольствием обошелся. – Тон его был добродушным, почти веселым. Помощники не верили своим ушам. – Вирус, который ей ввели, обладает высоким сопротивлением, и я бы сказал, извращенным действием. Стоит мне найти новое лекарство, он тут же меняется! Мне удалось стабилизировать продолжительные периоды спокойствия и прозрения, но я не могу справиться с сильнейшими кризисами, которые ослабляют иммунную систему… Проблема в том, что этот вирус был неизвестен нашим предшественникам и учителям…

– Но вы полагаете, что шанс излечить ее есть?.. Хочу сказать, истинный шанс?

Филп понял, что его вопрос больше походил на мольбу и выдавал его волнение, а потому сразу покраснел до корней волос.

– Если Бог пожелает… – уклончиво ответил Оан, от которого не ускользнуло смущение воина. – Одна из пословиц моей родины говорит, что нет проблем, а есть только решения… И к этому я хочу добавить: пока есть шанс натолкнуться на решение! Во всяком случае, во время бесед с мудрецами директории и почтенным Плейсом Хартигом она выглядела здравомыслящей, последовательной… Сейчас я могу только замедлить воздействие вируса, но мне не удается окончательно нейтрализовать его. Пойдемте, сейчас как раз время моего утреннего визита.

Помощники были так поражены, что забыли возобновить работу. Нобер встал и в сопровождении Филпа Асмусса тяжелым шагом двинулся к каменной лестнице, которая вела в подвал лечебного блока. Перед тем как ступить на первую ступеньку, врачеватель с гневным взглядом повернулся к ученикам и рявкнул так, что задрожали реторты:

– За работу, моллюски! Я не разрешал вам бросать дело!

Келью, в которую поместили Афикит, заливал розовый свет, проходивший через три шестиугольных витража в потолке. Перегородки были затянуты древними водотканями с изношенной основой, но они создавали в комнате определенный уют по сравнению с аскетическим убранством остальных помещений монастыря.