Проклятый горн - Алексей Пехов

— Вчера вызвали меня на дуэль!

— Что?!

Она серьезно взглянула на меня:

— Придурки. Еще бы со знаменем на лошади въехали ко мне в спальню. И впереди пустили герольдов с трубами и барабанами. Приходится признать, они куда более щепетильны, чем их двое мертвых братцев. Те били не мешкая.

— И ты приняла вызов?

Гертруда скривилась:

— Не ответила им. Считаешь, я не права, что без предупреждения?

— Позволь мне не судить тебя, Гера.

Она резко, решительно кивнула, сжав губы.

— Конечно не права, — тут же встрял Проповедник, до этого момента отмалчивающийся. — Надо возлюбить врагов своих. Бог не простит подлого удара.

— Людвиг! Заткни его или я за себя не ручаюсь! — взвилась моя спутница.

— Проповедник, погуляй где-нибудь.

Тот поднял руки в миролюбивом жесте.

— Молчу. Молчу. Молчу. Я знаю, что правда не популяр… — Пеликан и вправду заткнулся, когда колдунья ожгла его взбешенным взглядом, и умерил шаг, отстал, держась в отдалении, не желая попадать под горячую руку.

Через несколько минут купол, защищающий нас от непогоды, пропал. Пугало шарахнулось в сторону, точно ящерица прыгнуло под ближайший навес, который едва его скрыл. Одушевленный смотрел зло, словно ему в лицо плюнули.

— Близко подошли, — сказала мне Гера. — Волшебство может меня выдать. Прости.

— Мне мокнуть не впервой. Какой дом?

Она кивнула на одноэтажную развалюху с маленькими грязными окнами, сломанным крыльцом и довольно хлипкой дверью.

— По меньшей мере странное место для двух колдунов. К тому же, насколько я понял, они из богатого сословия.

Гертруда вытерла рукавом мокрое лицо:

— Лучше бы ты все же подождал здесь.

— Я с тобой.

— Тогда не лезь вперед.

Она быстро оглядела улицу, убедилась, что здесь никого, кроме нас, нет, и ее радужка мгновенно почернела.

— Сними дверь.

Я сделал, что она просила, с удивлением увидев, что петли превратились в ржавую труху. Потянул на себя, осторожно приставил к стенке, тогда как Гертруда проскользнула мимо меня в полумрак.

Ярко-голубая вспышка заставила меня зажмуриться. Обнажив палаш, я ринулся внутрь и пораженно остановился в центре бедной комнаты с одной кроватью.

— Просто чудесно, — сказал я.

— Просто твою мать как здорово! — выругалась она, и молнии, бегающие по ее пальцам, тихо обвились вокруг запястий ловкими змейками, а затем погасли.

Двое мальчишек, одному из которых было лет двенадцать, а другому не больше четырнадцати, смотрели на нас с ужасом. Старший тем не менее закрыл собой младшего. Выглядели они не грозно, а жалко.

— Выйди, — попросила меня Гертруда и прочла в моих глазах сомнение. — Доверься мне.

Я сел на крыльцо прямо под дождем, который мне уже не мог повредить — я и так был насквозь мокрый. Проповедник было сунулся в дом, но тут же вернулся. Он был не настолько смел, как Пугало, которое теперь хозяйничало на темной грязной кухне.

— Дела… — протянул старый пеликан, усаживаясь рядом. — И что? Она убьет детей?

— Ты-то сам как думаешь?

Он вздохнул:

— Хочется верить, что твоя ведьма не настолько жестока. Господь сохрани, да я и вправду в это верю.

Дождь мельчал, тучи уходили к холмам, время тянулось невыносимо долго. Старый пеликан ерзал, нервно оглядывался, но, по счастью, не просил меня вмешаться и разрушить тишину.

Наконец я услышал тихий голос Гертруды:

— Людвиг.

Я встал и вошел в дом.

Дети все так же сидели на кровати, смотрели на нас как маленькие волчата.

— Есть пара дукатов? — спросила она.

Я достал из кошелька все, что было, положил на стол.

Она собралась уходить, когда старший сказал:

— Это не вернет наших братьев.

— Не вернет, — согласилась колдунья. — Но и не даст вам отправиться за ними.

— Ты не будешь нас убивать?

— Я не убиваю детей. Обычно, — помолчав, закончила она.

— Когда-нибудь мы вырастем и…

— И надеюсь, у вас хватит мозгов понять, что ваш старший брат собирался совершить преступление, и приговор ему вынес Конклав, а не я. А другой ваш брат был настолько глуп, что напал на меня, и я всего лишь защищалась. Но, впрочем, вы вольны поступать как считаете правильным. Однако сперва сумейте вырасти. А пока купите себе еды. И найдите место поприличнее. Я сообщу о вас Конклаву прежде, чем вас обнаружит инквизиция.

На улице она тряхнула головой, словно все еще сомневаясь, что поступила правильно.

— А ведь ты говорила, что нельзя оставлять колдунов у себя за спиной. — Проповедник так и не научился контролировать свой язык.

— Я не предполагала, что колдуны только-только вылезли из пеленок. Их дар практически не развит.

— Теперь тебе придется все время оглядываться. — Он никак не мог угомониться и не поддеть ее.

— Отправляйся в ад, Проповедник! И без тебя тошно.

Он сразу стал серьезным, кротко вздохнул:

— На самом деле я очень горжусь тобой. Господь тебя возблагодарит за твое милосердие.

Гера ничего не сказала, лишь отвернулась от него на мгновение, справившись со своим лицом.

Я никогда не спрошу у нее, насколько близко она подошла к той грани, когда больше не надо думать о том, чтобы оглядываться.

Прошло восемь дней, прежде чем появились люди мессэре Венутто. Время тянулось неспешно, но не из-за ожидания или от скуки, а оттого, что я был с Гертрудой. В наших отношениях, когда мы слетались на пару суток, а затем разлетались на полгода, оказываясь в разных странах, — восемь дней было вполне долгим, можно сказать что бесконечным, сроком.

Проповедник же просто извелся. Он внезапно понял, что ему решительно нечего делать, и уже пару раз намекнул мне, что хорошо бы наконец отправиться в путь.

— Ты хоть сам это замечаешь? — с интересом спросил я у него.

— Замечаю что? — Он косился на расчесывающую волосы Гертруду, стараясь делать вид, будто ему совсем-совсем не любопытно.

— Что тебя тянет в дорогу.

— Ничего подобного! — горячо возразил тот.

— Ну не хочешь признаться мне, признайся хотя бы себе. Ты любишь это не меньше меня.

Он фыркнул и ушел. Вечером же, когда я сидел на маленьком балкончике, приканчивая черешню, Проповедник неохотно произнес:

— Пока я был жив, то не уезжал дальше шести лиг от своей деревни. По сути за шестьдесят три года я ничего не видел, Людвиг. А потом появился ты, и Господь дал мне новый шанс. Я познал мир, и он оказался чудесным творением. — Старый пеликан замешкался. — Ну в большинстве своем, если не касаться живущих в лесу тварей, скрывающихся на дорогах грабителей и прочих мерзостей. Белые горы, огромные города с прекрасными женщинами. А океан! Если бы мне только могли сниться сны, думаю, я бы видел его каждую ночь. Так что да… ты приучил меня к путешествиям, и, пожалуй, мне это нравится. Спасибо тебе, что ты не оставил меня на том пожарище.