Макет мироздания - Алексей Ефимов

— Я не ожидал, что люди смогут противостоять Опустошителям там, где они проникли в наш мир, — удивленно сказал Лэйкис.

— Здесь единственная брешь в силовом поле, до которой они могут доплыть, — добавил Вэру. — Остальные слишком далеко. Кстати, в Линзе есть несколько сегментов с еще исправной силовой защитой.

— Но откуда здесь взялись люди? — удивленно спросил Айэт. — Похоже, они недооценивают себя! Но как мало мы знаем!

Ему никто не ответил. В этот миг «Уйта» вновь повернула на юг. Поле битвы с пылающими, тонущими кораблями осталось позади. Через несколько минут она уже пролетала между двух силовых башен, разделенных двадцатью милями воды. Они вздымались на высоту десяти миль, их уходившие в воду основания окутывали блестящие стальные сети с множеством узлов очень сложной формы. «Уйта» могла пролететь сквозь любую из их ячеек. Даже на простой облет башни ушло несколько минут. Ее металл ослепительно блестел — поставленная миллиард лет назад, она казалась совсем новой.

Когда башня осталась позади, весь экипаж собрался на корме. Они молча смотрели на уходящую землю, зная, что никогда больше не увидят ее. Впереди простерлось лишь хмурое, безбрежное море. Вскоре низкое побережье слилось с небом, но сверкающие башни были видны еще долго.

Наконец, последняя серебристая искра погасла в сгустившихся сумерках. Это был их последний закат — начиналась Долгая Ночь. Прежде, чем она кончится, «Уйта» выйдет из пределов, которые заливал солнечный свет. Печальные, но спокойные, они отправились спать.

Следующего утра уже не было. Вокруг висела тьма, лишь небо выделялось тусклой звездной пылью. Смутные полосы соседних сегментов — красный и фиолетовый — изредка бросали на воду призрачный отблеск. Экипаж «Уйты» с удивлением смотрел на них — они первыми из людей и файа вышли за пределы отведенного им мира в пределы, которые с самого его сотворения не озарял свет. Они смотрели и назад, но даже с помощью обзорных камер разглядеть землю было уже невозможно.

Вскоре весь экипаж собрался в просторном верхнем зале. Они расселись по разбросанным на полу подушкам. Анмай сел у стены, у двери рубки, скрестив босые ноги. Слева от него сидели Айэт с Юваной, справа — Лэйкис и Уаса. Их глаза оживленно блестели. Несколько минут царила тишина, оказавшаяся очень глубокой — даже гудение механизмов скорее казалось, чем слышалось. Низкие лампы на изогнутых ребрах купола заливали зал тусклым желтоватым светом. Сам купол казался совершенно черным. Вода в бассейне едва заметно колебалась.

— Мы летим ровно восемьдесят дней, — начал Вэру. — Вам кажется, что это уже целая вечность, но мы проделали лишь пятую часть пути, причем, самую легкую. Четвертую часть оставшегося мы пролетим над этим морем. Все остальное — в центре Линзы, где ваши верования помещают загробный мир. Я не знаю, что ждет нас там. Но, что бы там ни оказалось, мы должны… знать как можно больше. Поэтому я расскажу вам про наш мир, и про цель нашего путешествия. Это долгая история и я не смогу объяснить все сразу.

Анмай задумался. Он не знал, с чего начать. Лекции выглядели бы тут неуместно. Он растерялся, затем решил просто рассказать о своей жизни — она позволяла объяснить все.

— Я родился в Товии, столице Государства Фамайа, — начал он. — При рождении меня назвали Суру Ласси, но я выбрал себе иное имя. Мои родители были самыми обычными файа, но я почти их не помню — их казнили, когда мне еще не исполнилось двух лет…

Сначала Анмай говорил через силу, но затем увлекся. Рассказывать о детстве оказалось совсем непросто. Из памяти всплывала масса казалось бы давно забытого и он смог добраться лишь до того, как он, девятилетний, попал из приюта в главный военный центр Фамайа, плато Хаос.

— А остальное — завтра, — закончил он, заметив, что его товарищи устали.

Его слушали очень внимательно. Когда он закончил рассказ, все какое-то время молчали.

— Значит, ты был несчастным запуганным ребенком? — растерянно спросил Айэт. — Как же ты стал таким?

— Я не знаю. Просто не знаю. Пожалуй, все началось тогда, в том подвале, где я пролежал несколько дней — нагой, избитый до полусмерти. Мне было больно, холодно, очень хотелось есть и пить. Чтобы отвлечься от этого, я мечтал — я был почти в бреду и думал о странных и страшных вещах, которые однажды стали реальностью. Кажется, так. Никого не интересовало, что творится в голове запертого ребенка. Но именно из этого вышло все.

Айэт промолчал.

День за днем Анмай рассказывал им о своей жизни, дополняя ее историей Фамайа. Его слушатели словно росли вместе с ним. Он рассказал им о плато Хаос, о его Цитадели, о своих находках там, о первом побеге в пустыню, о втором побеге — к Пустынному Морю, о самом этом море. Когда он дошел до тех несчастных лет, когда был Единым Правителем давно уничтоженной страны, его слушатели посерьезнели.

— Какой жестокий мир, — сказал Айэт. — Мой мир печален, но твой — гораздо хуже. Но мне все-таки жаль, что он погиб!

Рассказывать о про-Эвергете оказалось совсем не просто — молодежь не имела даже простейших физических знаний. Но день шел за днем и они начали разбираться, испытывая такой же ужас и восторг, какой испытал сам Анмай, впервые читая «Темную Сущность».

— «Мы живем в мире, где все возможно и все достижимо — и этот мир бесконечен», — процитировал он особенно поразившую его фразу.

Айэт изо всех сил пытался понять сложнейшее сплетение сил и частиц, создающее основы мира. Хотя раньше Анмай не замечал за ним никаких особых способностей, он за несколько дней понял то, на что у самого Вэру ушли годы.

Но история продолжалась даже в рассказах. Настал черед войны, гибели Фамайа и его побега в будущее. Анмай начал рассказывать об астрономической Вселенной — им, выросшим в Линзе, это казалось немыслимым, они пугались, не хотели верить, но не могли сомневаться, глядя в его задумчивые, бездонные глаза.

— …Так значит, кроме нашей Вселенной есть еще множество других, невообразимых и недоступных для нас, множество населенных миров и нет никаких границ? Вселенная бесконечна? И ты хочешь добраться до края Бесконечности? — спросил Айэт. Его детское восхищение миром исчезло бесследно, его сменило другое, более глубокое чувство.

— Ты мне не веришь, верно? — Анмай усмехнулся.

— Нет, почему же. Просто я никогда не видел этого и не могу представить — хотя и стараюсь! Я знаю, что сам все это увижу, но не могу поверить. Мне кажется, что я навсегда останусь здесь.

У Вэру никогда еще не было столь внимательных и спокойных слушателей, но он просто не решался выразить им свое восхищение.

Наконец, он рассказал о Файау. Молодежь замирала почти не дыша, когда он рассказывал им о том, чего она достигла и чем стала, о ее истории, легендах и войнах.

Анмай, сам потрясенный своим рассказом, долго не решался рассказать про план ксеноцида — разве может что-то помешать этому? Но когда все же решился, никто не выразил страха или неуверенности. Это был их мир и они одни могли спасти его. Это было просто. Страху и сомнениям здесь уже не оставалось места.

Они учились всему, что мог дать им Вэру.

— Почему ты так стараешься? — однажды спросил Айэт. — Словно у тебя больше нет времени и ты скоро покинешь нас?

Анмай пожал плечами.

— Если я что-то делаю, то стараюсь делать это хорошо. Впрочем… Что бы ты обо мне не думал, я только смертный и уязвимый файа. Если меня не станет — вы завершите мой путь.

Он вдруг улыбнулся.

— Но я надеюсь, что мы будем вместе — навсегда.

Айэт кивнул. Он уже знал о бессмертии. Раньше он просто не думал о смерти. Но его мир был единственным ее островом среди сети бессмертной Файау и это знание наполнило его тяжелой печалью.

— Теперь я начинаю понимать тебя, — сказал он Вэру, когда они уже приблизились к Засолнечной Стене. — Вряд ли у нас что-нибудь выйдет, но нам не будет стыдно перед смертью.

Анмай кивнул.

Эта часть пути прошла без всяких приключений. Он не знал, заметила ли «Астрофайра» их платформу, но если и заметила, то не предприняла ничего. Вокруг висел неизменный холодный полумрак. Лишь далеко позади, у горизонта, медленно, незаметно для глаза, двигались полосы света и тени, но и они становились все более тусклыми. Внизу простерся бескрайний, неизменный океан. Лишь однажды, далеко в стороне, показались круги бурого света, исходившего из глубин. Он пульсировал, расходился волнами, вода там бурлила, но они просто пролетели мимо. Это была одна из тех загадок, на которые у них уже не осталось времени. Потом они заметили темный корабль, уже сотни лет затерянный в Последнем Море…

Засолнечная Стена, смутно отблескивая в полумраке, постепенно росла, ее трубы становились все больше. Их поверхность была идеально гладкой. Казалось, они летят к колоссальному зеркалу, на котором в зените застыли цветные отблески, и сейчас в него врежутся. На самом деле до него оставались еще многие тысячи миль — их разум отказывался принимать истинные размеры окружающего. Входы в центр Линзы размещались в стыках труб — их было 189, но открывался лишь один, — тот, к которому они направлялись. Через него двенадцать тысяч лет назад пролетели беглецы. Анмай так и не смог понять, почему они не вернулись.