Рифтеры - Питер Уоттс

– Господи боже ты мой! – Скэнлон закрыл лицо руками, глубоко вздохнул. – Послушайте. Насколько нам известно, гели ничего не знают о языке.

– С ними можно поговорить. – Роуэн нахмурилась. – Они отвечают.

– Это ничего не значит. Может, они выучили, что когда кто‑то издает определенные звуки в определенном порядке, то они должны производить отдельные звуки в ответ. Они могут не иметь даже отдаленного представления о том, что эти звуки значат. Гели учатся говорить исключительно путем проб и ошибок.

– Но так и мы учимся, – замечает Патриция.

– Не нужно читать мне лекций о том, в чем я разбираюсь! У нас есть языковые и речевые центры непосредственно в мозгу, на уровне ткани. Это дает нам общую точку отчета. А у гелей ничего такого нет. Речь для них вполне может быть одним огромным условным рефлексом.

– Ну, – сказала Роуэн, – он делает свою работу. У нас жалоб нет.

– Я хочу с ним поговорить.

– С гелем?

– Да.

– Зачем? – Неожиданно она стала подозрительной.

– Я специализируюсь по инопланетянам.

Корп промолчала.

– Вы мне должны, Роуэн. Ты, сука, мне должна. Я десять лет служил Энергосети, как верный пес. Я отправился на рифт, потому что ты меня туда послала, и теперь я – пленник, вот почему… Это наименьшее, что ты можешь сделать.

Патриция, глядя в пол, пробормотала:

– Мне жаль. Мне так жаль.

А потом перевела взгляд на него:

– Хорошо.

Понадобилось всего несколько минут, чтобы установить связь.

Патриция мерила шагами свою сторону комнаты, что‑то тихо бормотала в микрофон. Ив сидел, сгорбившись, на стуле, наблюдал за ней. Когда ее лицо оказывалось в тени, он видел, как от информации светятся контакты.

– Мы готовы, – сказала она наконец. – Естественно, ты не сможешь его программировать.

– Разумеется.

– И он не скажет тебе ничего, что было бы засекречено.

– А я его об этом не попрошу.

– А о чем ты собираешься его спросить? – громко поинтересовалась Роуэн.

– Хочу спросить, как он себя чувствует. Как вы его зовете?

– Зовем?

– Да. Как его зовут?

– У него нет имени. Зови его просто гелем, – Роуэн засомневалась, но потом добавила: – Мы не хотим его очеловечивать.

– Хорошая идея. Держитесь ее. – Скэнлон покачал головой. – Как мне открыть связь?

Патриция указала на одну из панелей, встроенных в стол:

– Просто активируй любую.

Он протянул руку и дотронулся до экрана перед своим стулом:

– Привет.

– Привет, – ответил стол. У него был странный голос, почти андрогинный.

– Я – доктор Скэнлон. Я бы хотел задать тебе несколько вопросов, если это нормально.

– Это нормально, – сказал гель после краткой заминки.

– Я бы хотел знать, что ты чувствуешь по поводу определенных аспектов… своей работы.

– Я не чувствую.

– Разумеется, нет. Но что‑то тебя мотивирует в том же смысле, в каком чувства мотивируют нас. Как ты думаешь, что это?

– Что ты имеешь в виду под «нас»?

– Людей.

– Я склонен повторять линии поведения, которые получают подкрепление, – ответил гель после паузы.

– Но что мотивирует… Нет, проигнорируй этот вопрос. Что для тебя самое важное?

– Подкрепление. Наиболее важно для меня подкрепление.

– Хорошо. Ты чувствуешь себя лучше, когда совершаешь действия с подкреплением или действия без подкрепления?

Гель замолчал на одну или две секунды:

– Не понял вопроса.

– Что бы ты предпочел сделать?

– Ни то ни другое. Предпочтений нет. Я говорил уже.

Скэнлон нахмурился. «Почему такой неожиданный сдвиг в употреблении идиом?»

– И все равно ты более склонен следовать поведенческим схемам, которые получали подкрепление в прошлом, – упорствует он.

Нет ответа. С другой стороны барьера с непроницаемым лицом села на стул Роуэн.

– Ты согласен с моим предыдущим утверждением? – спросил Скэнлон.

– Ага, – протянул гель, его голос медленно превратился в мужской.

– То есть ты в основном выбираешь определенные поведенческие схемы, но предпочтений у тебя нет.

– Угу.

«Неплохо. Он сообразил, когда я хочу подтверждения декларативных заявлений».

– Мне кажется, что это парадокс, – предположил Ив.

– Я думаю, что это отражает неадекватность употребляемого языка, – в этот раз гель кажется похожим на Патрицию.

– Да ну.

– Эй, я могу тебе это объяснить, если хочешь. Правда, ты сильно расстроишься. Взбесишься.

Скэнлон посмотрел на Роуэн, та пожала плечами:

– Да, он такое выкидывает. Воспринимает отдельные куски речи разных людей и совмещает в разговоре. Мы точно не знаем, почему.

– И никогда не спрашивали?

– Кто‑то, может, и спрашивал, – признала она.

Скэнлон повернулся к столу:

– Гель, мне нравится твое предложение. Пожалуйста, объясни, как тебе удается предпочитать, не испытывая предпочтений.

– Легко. Понятие «предпочтения» описывает тенденцию… выбирать поведенческие схемы, которые провоцируют эмоциональный отклик. Так как у меня нет рецепторов и химических предпосылок, необходимых для эмоционального опыта, я не могу предпочитать. Но существует множество примеров… процессов, которые подкрепляют поведение, не… задействуя сознательный опыт.

– Ты утверждаешь, что у тебя нет сознания?

– Есть.

– Откуда ты знаешь?

– Я соответствую определению. – Гель принялся говорить в нос, читая нараспев, что Скэнлону показалось несколько раздражающим: – Самосознание является результатом паттернов квантовой интерференции в нейронных белковых микротрубочках. У меня есть все части данного определения, следовательно, я обладаю сознанием.

– То есть ты не будешь прибегать к старому аргументу, что ты знаешь о своем сознании, так как чувствуешь его?

– От тебя бы я на такое не купился.

– Молодец. То есть по‑настоящему подкрепление тебе не нравится?

– Нет.

– Тогда почему ты изменяешь поведение, чтобы получить его больше?

– Существует… процесс элиминации, – признал гель. – Схемы поведения, которые не получают подкрепления, вымирают. С теми же, у которых противоположная ситуация… они с большей вероятностью произойдут в будущем.

– Почему так?

– Ну, мой юный любознательный головастик, подкрепление ослабляет электрическое сопротивление вдоль относящихся к процессу путей. В будущем требуется меньше стимула, чтобы использовать ту же самую схему поведения.

– Тогда хорошо. Ради семантического удобства остаток нашей беседы я бы хотел, чтобы ты описывал подкрепленные схемы поведения, говоря, что тебе от них хорошо, а те, что исчезают, – говоря, что тебе от них плохо. Хорошо?

– Хорошо.

– Как ты себя чувствуешь, выполняя настоящие функции?