Серебряные крылья, золотые игры - Иви Марсо

как жеребца, а я другой рукой обхватываю ее попку и приподнимаю ее ноги вокруг своих бедер.

Ее хлипкое платье задирается вверх над бедрами, гладкими как масло. Кирпичная стена поцарапала бы ей спину и испортила костюм Матильды, поэтому я прижимаю ее к решетке. Она выгибает спину, чтобы прижаться к моей груди. Держа ее одной рукой, другой я хватаюсь за решетку за ее головой, чтобы удержать себя от того, чтобы не взлететь на этой волне удовольствия до самых гребаных небес.

Я впиваюсь в ее губы жарким поцелуем. Наши голодные губы пожирают друг друга до тех пор, пока я не сомневаюсь, осталось ли в моих легких хоть немного воздуха. Она задирает подол платья, словно оно слишком тесное. Ее бархатные поцелуи оставляют влажные следы на сухожилиях моей шеи.

Ее пульс учащается. Ее зрачки огромны. Я прижимаю ее спиной к решетке камеры, вкладывая в поцелуй всю свою любовь к ней, пока ее тело не содрогается, а дыхание не сбивается на неглубокие вздохи.

Затем я разрываю поцелуй. Прикасаюсь лбом к ее лбу. Я закрываю глаза от уродства барачных камер и наполняю свои чувства только ею.

Она гладит меня по шее.

― Бастен? Ты же не хочешь…

Я хрипло говорю:

― Не здесь. Не так. Пусть все верят, что я трахал шлюху мадам Анфрей в этой вонючей камере. Но сегодня я хочу только смотреть на тебя. Чтобы твое лицо запечатлелось в моей памяти, чтобы это было последнее, что я увижу перед смертью.

Она снова сжимает мои щеки ладонями, морщинка появляется между ее бровей.

― Лучше бы этот предсмертный вздох не случился еще много-много лет, Бастен Боуборн.

Я наслаждаюсь ощущением ее веса в моих руках, тем, как наши тела прилегают друг к другу, словно море и берег.

― Когда бы я ни умер ― через пять дней или через пятьдесят лет, ― это не будет концом для нас. Я найду тебя в следующей жизни. Я всегда найду тебя, даже если смерть разлучит нас.

Она снова приникает к моим губам, на этот раз нежно. Давая обещание.

Я опускаю голову на ее шею, вдыхая ее цветочный аромат под слоями нанесенного масла гвоздики.

― В следующий раз, когда мы займемся с тобой любовью, маленькая фиалка, я буду свободным мужчиной, и на твоем пальце будет мое кольцо. Я не знаю как, но я клянусь тебе в этом.

Она крепко обнимает меня за плечи, единственное убежище от бури, которое я когда-либо знал, защищая меня от хищных теней грядущей битвы.

― Еще целая неделя, ― шепчет она. ― Я постараюсь прийти еще раз…

― Не надо, ― говорю я, в последний раз глядя в эти прекрасные глаза. ― Это слишком опасно. В следующий раз я увижу тебя на арене.

Она касается моей щеки.

― Я приколю фиалку к платью, чтобы дать понять, что я и мои животные поддерживаем тебя.

Мы обнимаемся до последней минуты, прижимаясь друг к другу, словно затерянные во времени богов, пока мадам Анфрей не говорит ей, что пора уходить.

Глава 23

Сабина

В ту ночь я не сплю ни секунды. Как я могу? Я боюсь увидеть во сне Бастена на арене, его кровь на песке, свет, исчезающий из его чувственных карих глаз.

Моя кожа все еще поет от его прикосновений, хотя его ладони стали намного грубее, чем раньше. Мозолистые. Грязные. На первый взгляд, он едва ли похож на того спокойного охотника, который вел меня через лес Маг На Тир. С накачанными мышцами, грязными волосами, он выглядит как зверь, готовый разорвать мир на части.

Какой-то скрытой глубоко внутри меня потребности это даже нравится. Видеть его таким. Диким и непобедимым. Часть меня знает, что именно это и нужно, чтобы он остался в живых.

Лежа в постели, я обдумываю все возможные способы дать ему преимущество на арене. Ястребы, слетающиеся к противникам Бастена, чтобы выклевать им глаза, слишком очевидны. Я не могу пронести ничего крупнее мыши. Ворочаясь, я перебираю в уме каждое животное, которое могу использовать, а также риски.

Если меня поймают, это будет означать неприятности и для Бастена, и для меня.

Но ради спасения его жизни я готова рискнуть чем угодно.

***

До Турнира остается пять дней.

Потом четыре.

Весь замок в напряжении. Куда бы я ни пошла, меня провожают любопытные взгляды. Все хотят знать, чем закончится история Крылатой Леди и Одинокого Волка.

Единственное светлое пятно ― сегодня у Сури заканчивается месячный траур. Я с нетерпением жду ее в библиотеке вместе с Бриджит и Феррой, вышагивая под разноцветным светом, льющимся из витражных окон.

Раздается стук в дверь, и все мы оборачиваемся.

― Сабина! ― Сури проносится мимо Максимэна, стоящего по другую сторону двери, и ее смуглое лицо расплывается в ослепительной улыбке, когда она набрасывается на меня с объятиями. Она выдавливает из меня писк. ― О, я так скучала по тебе!

Максимэн ослабляет хватку своего меча, когда понимает, что последнее пополнение в нашей компании женщин не представляет угрозы ― разве что, возможно, для его терпения. Он оставляет нас наедине.

― Мы боялись, что ты станешь призраком из-за этого траура, ― говорит Ферра.

Сури стонет.

― Это было близко.

Я нежно поглаживаю концы черной траурной ленты, завязанной на ее талии.

― Как ты?

Она с тоской касается черного пояса и не спешит отвечать:

― Я не выбирала Чарлина. Мои родители видели в нем лишь возможность обеспечить мне безбедное будущее, ведь у них дома оставалось еще столько голодных ртов. Он пьянствовал от рассвета до заката. Грубил слугам. Боги знают, что его трудно назвать подарком, но бывали и хорошие времена. — Она вздыхает. ― Но как ты? Я знаю, что твои чувства к нему были сложными. Но до Турнира