Изгнанник - Аллан Фолсом

Коваленко сделал еще один глоток водки и запил ее минеральной водой. Его мысли переместились с убийств на другой предмет. Его решение проследить за Дэном Фордом имело неожиданный результат: отношения между ним и Филипом Ленаром стали гораздо более теплыми и близкими. С самого начала французский полицейский держал его на расстоянии, подпустив к расследованию только после убийства Хэллидея, впрочем, даже тогда Коваленко вынужден был держаться в тени и работать самостоятельно. Все изменило неожиданное исчезновение машин, только что стоявших на берегу реки: он сразу же позвонил Ленару, ожидая услышать упреки в самодеятельности, но вместо этого инспектор поблагодарил его за бдительность и немедленно выехал на место происшествия.

С другой стороны, это отчасти усложняло задачу, поскольку расследование, которое проводил он, выходило за рамки произошедших в последние дни убийств и касалось вещей, о которых французам ничего не было известно. Это касалось только России, ее будущего, и знал об этом лишь сам Коваленко и его руководство в Москве — люди, стоящие во главе особого подразделения министерства внутренних дел. Поэтому чересчур тесное сотрудничество с Ленаром создавало риск того, что со временем либо сам инспектор, либо кто-то из его людей догадаются, что Коваленко занимается чем-то еще.

В электронном почтовом ящике его ждало несколько писем: от жены и дочери, от непосредственного начальника, который негодовал в связи с тем, что Коваленко не прислал ежедневный отчет, и еще одно — его он давно ждал.

Это сообщение пришло от капитана Алена Лемера, начальника карабинеров князя Монако, тайной полиции этого карликового государства. Оно было составлено на основании информации, полученной из резидентур этого ведомства в Монако и Монте-Карло. Лемер и Коваленко познакомились три года назад на курсах повышения квалификации в штаб-квартире Интерпола в Лионе. Десять месяцев спустя их пути снова пересеклись. Тогда разразился грандиозный скандал в связи с отмыванием денег, и Лемер по запросу Коваленко помогал заморозить счета российских бандитов в главном банке Монте-Карло. И именно к Лемеру с просьбой о помощи обратился Коваленко, узнав про убийство Фабиана Кюртэ. Теперь же, обнаружив в своем почтовом ящике послание от коллеги из Монако, он надеялся, что тому удалось что-то раскопать.

Послание было зашифровано, но Коваленко понадобились считанные секунды, чтобы справиться с шифром.

«Ф. Кюртэ. Большой личный сейф в его доме оказался вскрыт. У Кюртэ имелась детальная опись всех предметов, хранившихся в сейфе, с указанием дат, когда они были туда помещены. Некоторые предметы имеют огромную ценность, но пропало лишь два: (1) маленькая бобина 8-миллиметровой кинопленки и (2) старинный испанский нож с выкидным лезвием, иначе называемый наваха, с костяной рукояткой, отделанной медью, датируемый примерно 1900 годом. Рядом с каждым из этих предметов в описи значилась пометка: „А.Н.“ (Альфред Нойс?). Предметы помещены в сейф 9 января. Именно в этот день Нойс приехал в Монте-Карло. Они с Кюртэ были старинными друзьями, так что, возможно, Кюртэ хранил эти предметы по просьбе Нойса».

Коваленко выключил компьютер. Он не знал, располагает ли Ленар этой информацией, и поделился бы ею с ним, если бы располагал. Но теперь оперировать имеющимися фактами становилось легче. Им было известно, что из Лос-Анджелеса Нойс приехал сначала в Париж и до того, как отправиться в Монте-Карло, посетил Марсель. Означало ли это, что именно в Марселе он забрал кинопленку и старинный нож, чтобы отвезти их потом в Монте-Карло и спрятать в сейфе Фабиана Кюртэ? И не была ли покупка бриллиантов всего лишь ширмой, предназначенной для того, чтобы скрыть истинные причины приезда Нойса, замаскировав ее под обычную деловую поездку?

Нойса нашли мертвым в пятницу, 10 января, а Кюртэ убили в понедельник, тринадцатого. Напрашивался вполне логичный вывод: преступник убил и изуродовал Нойса, чтобы выиграть время. Ему было необходимо добраться до Монте-Карло и завладеть нужными ему предметами раньше, чем опознают Нойса и, как следствие, возьмут под защиту Кюртэ. Кроме того, он выпустил несчастному несколько пуль в лицо, чтобы скрыть следы жестоких пыток, которым подверг, пытаясь вырвать информацию о местонахождении ножа и кинопленки.

Если эта догадка верна, логично было бы предположить, что точно таким же образом он поступил и с другими жертвами — выходцами из России, которые были убиты в Сан-Франциско, Чикаго и Мехико. Что, если убийце были нужны от них не только ключи от банковской ячейки, но кое-что еще? Например, информация о том, где именно находится эта ячейка? Предположим, рассуждал Коваленко, у каждой из жертв был ключ, но ни один из несчастных не имел представления о том, где находится депозитный ящик, который он открывает. Однако преступник не верил их заверениям и пытал их, стараясь вырвать признание, которое они попросту не могли сделать.

Коваленко вспомнил про Беверли-Хиллз и подумал, что Реймонд Торн, возможно, посетил магазин и квартиру ювелира не просто для того, чтобы убить его, но и желая узнать о местонахождении ножа и кинопленки. Тогда получает свое объяснение и авиабилет до Англии, обнаруженный в его сумке. Он, видимо, знал, что интересующие его предметы находятся в каком-то из европейских банков.

Детектив Хэллидей, Дэн Форд и Жан-Люк были убиты одним и тем же, острым как бритва орудием. Не тем ли самым ножом, что исчез из сейфа Фабиана Кюртэ? А если да, то что? Убийца просто счел его удобным оружием, или использование именно этого ножа несло в себе какой-то особый, тайный смысл? А если ответ на этот вопрос звучит утвердительно, не означает ли это, что убийца еще не закончил свою кровавую работу?

38

Улица Гюисманса, дом 27, квартира Армана Дрюэна, брата Надин Форд. То же самое время.

Надин Форд находилась в состоянии шока, которое усиливалось от сознания того, что ее еще не родившийся ребенок никогда не увидит своего отца. Однако ни это, ни пристальные взгляды полицейских, присланных Ленаром, чтобы опечатать ее квартиру, не помешали ей собрать и уложить в два объемистых чемодана свои пожитки и вещи Мартена. Более того, она ухитрилась украдкой вынести записную книжку Хэллидея и папку, в которой Дэн хранил материалы, связанные с его текущей работой.

И вот теперь, уединившись в маленьком кабинете брата Надин, Мартен, полупьяный, опустошенный событиями сегодняшнего дня, сидел за письменным столом, положив перед собой записную книжку и папку, и смотрел на них.

В других комнатах, среди столов, уставленных едой, напитками и вазами с цветами, находились Надин, ее родители, брат и сестра, их мужья и жены, а также многочисленные приятели и приятельницы Дэна, его коллеги. Казалось невозможным, чтобы такое количество людей поместилось в небольшой квартире!

Чуть раньше, когда Николас решил покинуть гостей, он проходил мимо спальни и через открытую дверь увидел Надин. В одиночестве она сидела на кровати и, устремив взгляд в пустоту, гладила большого желтовато-рыжего кота. Это была почти та же картина, которую он наблюдал в доме Макклэтчи: вдова коммандера, сидящая в одиночестве в его кабинете с чашкой остывшего кофе и глядящая в никуда. А на ее коленях — тяжелая голова большого черного лабрадора.

Мартену было просто необходимо глотнуть свежего воздуха, пока он не задохнулся от терзавшего его горя. Поэтому, невзирая на предостережение Ленара, он вышел на улицу и пошел куда глаза глядят. Возможно, в глубине души он надеялся, что Реймонд находится где-то поблизости и, возможно, даже следит за ним. Если повезет, преступник как-то выдаст себя, тогда — тем или иным образом — все будет кончено. Но ничего не произошло, и через сорок пять минут Мартен вернулся в квартиру, сразу же прошел в кабинет и принялся за работу. Он хотел найти какой-то ключ, какую-нибудь ниточку, которая приведет его к Реймонду.

Если это был Реймонд.

Теперь, просматривая записную книжку Хэллидея и раскладывая перепутанные, вываливающиеся страницы по порядку, он пытался расшифровать заваливающиеся влево каракули в поисках хоть чего-то, что могло бы оказаться полезным. Страница за страницей, заполненные неоконченными предложениями, записями, порой состоящими из одного слова, именами, датами, названиями мест. Как Мартен уже успел убедиться, большая часть записей носила личный характер, касалась семьи Хэллидея. Однако сейчас было не до этики, и он продолжал искать.

Так прошло четверть часа, и, наверное, следовало заняться папкой Форда, но в этот момент он увидел в самом верху потрепанной страницы ежедневника «Феликс Норманн». Да ведь это же тот самый врач из Лос-Анджелеса, который подписал свидетельство о смерти Реймонда! На следующей странице встретилась еще одна любопытная запись: «Доктор Герман Грей, пластический хирург. 48 лет. Проживал в Бель-Эр. Неожиданно для всех уволился, продал дом и выехал из страны». Далее в скобках значилось: «Пуэрто-Кепос в Коста-Рике, затем Розарио в Аргентине. Сменил имя на Джеймс Патрик Одетт. ALC/несчастный случай на охоте».