Опоздавшая молодежь - Кэндзабуро Оэ

Авантюра заканчивается полным крахом: мальчишек хватает полиция. Кан бежит, а главный герой оказывается в колонии для трудновоспитуемых. Туда он приходит, сломленный и опустошенный ложью, которая обрушилась на ого плечи. Все трансформируется в безысходную ненависть: «Все японцы — мои враги. Теперь я это понял. Японцы, все до одного, — мои враги. И я проучу своих врагов. Раздену догола и изобью. Истопчу. Убыо… Буду врать, вести себя хитро и докажу, какой я хороший, послушный мальчик. Я теперь все понял. Теперь я никому не доверюсь. Буду предавать, выгадывать для себя одного. Так и буду жить. А когда выйду из колонии, всех вас поставлю на колени. Как Гитлер и Муссолини, я один всю страну поставлю на колени! Вы все мои враги. Все в мире мои враги. Всех врагов поставлю на колени. Заставлю голыми ползать у моих ног!»

Вторая часть романа открывается драматическим рассказом героя — теперь уже студента Токийского университета — о посещении колонии для трудновоспитуемых, где он провел несколько лет. Из его выступления перед воспитанниками мы узнаем кое-что о прошлых годах трагической жизни маленьких, озлобленных узников.

Но он приехал сюда с определенной целью — изъять свои документы, ему нужно задобрить начальника колонии, и он кончает речь на оптимистической ноге: «Воспитанники колонии в Сугиока, вы даже не знаете, какие вы счастливые!» Он ждет аплодисментов, но вместо этого какой-то озверевший юнец плюет ему в лицо и наносит удар ножом по руке — точно так же, как сам герой, когда мы только познакомились с ним, ударил ножом ненавистную школьную учительницу.

Тогда, в те далекие детские годы, мальчишка словно отрезал себя от школы, деревни, родного острова — от всего, в чем он глубоко разочаровался, что возненавидел. Теперь молодое поколение отсекало его как предателя, как новый вариант той самой отвратительной школьной фанатички-учительницы, которую он так ненавидел. Молодому человеку казалось, что он порвал с прошлым, что нужно навсегда забыть о «паршивой деревушке», где родился, а он уже стал носителем того худшего, что порождали старая довоенная деревня и милитаристская закваска школы.

Герой романа мечтает о карьере политика, он хочет прорваться к власти, и теперь для него все средства хороши.

Судьба сталкивает его с Тоёхико Савада — членом парламента, крупным консервативным политиканом, помешанным на борьбе с «левыми». Подвизаясь в роли репетитора дочки Савада — Икуко — пустой, погрязшей в пьянстве и разврате девицы, он становится ходатаем по ее темным делишкам, а затем и ее незадачливым любовником.

Скандал с авантюристами из левацкого студенческого общества, которые подвергли издевательствам героя, заподозрив его в шпионаже, приводит его к прямому союзу с консерватором — он выступает вместе с ним в парламентской комиссии, зная, что служит темным целям своего хозяина. Но стремление отомстить своим насильникам берет верх. Больше того, он вершит самосуд над бродягой, который был орудием в руках леваков. И здесь все происходит согласно нормам самурайской чести: надо уничтожить виновника своего позора.

Дело со етудентами-леваками раскрывает еще одну страницу в истории обманутого поколения Японии. На первый взгляд может показаться, будто герой романа и руководители левацкого студенческого общества стоят па прямопротивополоншых позициях: герой — патологический эгоист, одержимый тщеславием, а леваки-де радеют об интересах народа, действуя под сверхреволюционными лозунгами. Но вот мы ближе знакомимся с идеями и делами Наоси Омори, Митихико Фукасэ, и становится очевидным, что герой и эти его сверстники — две стороны одной и той же медали.

«Я должен стать профессиональным революционером, — рассуждает Фукасэ. — Я считаю, что, если не освободиться от всех соблазнов, которыми так богат мир, от всех преходящих стремлений, стать активной силой любого движения невозможно. Нужно отказаться от всего. Ненавидеть этот мир, этих людей. И тогда, я думаю, удастся прожить жизнь настоящего революционера… Чувство дружбы, солидарности — все это дерьмо…»

«Профессиональные революционеры» троцкистского толка на деле оказываются авантюристами, вовлекающими студентов в бесплодные стычки, бонапартами, мечтающими пробиться к власти, насильниками и лжецами, творящими подлость по всем правилам самурайской жестокости, малодушными капитулянтами, когда дело оборачивается для них худо. Красивая «р-р-революционная» фраза — их единственное отличие от откровенного эгоизма и цинизма героя романа. Они продукт одной и той ж о системы обмана, и игра в революцию — лишь ширма для низменных страстей леваков.

Мы не находим в романе тех подлинно революционных, тесно связанных с народом сил, которые окрепли в послевоенное время и начало которых — коммунисты, сражавшиеся еще в довоенной Японии против милитаризма и войны. Об этих здоровых силах японского общества, и в частности японской молодежи, упоминается лишь вскользь: не надо забывать, что перед нами исповедь человека, которому чуждо все прогрессивное.

Зато роман дает широкую картину той растленной среды, которая питает героя. Токийские кварталы Асакуса и Синдзюку стали символом морального изнасиловании японской молодежи системой, которую создали японские правящие круги вместе с американскими оккупантами.

Эта мощная коммерческо-рекламная система призвана увести молодых от революции, от служения народу, утопить их в море разврата, пьянства, наркомании, вытравить из их душ все святое и в конечном счете подготовить головорезов для новых военных авантюр.

Растление молодых было достаточно виртуозным в довоенной Японии; теперь оно достигло невиданных масштабов с помощью внедрения американской практики — гангстерских фильмов, порнографической литературы, наркомании и т. п. Япония освоила не только научно-технические достижения Америки, но и все ее пагубные «достижения» в области разложения человеческих душ. Худшие стороны «американизма» прочно вошли в японский быт, и прежде всего в жизнь значительных кругов молодежи.

Концентрированным выражением «американизации» становится беспутная Икуко Савада. Впрочем, в ней достаточно сильны задатки, идущие от матери — бизнсменки, владелицы крупных предприятий, которая наживает миллионы, пока муж занят политикой. Икуко «переболеет» и будет продолжать дело матери: капитал не боится разлагающего поветрия «сладкой жизни», он сам содействует этому поветрию.

Герой романа достаточно умен, чтобы видеть, какая трясина затягивает его. В какие-то мгновения в нем просыпается голос совести: он, например, отказывается выступить по телевидению с программой, которая была нужна Тоёхико Савада для того, чтобы скомпрометировать своего политического противника, и демонстративно покидает свое прибежище в доме Савада.

Но все это ненадолго. Он все еще пыжится, хочет крикнуть «нет» всем японцам, но, когда дело доходит до решающего разговора, капитулирует перед Савада: берет в жены нелюбимую любовницу Икуко, соглашается уехать на десять лет вместе с нею во Францию, чтобы вернуться принадлежащим к «современной элите». По сути дела, хитрый старый политикан видит в нем замену себе.

В романе «Опоздавшая молодежь» нет ни одного положительного героя. Больше всего на эту роль мог бы претендовать кореец Кан — человек, в котором, несмотря на разлагающее влияние среды, сохранилось немало доброго: смелость, искренность, внутренняя сила, преданная любовь к жене. Он мечтает уехать в Северную Корею, но на его совести тяжелое пятно. Оп служил в американской разведке, был шпионом, работал против своих соотечественников, так и не смог разобраться в преступной сущности войны против корейского народа: сказалась закваска милитаристской японской школы. Он тоже часть обманутого поколения.

Кэндзабуро Оэ написал свой роман остро, взволнованно, беспощадно. Он дает глубокое социально-психологическое обобщение одной из важнейших проблем современной Японии — проблемы молодого поколения, содержащей большую правду жизни, которая разрушает розовую картину туристской Японии, показывает сложную страну без прикрас. Это позволяет глубже понять и оценить другую, борющуюся прогрессивную Японию, к которой принадлежит и сам писатель.

Перу Оэ принадлежат интересные публицистические выступления «Хиросимские записки», вышедшие в 1965 году и рассказывающие о подвиге хиросимских врачей в момент трагедии, обрушившейся на город, и «Записки об Окинаве», опубликованные два года спустя, — обвинительный акт американо-японскому союзу, превратившему Окинаву в оплот милитаризма и лишившего окинавцев родины.

Выступая в редакции журнала «Гундзо» на обсуждении «Хиросимских записок», Оэ говорил: «Сейчас, когда мир расколот, мне хотелось сказать о людской солидарности, о том, что все люди на земле должны быть едины и сплочены в борьбе со злом, как это было, когда произошла хиросимская трагедия. Только так удастся избежать новой войны». Эту гуманистическую линию сплочения людей в борьбе со злом писатель так или иначе развивает и в своих романах.