Мужчина в полный рост (A Man in Full) - Вулф Том

Скольжение вдруг остановилось, исступленные толчки прекратились; жеребец вздохнул и хрипло застонал — нечто среднее между всхрапом и жалобным ржаньем. Скорее все-таки последнее, если вспомнить те замысловатые увертюры, которые совсем недавно заполняли все пространство. Жеребец соскользнул с кобылы. Его передние ноги, съезжая, показались еще более нелепыми. Конь весь выдохся, он был полностью опустошен. Несмотря на свои огромные размеры, он вдруг лишился сил. Один из конюхов взял его за недоуздок, но даже это было лишним. Животное никуда не рвалось, не стремилось убежать. Пенис коня, мгновение назад всесильный жезл, все еще оставался набухшим, однако теперь это было нечто черного цвета, уродливое и искривленное, склизкое, источавшее семя и кобылью смазку. Пенис скорее напоминал мокрую дубинку, комковатый и узловатый сук. Вдруг на глазах у изумленной публики конец пениса начал раздуваться. Он все набухал и набухал, пока не приобрел форму гриба, огромного, ядовитого, черного гриба с длинной, хрящеватой, черной ножкой. Гриб на огромной ножке устало свисал. Огромное животное, стоявшее на всех четырех ногах, с опущенной головой, выглядело неживым. Своей походкой оно напоминало дряхлого мула. Конюх уводил жеребца, и тот даже не оглянулся на кобылу. Ни разу. Ни кивка, ни поворота головы, ни вздоха или сентиментального всхлипа, обращенного к существу, которое всего несколько мгновений назад владело каждой клеточкой его тела.

— Но он хотя бы позвонит ей завтра утром?

Грудной баритон Летти Уизерс. Все посмотрели на нее, потом переглянулись — Джин, Марша, Тэд Нэшфорд, Ленор Нокс… все-все. Увиденное настолько ошеломило гостей, что одной шутки Летти было недостаточно, чтобы вывести их из ступора.

Дорис Басе тоже попыталась разрядить напряжение:

— Смотрите, смотрите, сейчас закурит.

Слим Такер сказал:

— Это что, так называемое изнасилование во время свидания?

Хауэлл Хендрикс:

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул.

Вероника Такер:

— Мужик, он такой… ему много не надо.

Франсин Хендрикс:

— Да, все вы, мужчины, одинаковы.

Билли Басе:

— Чарли — может быть. Только не я.

Гости пытались шутить, но никто не смеялся — все пережили потрясение. Только что они стали свидетелями чего-то неожиданного, стихийного, сметающего все на своем пути… Всех их мучил один и тот же вопрос: «Что, что это было?»

Чарли догадывался об их чувствах, потому что и сам испытывал то же самое. Каждый раз, когда бывал в племенном загоне. Когда он вел жеребца, неодолимая потребность животного в воспроизводстве отозвалась и в нем самом. Она пробрала его до костей, дошла до самого солнечного сплетения. И Крокер, конечно же, знает ответ на вопрос. Еще бы не знать! Вот только он не в силах выразить ощущения словами.

Чарли шагнул, встав перед гостями, и заговорил, не отрывая взгляда от Ричмана. Джин и Марша как будто застыли, они стояли с поднятыми плечами и втянутыми головами, точно стремились укрыться в своих панцирях.

— Вот так, — подытожил Чарли. Он с удивлением заметил, что часто дышит, а рубашка под мышками пропиталась потом. — Другие могут болтать о чем угодно. О правах секс-меньшинств, — вышло: «сеек-смешинств», — или о чем другом. — Он остановился, переводя дух. — Могут болтать до посинения. — Господи, до чего же трудно дышать. — Могут молиться на права этих сеек-смешинств, как если бы это были скрижали самого Моисея. Могут закрыть глаза на все и предаваться мечтам о чем угодно. Но суть — вот в этом. — Он показал туда, где только что стояли жеребец и кобыла, и судорожно вдохнул. — В конце концов все сводится к мужчине и женщине. Так-то.

Чарли всмотрелся Ричману в лицо, ожидая реакции. Однако разглядел лишь застывшую гримасу боли. Но почему? Что значит этот странный взгляд? Неужели Серена права? Неужели увиденное шокировало Ричмана, неужели оскорбило его чувства? Неужели он настолько чувствителен? Настолько либерал? Настолько еврей?

Тут пружинистым шагом подошел Гройнер. Он улыбался; его рыжая борода прямо-таки излучала приподнятое настроение.

— Ну, кэп Чарли, — сказал он, — прошло как по маслу! — Он, как и Крокер, едва переводил дух и здорово вспотел. — Одно слово — славно получилось!

— Уж это точно, Джонни! — согласился Чарли. — Вы, ребята, потрудились на славу. — Но в мозгу у него все вертелось: «Джин Ричман… Джин Ричман… Джин Ричман…» И тут Крокера осенило. Либерал, значит… Ладно, сейчас он представит ему Джонни, дирижера этого действа. Представит как равного. Вот это будет либерально, вот это будет по-еврейски.

— Джонни, — обратился он к Гройнеру. — Знакомься… Жид Ричман.

«Что я сказал?!!» Волна жара накрыла Чарли с головы до ног.

— То есть Джин Ричман! Ну вот, совсем из ума выжил… — Чарли беспомощно развел руками. — Ну конечно же, Джин! Джин Ричман! — Крокер оглянулся — все слышали, все до единого. — Господи, видать, очередной приступ болезни Альцгеймера — заговариваться начал! — «Господи? Зачем, ну зачем я сказал „Господи“?!»

Бледное лицо Ричмана поначалу сделалось пунцовым, однако тут же расплылось в мягкой, смущенной улыбке. Он повернулся к Джонни Гройнеру и протянул тому руку:

— Рад познакомиться, Джонни. То, что вы нам показали, просто невероятно!

«Что, что я ляпнул?!!»

Ричман снова повернулся к хозяину и все с той же мягкой улыбкой легонько похлопал его по руке, как бы говоря: «Ничего, все в порядке».

Чарли открыл было рот, но не сразу нашелся, что сказать. Наконец выдавил из себя хриплое:

— Похоже, Джин, у меня уже совсем шарики за ролики заходят…

Ричман все так же улыбался, но глаза его теперь холодно блестели. Глубоко из горла у него вырвался нечленораздельный звук… похожий на смешок… или на выдох после удара в солнечное сплетение.

Чарли не осмелился встретиться взглядом с Маршей Ричман, Сереной, Уолли… вообще с кем бы то ни было. А в мозгу молнией мелькнуло:

«Профукал. Профукал семь этажей „Крокер Групп“. И десять миллионов годовых».

ГЛАВА 13. Арест

В этот солнечный воскресный день «Гольфстрим» возвращался в Атланту, но за все время полета душок той досадной оговорки так и не выветрился из салона. Чарли восседал на своем королевском троне за шикарным столом; напротив сидела Ленор Нокс, а через проход — старый губернатор Нокс и Летти Уизерс. Джин-не-Жид Ричман с женой Маршей, Хауэлл, Франсин Хендрикс, Тэд Нэшфорд, «гражданская» Лидия, Серена и Уолли расположились в задней части салона, а Билли и Дорис полетели на собственном самолете. Слим и Вероника Такеры, а также судья Маккоркл остались в округе Бейкер. Они-то остались, а вот душок — нет, он все еще витал в салоне. И пока Чарли и Джин-не-Жид будут находиться рядом, от него не избавиться.

Чарли все никак не верилось, что он ляпнул такое. Не верилось, и все тут. Может, потом, когда пройдет время, все сочтут это безобидной оговоркой…

«Как же, размечтался!»

— А что Бичем-младший имеет сказать по поводу современного Чикаго? — обратился Чарли к Ленор Нокс. Однако на какие бы серьезные темы он ни пытался заговорить, воздух в салоне свежее не становился. Чарли мучился мыслью о том, что все присутствующие вспоминают эту его оговорку, только о ней и думают.

Он проинструктировал Гвинетт, и та поминутно предлагала гостям напитки и закуски. А из кабины пилотов, дабы уделить внимание пассажирам, выходил Луд Харнсбаргер; золотистый пушок на его крепких руках поблескивал в лучах солнца. Но ничто не могло обеззаразить распространившуюся по салону вонь: «Джонни, знакомься… Жид Ричман».

«Гольфстрим» коснулся посадочной полосы ПДК; Чарли все обдумывал, как бы ему достойно расстаться с Джином Ричманом. И даже не глянул на раскаленную от солнечного жара полосу. «А если… а если сойти с трапа первым и тепло, как гостеприимный хозяин, попрощаться с гостями? Особенно с Джином и Маршей. Как будто ничего не произошло».

Самолет замер. Стоило Чарли встать с кресла, как колено снова задергало. Спустили трап. Крокер, прежде чем перенести вес тела на больную ногу, поглядел перед собой и потому не заметил группы из десяти человек, выходящих из зала прибытия и быстро пересекающих заасфальтированную площадку. Спустившись по трапу и щурясь на солнце, Чарли изобразил на лице крайнее дружелюбие; Ленор Нокс, Летти Уизерс, Тэд Нэшфорд и «гражданская» Лидия уже шли следом. И тут раздался резкий голос:

— Мистер Чарлз Эрл Крокер?

Чарли обернулся.

И увидел низенького, лысеющего крепыша лет сорока с бульдожьей челюстью. На нем были серый костюм и галстук расцветки «вырви глаз»; в волосатых руках он держал пачку бумаг. Из-за слепящего солнца Чарли не сразу разглядел остальных.

— Мистер Крокер, — продолжал Бульдог, — меня зовут Мартин Торген, я юрист, представляю интересы «ГранПланнерсБанка». У меня с собой предписание, — тут он махнул в сторону Чарли пачкой бумаг, — суда округа Декальб… Я уполномочен произвести арест и изъятие самолета номер семьсот сорок один Эф-эс, модель «Гольфстрим-пять». Данное движимое имущество является залоговым и может быть отчуждено в качестве частичной уплаты невозвращенных кредитов, выданных вышеупомянутым банком корпорации «Крокер Глобал».