Дохлый таксидермист - Мария Самтенко

ворчите, – небрежно вставил Ильф, – отличная же получилась прогулка, и пирожки были вкусные. Простите, я даже в какой-то момент подумал, как было бы здорово, если бы вы, Ванюша, вообще не пришли. Передумали.

От возмущения Ваня тут же пришел в себя. Ну, от Ильфа-то Ваня ничего другого не ожидал, но Женька, зараза такая, закивал и серьезно сказал, что тоже подумал, как было бы хорошо просто гулять вдвоем. «Без этого всего».

– И без ваших загадочных посланий, Ванюша.

Было понятно, что он говорит о записке Учителя – о той, которую Ванька передал через Мишу Файнзильберга, и где он писал, что им непременно нужно встретиться, потому, что речь идет о жизни и смерти.

О жизни и смерти, да.

Ваня вздохнул и сунул руки в карманы:

– Вы поэтому тут застряли?!

Журналисты посмотрели друг на друга и неторопливо пошли вперед. Раздражающе медленным прогулочным шагом.

– Ваня, мы не хотели вас обидеть, – примирительно сказал Петров, которого, очевидно, все же замучила совесть. – Когда мы говорим о том, что хотели бы прогуляться вдвоем, то не имеем в виду, что нам не нравитесь лично вы. Даже если это так и звучит. Нас просто немного нервируют все эти записки, тайные встречи, отравления, нападения…

– Когда они касаются нас.

– Да, когда они касаются нас, – согласился с соавтором Женя. – Мы и без этого на скуку не жаловались, знаете ли. И нам хотелось бы знать, что за вопросы жизни и смерти, о которых писал Распутин. Заявляя при этом, что хочет нам только добра.

– Женя, ну вы же можете подождать две минуты?! – не выдержал Приблудный. – Как Ильф вас выносит?! Отвечу я, отвечу на все ваши вопросы!

– Ну, ловлю на слове, Ванюша, – улыбнулся Петров. – А насчет того, как Илья Арнольдович ухитряется меня выносить, так просто остальные кандидаты в его соавторы еще хуже.

Он явно шутил, но Ильф не изменил своим занудным привычкам и принялся его разубеждать:

– Не говорите так, Женя, – негромко сказал он. – Вы же знаете, что…

Приблудный не удержался и снова закатил глаза. Он понял, что сейчас эти двое начнут обсуждать кандидатов в соавторы Ильфа и Петрова с подробным описанием плюсов и минусов. Учитывая, что он сам, кажется, некоторое время был одним из таких кандидатов, слушать сравнительный анализ было не слишком приятно. Впрочем, от комментариев Ваня воздержался.

Руки из карманов он больше не вытаскивал.

Пешеходная часть по-утреннему пустынной набережной Яузы была просторной, и все трое могли идти в ряд. Погруженные в беседу журналисты не сразу заметили, что Приблудный остановился, а потом и сделал два шага назад. К тому моменту, как Ильф с Петровым обернулись на хищный металлический щелчок, их отделяло от Ваньки не меньше пяти шагов.

И маленький дамский «Браунинг» уже был направлен на Женю.

– Не делайте глупостей, – хрипло сказал Приблудный. – И никто не пострадает. Поднимите руки, оба.

Ильф с Петровым переглянулись и медленно подняли руки. Лицо Петрова застыло, а на губах Ильфа медленно таяла ехидная улыбка. У них была секунда, чтобы броситься врассыпную, но они потратили ее, чтобы посмотреть друг на друга – безотчетное и бесполезное желание убедиться, что с товарищем все в порядке.

Учитель сказал, что так будет. Он знал.

Странно, но до этого Ваня почти не нервничал. Они спокойно и мирно беседовали, и он, даже зная, что придется сделать, почти не думал ни о чем дурном.

Как будто это было не с ним.

Но когда Приблудный достал пистолет из кармана и снял с предохранителя, все тело охватила дрожь.

– Я обещал объяснить, да? Учитель сказал… – Ванька нервно сглотнул,– Учитель сказал, вы в смертельной опасности. И если я ничего не сделаю, вы оба умрете. Но Учитель сказал, что у вас есть шанс спастись. Хотя бы… хотя бы у одного. Если я помогу вам. Спасу вас.

Он перевел пистолет на Ильфа. Так, как сказал Учитель. Он же не мог посоветовать ничего плохого, правда?

Ильф не смотрел ему в глаза. Он заворожено уставился на дуло пистолета – ждал смерти.

Приблудный вспомнил свой собственный далекий расстрел и подумал, что осужденных, наверно, не просто так заставляют встать лицом к стене. Смотреть в глаза приговоренному человеку было тяжело.

Даже если хочешь помочь.

Учитель сказал…

– Не надо, Ваня, – пробормотал Петров. – Вы же сами не верите ему, правда? Вы же этого не хотите.

Он тоже смотрел на пистолет, но не застывшим взглядом, как Ильф, а пристально и внимательно. Словно прикидывал что-то.

– Два шага в сторону, Женя! – крикнул Приблудный. – Илья, скажите ему! Ну!

– Женя. Пожалуйста.

Петров посмотрел на соавтора с ужасом в распахнутых глазах, но послушно отошел. Он, может, и бросился бы отнимать «Браунинг», если бы сам был под прицелом.

Если – не Ильф.

– Женя, стойте на месте, или я пристрелю его прямо сейчас, – сказать это оказалось легче, чем он представлял это тогда, на тайной квартире Учителя. – А вы залезайте.

Петров замер, а Ильф вздрогнул и полез на парапет – достаточно широкий, чтобы можно было стоять, поймав равновесие.

Двумя метрами ниже плескалась Яуза, и Приблудный думал только о том, насколько там глубоко.

А Петров никак не мог заткнуться. Говорил какие-то гадости про Учителя. Что-то вроде того, что Ваньке не надо верить «этому психопату», и что нужно только опустить пистолет, и они уже во всем разберутся.

– Вы же не хотите стрелять в него, правда? Мы же можем поговорить? Просто поговорить.

– Замолчите!..

Приблудный, может, и хотел бы рассказать ему побольше. О том, что Учитель не психопат, и все, что он хочет – это спасти невинных, и в первую очередь самого Петрова. Только Женя не желал ничего слушать. Его кроме Ильфа ничего и не волновало, в общем-то.

Учитель был прав.

– Теперь встаньте спиной к реке, – скомандовал Приблудный.

Ильф неловко переступил с ноги на ногу и повернулся к нему лицом. Глаза за стеклами пенсне казались спокойными и печальными. Он будто заранее ждал, что его ждет.

А вот в глазах Петрова плескался ужас – и казалось, что