Все могло быть иначе - Даниэла Стил

Кэрли замкнулась в себе. Она молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Панихиду и сами похороны встретила без слез и без каких-то внешних проявлений свалившегося на нее горя. Она была рядом с дочерью до конца. Позже, она настояла на том, что домой позвонит сама, не желая, чтобы сыновья, мать или Вэлли узнали о смерти Андреа от кого-нибудь другого. Даже тогда она не заплакала.

Дождь стал утихать: ливень сменился редкими каплями. Виктория повернулась к Дэвиду.

— Я отвезу Джеффри домой. Думаю, вы с Кэрли тоже вскоре вернетесь.

Дэвид кивнул. Виктория подошла к юноше и взяла его за руку.

— Твои друзья ждут тебя дома, — сказала она. — Нам нужно ехать.

Джеффри посмотрел на нее пустыми глазами.

— Да, конечно, идите к машине, я догоню вас.

Виктория пошла вниз. Проходя мимо Кэрли, она нежно потрепала ее по плечу.

Джеффри подошел к Дэвиду и Кэрли.

— Я решил оставить на год учебу, — сказал он не обращаясь ни к кому конкретно. — Поеду в Грецию, потом, может быть, в Южную Америку.

Он обернулся к Кэрли.

— Мне очень хочется посетить ваши места, посмотреть где родилась и выросла Андреа.

— Она бы очень обрадовалась этому, — сказала Кэрли и обняла его. — И я тоже.

— Тогда до встречи в Бекстере.

— До встречи, Джеффри, — ответила она, отступая назад.

Когда он ушел, Дэвид сказал:

— Я хотел тебя спросить об одной вещи. Последние дни Андреа называла меня папой. Ты говорила…?

Кэрли встретила его взгляд.

— Нет, — ответила она. — Я не просила ее звать тебя так. Ты мог бы быть для нее прекрасным отцом. В тебе она никогда не сомневалась. При тебе не случилось бы этого несчастья.

— Я хочу поехать с тобой в Бекстер.

— Нет, Дэвид, этого делать не надо.

— Проклятье, мы же принадлежим друг другу, когда только ты поймешь это?

— Я должна вернуться назад к Шону и Эрику. И сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить Вэлли и мать.

— А потом?

Кэрли отвернулась, пряча лицо от Дэвида.

— Не знаю.

Он хотел рассказать ей, что позавчера ночью Виктория пришла к нему и сказала, что она согласна дать развод. Пусть он и Кэрли будут вместе. Но потом передумал — сейчас не время и не место.

— Если я тебе понадоблюсь…

— Я позвоню, — перебила Кэрли.

Она подошла к могиле и подняла ветку сирени, выпавшую из корзины от порыва ветра.

— Обещай мне, что будешь приносить ей весной ветку сирени, — сказала Кэрли.

Просьба была совсем незначительной, но она объяснила Дэвиду все — Кэрли никогда не позвонит.

Кэрли вставила ключ в замок и открыла входную дверь.

Она постояла несколько секунд в прихожей, прислушиваясь к тишине и пытаясь понять, зачем она приехала сюда. Трудно было справиться с той пустотой, что царила в душе.

Кэрли не звонила матери. Она, хотела, чтобы ее приезд был спокойным, без излишней суматохи. Предстояло так много всего сделать. Во-первых, самое срочное, это организовать поминки. Шон и Эрик не виделись с Андреа ни разу за время ее болезни — с ними надо было поговорить.

Печально, но процедура прощания не принесла ей облегчения. Она прощалась снова и снова — в больнице, на панихиде, на кладбище, но ничто не помогало ослабить боль и тоску. Кэрли не оставляла мысль о том, что она не успела сказать Андреа одну очень важную вещь.

Сейчас ей было необходимо каким-то образом отвлечься от мрачных дум. Кэрли сняла сумочку с плеча и положила ее на столик в холле. Необходимо было выполнить последнее желание дочери.

— Мьюффи, — позвала Кэрли, ожидая обычного топота собаки. Но в доме царила тишина. Она прошла на кухню, посмотрела на блюдечко с едой — оно было нетронуто. Обернувшись, Кэрли увидела Мьюффи, свернувшегося клубочком в углу на свитере Андреа.

— Мьюффи? — позвала она снова, подходя к собаке.

Кэрли погладила собаку — тельце животного было холодным, сердце не билось.

— Господи, Мьюффи, — задыхаясь, вскрикнула Кэрли: — Почему ты так скоро покинул нас, Андреа не простит тебе этого.

Она села на пол, бережно, будто боясь потерять последнее, что связывало ее с дочерью, взяла на руки Мьюффи и аккуратно завернула его в свитер. Кэрли нежно прижала к груди бездыханный сверток. Сейчас ей очень хотелось вот так же прижать к себе Андреа.

К горлу подкатил комок боли и обиды. Кэрли рыдала и чувствовала как все ее существо медленно, но неумолимо растворялось в жестоком надрыве.

Глава 38

Три года спустя.

Кэрли стояла перед картиной, которую она только что повесила на стену в зале кооператива художников. Она отступила, критически посмотрев на нее, затем перевесила на несколько дюймов повыше.

Она помогала одному молодому художнику. Он был новым членом кооператива и горел желанием увидеть свои картины на выставке.

Не так давно она тоже была в таком же положении.

Теперь ее работы выставлялись в одной из лучших галерей в Денвере. Хотя их покупали не так часто, вырученных денег вполне хватало на жизнь. И это даже, не считая денег, которые ежемесячно переводил Итен. Кэрли чувствовала себя обеспеченной, хотя и питалась в основном салатами, а не бифштексами, к тому же салаты были полезнее.

Выйдя из выставочного зала, Кэрли направилась на почту и стала разбирать накопившуюся за неделю корреспонденцию.

Разбирая письма, она обнаружила письмо матери. Кэрли вскрыла желтый конверт и начала читать.

«15 мая.

Дорогая Кэрли.

Спешу отправить письмо до нашего с Вэлли отъезда во Флориду. Ты можешь в это поверить? Наконец-то я уговорила его, после пятнадцати лет постоянных просьб. Конечно, я не уверена, что мне удалось бы сделать это, если бы не пообещала навестить на обратном пути тебя и мальчиков.

Хочу сообщить, что видела вчера твоего дядю Стива. Он сказал, что Хэйли в больнице. На прошлой неделе с ней случился удар. Теперь она долго не сможет вернуться домой, если вообще вернется. Стив сообщил также, что у нее пропала речь, и вряд ли она заговорит снова. Я уговариваю себя, что моя христианская обязанность пожалеть ее, но дьявол всегда берет себе то, что ему полагается. Единственные мои добрые пожелания и симпатии я хотела бы выразить нянечкам, которые будут ухаживать за Хэйли в больнице».

Кэрли перевернула страницу, теплые чувства нахлынули на нее при упоминании имени дяди Стива. Он был спокойным, скромным человеком. Почти все время она считала его своим противником, а он оказался замечательным союзником. Он не только прошел тест в тот же день, как только узнал, что его брат является отцом Андреа, но и оказался первоклассным свидетелем для Барбары на суде.