Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания - Павел Ефремов

Другое дело, когда в море взяли и вышли. Без проволочек и надолго. Ходили, бродили, боевые задачи выполняли, наконец, в базу. Пришли, пришвартовались. Электрики часа за три до базы концы питания наверх вытаскивают, побыстрее питание с берега примешь — побыстрее вывод ГЭУ закончишь. Это при советской власти концы питания с собой не возили. Сейчас все с собой таскают. Рыночная экономика: оставишь на пирсе, и нет их. Медь — штука дорогая, никто не брезгует ей ноги приделать. От мичмана предприимчивого до многозвездного военного. До года восемьдесят восьмого обрубков этих кабелей около каждого пирса было пруд пруди. Потом исчезли в один день. Лишь после узнали, что в Мурманске шведы или норвежцы медь за валюту принимать стали. А кто может за одну ночь два-три «КамАЗа» многокилограммовыми кусочками загрузить? Понятно, откуда ноги растут?

Бог с ними, с кабелями. Об этом разговор отдельный нужен. Вот только одно понять не могу. Почему, когда простой офицер с Севера уезжает, все вещи в один контейнер вмещаются? А когда адмирал — подавай ему минимум пять. Прямо-таки мини-Россия получается: русские офицеры и «новые» русские офицеры. Пойдем дальше. Пришвартовались, электрики сломя голову носятся, питание принимают, мы телефоны обрываем, вызываем пробоотборщиков с СРБ. Без них выводиться нельзя. Надо анализы первого контура отдать. Наконец «бояре» с СРБ прибыли, все сделали, и мы докладываем командиру, что готовы к выводу. Шеф дает отмашку, и мы начинаем. А весь корабль в это время лихорадочно ищет возможность дернуть домой. Вся люксовская братия осознает, что на корабле уже делать нечего (что справедливо, но очень обидно для механических сил) и всеми правдами и неправдами старается покинуть борт родного корабля. Первым после швартовки, чуть ли не раньше командира на пирс выпрыгивает «особняк». Ему сам черт не указ, и его никто не остановит. С ЧК не шутят. Хотя по всем документам до сброса аварийной защиты обоих реакторов на берег сойти не имеет права ни один член экипажа. Даже такой значительный, как флотский чекист. Позже пойдут другие «незаменимые»: секретчик в штаб, доктор в госпиталь, интендант неизвестно куда, еще кто-то куда-то, и потекло, поплыло. Ладно, тех, кто на вахту после вывода заступает, отпустят часа на два семью обнять. А остальные? Море на замок всеми правдами и неправдами. Мой последний командир, при всех своих минусах, правила знал и выполнял. И первый раз на моей памяти не закрыл глаза на такое дело. Взял и приказал после сброса защиты экипаж построить на пирсе, проверить людей, и отсутствующих обидеть финансово. Господи, горе-то какое было! Люксы шатались по пароходу, проклинали сатрапа-командира, не знали куда деться и ежеминутно названивали на пульт с глупыми просьбами. Ну тут мы повеселились! Каждый вывод мы и без этого кумы королю, а здесь все вовсю умоляют, ну поскорее, миленькие, пожалуйста, ножками стучат, домой хочется! Мелочь, а приятно!

Любой оператор ГЭУ знает: после моря домой он попадет позже всех. Даже если принципиальный командир оставит всех ждать окончания, механический офицер все равно останется привести механизмы в исходное, поставить парогенераторы на хранение, турбину ГТЗА попроворачивать, да много всякого. Ко всему прочему, по флотской иронии судьбы, из морей приходят, как правило, под вечер. Часиков эдак в девятнадцать-двадцать. Приплюсуйте часа полтора на приготовления и пробы, часа четыре на вывод, и домой уже толку идти нет. Крути не крути, а к восьми ноль ноль весь экипаж на пирс, подъем флага — традиционный ритуал.

Да и сам вывод — это тоже ритуал. Незаконно — неуставной. Прозвенела тревога, собрались на пульт, начали один борт. Первый и второй операторы на местах, комдивы тоже, остальные из отсеков доложились и тоже на пульт прирулили. Перешли на ручное управление, снизили температуру, начали промывание парогенераторов — и поехали. Промывание идет час, время есть. Режется сало, чистится лук, вскрываются консервы и главное — разбавляется шило. В чисто военно-морских пропорциях — два к одному. Не две части воды к одной спирта, а наоборот. Так убедительнее и действеннее. Все маскируется под массовое чаепитие. Секрет Полишинеля. Все, вплоть до командира, знают, ну или догадываются: механики выводятся, пошел процесс. Лучше закрыть глаза и ничего не замечать. Или только в крайнем случае, если уж бесчинства пойдут. Но это редко. А так тихо-мирно. Сейчас можно немного расслабиться. Не надо очертя голову лететь на пульт ГЭУ при любом залипании техники, дрожать над работой испарителей, вскакивать при утробном звуке падающей защиты. Все позади, работа окончена. Ждем новой, а пока — расслабляемся.

Под неторопливый процесс вывода установки, принятия антистрессового напитка и поглощения продуктов питания мы решаем, кто остается после ухода всех. Комдив — само собой, командир реакторного — как правило, и один управленец. Остальные после всего могут идти домой, но большинство все же остается. Особенно если поздно. Домой пойдешь — не выспишься. Опять же не для ушей блюстителей ядерной безопасности, вывестись можно очень быстро, выполнив ко всему прочему все необходимые операции, а не просто нажав кнопку сброса стержней АЗ. Уметь надо, и это умение свое воплощать в жизнь. Частенько после обсуждения с механиком всех нюансов так и делается, но никому до поры до времени не докладывается. Несмотря на свой якобы аристократизм, редко кто из люксов знает, что защиту реактора можно сбросить бесшумно, а о световой сигнализации в ЦП вахтенные офицеры, конечно, знают, но что и когда горит — тайна острова Пасхи. Лишние знания отягощают голову и мешают полноценному восприятию мира, так сказать. Командир перед каждым заходом в базу часов десять торчит на мостике в любую погоду, на берег до сброса защиты сойти тоже не имеет права, и с началом вывода падает в каюте на шконку как убитый, только мыча в «Каштан» в ответ на доклады дежурного. Так что все в наших руках. И порой, когда весь корабль думает, что до конца вывода еще тьма времени, мы уже все окончили и сидим, мирно попивая горячительные напитки, и, сверяясь по часам, докладываем этапы «большого пути» для записи в журнал дежурного по кораблю. Все равно раньше докладывать нельзя. Такие вот ядерно опасные дела. А помогает нам наводить тень на плетень обилие взаимоисключающих руководящих документов и директив (смотрите рассказ «Кладезь знаний»). При умении, желании и опыте с их помощью можно доказать любому все что угодно. Ну а шило? Современная медицина еще не сумела придумать более сильного средства против стресса. По крайней мере, для нас, русских. И я думаю в умеренных дозах его надо прописывать после долгих походов. Особенно если там, где ты живешь, ничего, кроме ДОФа и магазинов, нет и, думаю, никогда не будет. Раньше не сделали, а сейчас никому это и подавно не надо. Не те времена.

На флоте, надо с этим смириться, пили, пьют и пить будут. От адмирала до последнего матроса. Видел я, как горькая хороших ребят сжигала, пьяных замкомдивов с царскими замашками в море наблюдал, сам грешен был, не скрою. Но могу сказать одно. Если раньше пили для удовольствия, то сейчас — кто-то от обиды и злости, кто-то от вседозволенности. А причины со следствиями ох как связаны! И уж если это зло неистребимо, так пускай причины для него будут хорошие и радостные.

Бывало и хуже!

У меня от ваших фокусов, господа механики, спина потеет и прочие гениталии.

— А спина — это гениталии, товарищ капитан 2 ранга?

— У военного все гениталии!

Автономка. Пятьдесят восьмые сутки похода. Двенадцатые сутки подо льдом. Глубина 110 метров. Наверху плотный лед, внизу километровая глубина. Тревог на всплытие под перископ и на сеансы связи нет уже почти две недели. На борту старшим в походе — заместитель командира дивизии. Конфликтует с командиром постоянно. Ищем полынью или тонкий лед, чтобы всплыть и определиться с местом. На корабле привычная рутина: вахты, осмотры, занятия, приборки.

12.30. Начало учебной тревоги для повседневных осмотров кабельных трасс, с дальнейшим плавным переходом в общекорабельную войну. Снова будем условно топить, поджигать и взрывать отсеки. Однообразие процедуры и неграмотность сценариев надоели до зубной боли. Перед каждой «войной» механик шепотом доводит по «Каштану» очередной план на пульт. Не дай бог, наши действия пойдут вразрез с теми, которые уже представил в своей голове старший на борту. Тревога для всех, и на пульте яблоку негде упасть. Оба комдива, управленцы: я и Белошейкин побортно, электрик на «Каме». Изредка забегает киповец Скамейкин. Вообще обстановка рабочая. Регулярность этих зачетных, контрольных, тренировочных, подготовительных учений окончательно притупила их восприятие. Серьезно это мероприятие уже при всем желании не воспринимается. Отсидеть, откукарекать по связи набор дежурных фраз: «… выполнены первичные мероприятия…», «… условно сброшена аварийная защита…», «.условно начата проливка активной зоны…». И все. Ну а сейчас — сидим на пульте и ждем начала.