Моя жена – ведьма - Андрей Белянин

— Бон аппетит, мадам. — Уж такие-то мелочи я помнил.

Лакеи удалились, ножка хозяйки под столом мягко коснулась моего сапога. Наверное, я покраснел…

— Что-нибудь не так? Я надеялась, что наша кухня придется вам по вкусу. Если нет, только скажите — и повара запорют на конюшне.

— Нет! В смысле — но! Найн! Нихт! У вас чудесный повар, просто шерман! Хайль повар!

— Вы так возбуждены, — интимно прошептала барыня.

— Кто? Я? В… в… каком… что вы имеете в виду? — забормотал я, напряженно кося в сторону жующего хозяина.

— Если бы что имела, то на вашем месте давно бы ввела… — Еще один призывный взгляд и касание ножкой. — Не обращайте на него внимания, когда эта скотина ест, то ничего не видит и не слышит. А как нажрется, так спит без задних ног. Ну, говорите же, говорите, говорите…

— Майн… как это? Их би шпрехен… а почему ваш муж все время травит медведей?

— Какой вы… странный, однако… Во-первых, их слишком много, во-вторых, на медвежьи шкуры хороший спрос, а в-третьих, и это самое главное, медвежий нутряной жир — превосходное косметическое средство для ухода за кожей. Лично я использую его в натуральном виде, без всяких добавок… Так у меня ТАКАЯ кожа…

— Вы уверены? — ошарашенно переспросил я.

— Да. И вы сами будете иметь возможность в этом убедиться, — томно улыбнулась Ольга Марковна, демонстративно облизывая позолоченную ложку. — Она словно шелковая на ощупь, гладкая и упругая, нежная и прозрачная, на всем теле — ни единого пятнышка!

Я еще сильнее смутился, отхлебнул из фужера, и тут… видимо, мой самоконтроль несколько ослаб, потому что я с веселым ужасом почувствовал рвущийся с языка нахальный жаргон Фармазона:

— Эй, ма петий фий! Мамзелька-а… Че делаем вечером? Супругу — бон суар, подушку под ушко и одеяльцем с головой, нехай храпит боров недорезанный! Я, в смысле, у меня же не заперто… Ву компроне муа? Стульев, правда, нет, но постель удобная, вполне разместимся для партии в трик-трак. Ферштейн, майн либен фройлен? По глазкам вижу, что ферштейн…

— А… У… господин Петрашевский, вы… — От такой откровенной наглости у барыни перехватило голос. Похоже, она еще не совсем поверила в такое счастье. А у меня страшно зачесалось в правом ухе, и с языка само собой полилось прямо противоположное:

— Уважаемая Ольга Марковна, позвольте спросить вас прямо — верите ли вы в Бога? Помните ли о семи смертных грехах? Не боитесь ли суда Страшного, кругов адовых, геенны огненной? Обратите свой лик к Господу и покайтесь во всем, пока не поздно… Внемлите голосу, молящему о спасении души вашей, одумайтесь!

— Вы… что?! С ума сошли? — едва смогла выдавить бледная графиня, округлив глаза по царскому пятаку. Я хлебнул еще и обрушился на нее уже в полный голос. Анцифер и Фармазон толклись в моей голове, перебивая друг друга:

— А у меня там есть… стол! Ну, табль по-французски… На нем такое вытворять можно! Да разве приличествует женщине вашего возраста и положения столь явно заигрывать с посторонним мужчиной в присутствии живого мужа?! Вас ведь венчали в церкви, пел хор, батюшка читал… Есть такая гранд-фолиант, «Камасутра» называется. Древнеиндийский трактат для настоящей лямур с домашним учителем немецкого. А ведь Господь Бог на небесах на все это смотрит, смотрит… Он терпелив, справедлив и милосерден, однако это не причина, чтобы его так бесстыдно провоцировать! Вы только представьте себе… Ночь, звезды, мы вдвоем безо всего, я интимно поливаю вас вареньем, а потом его так медленно… Вот тут-то гнев Божий и обрушится на вашу беспечную голову, ибо грозен Господь наш к преступающим заповеди его!

— Кхм… — неожиданно громко прокашлялся Павел Аркадьевич. Я повернулся в его сторону, графиня продолжала сидеть, застыв, как кукла деревянная с остекленевшим взглядом, сжимая в окаменевших ручках кусок пирога, так что у него выдавилась начинка.

— Дас ис вас? — вежливо поинтересовался я.

— Да… ты тут че-то про Бога нес, — лениво заговорил барин, — проповедник, что ли?

— О, найн! Я нихт ферштейн в вопросе истинной веры. — По счастью, близнецы выдохлись, и я вновь ощутил себя хозяином положения. — Мы всего лишь коснулись айн, цвайн, драйн? Да, кажется, драйн день, когда Господь сотворяет зверей и птиц. Я ничего не напутал?

— Ах, звери… Вот тока утром за медведём гналси! — оживился хозяин усадьбы. — Здоровущий такой зверюга, когти как чеченские ножи, а зубы, а лапы… Уж я его и шашкой, и из револьвера, и конем по-всякому… Не могу одолеть! Уж так здоров, скотина! Напоследок схватился за плеть и как начал охаживать… Убежал-таки, подлец!

Перед моим мысленным взором встала Наташа, бережно бинтующая маленького медвежонка, слезы в ее глазах, кровь на пушистой детской шерстке… Похоже, барин Павел Аркадьевич тоже, смакуя, перелистывал свои воспоминания, он довольно откинулся назад, хихикая и бормоча:

— Медведи — они… как люди. В глаза тебе смотрят, только что не говорят. Им же прямо в лоб стрелять надо! Промахнешься — все, задавит зверюга поганая. У него же мозгов нет, силища немереная и человека заломать — первая радость. Нет, господа мои, я их, негодяев, травил и буду травить! Всех! До последнего! Пока хоть один по моей земле ходит, я из него из живого жир выдавлю Оленьке на забаву…

Отсмеявшись, граф сполз со стула и тяжелой походкой кавалериста вышел вон. Через некоторое время его примеру последовал и я. Хозяйка продолжала сидеть за столом в прежней позе столбнякового состояния.

— Так я пошел? Погуляю по саду, знаете ли… Очень полезно перед сном, врачи рекомендуют.

Она не реагировала на мои слова. Даже когда я осторожно помахал у нее перед носом руками, глаза Ольги Марковны оставались такими же тупо непроницаемыми. Не иначе как совместные усилия Анцифера и Фармазона произвели на нее сильное впечатление. Но каков же скотина сам барин?! Он же просто садист! Он испытывает удовольствие и когда убивает, и когда рассказывает об этом. Да еще и врет безбожно! Его необходимо срочно остановить… Такому кровавому психопату место только в дурдоме, за кирпичными стенами и железными решетками. И я серьезно настроен сделать все, чтобы запечурить его туда на веки вечные…

Вот с такими решительными мыслями я и спустился в сад. Вечерело… В быстро темнеющем небе серебряной монеткой тускло отсвечивала луна, звонко роились звезды. Воздух был свеж и полон сказочных фруктовых ароматов. Как раз созрели яблоки и груши, листва чуть трепетала от ненавязчивого ветерка. Все вокруг благоухало поэзией…

— Сереженька, я здесь. — Из-за широкой яблони показалась узкая морда моей жены. Я радостно нагнулся к ней, обнял за шею, и ее ласковый язык счастливо пробежался вдоль моего уха.