Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - Victoria M Vinya

Микаса спрятала лицо в ладонях, и её плечи затряслись в немых рыданиях; сквозь прижатые пальцы струились горячие слёзы. Эрен в растерянности глядел на неё широко раскрытыми глазами и пытался осознать услышанное. Он вспомнил злополучный вечер в пустом ресторане. Вспомнил свои мальчишеские угрозы и привкус крови во рту. Вспомнил позорный проигрыш и тщетные попытки достучаться до опьянённого властью и дорогим вином Дементьева.

«Кое в чём тебе всё же повезло… Не сомневаюсь, что Микаса отдалась тебе и из-за твоего безбашенного характера в том числе. Как ни крути, есть в этом нечто неудержимо притягательное, ― заговорила память насмешливым ненавистным голосом. ― Я всего лишь пообещал дать ей то, чего никогда не сможешь дать ты».

Отчего-то в её откровении и слезах Эрену виделось очищение ― естественное продолжение надругательства над вышвырнутой из комода одеждой. Он опустил руку на колено Микасы и утешающе погладил. Она наконец перестала плакать и несколько раз всхлипнула, утерев глаза запястьем.

― Лучше бы ты ненавидел меня, ― прогнусавила она, шмыгнув заложенным носом.

― Возможно. Только это непродуктивно. ― Эрен светло улыбнулся ей. ― Куда большую ненависть у меня вызывает старый ублюдок, воспользовавшийся слабостью потерянной, травмированной девчонки.

― Не оправдывай меня!

― Ненавидеть тебя я тоже не собираюсь.

«Как и делить с ним. Я дам тебе немного времени исцелиться и подумать, а потом заберу обратно себе! Насовсем. И к дьяволу всё!» ― твёрдо решил Эрен.

― Так что в итоге с шарфом? ― вернулся он к истоку разговора.

― Вадим в тот вечер порядочно налакался бренди и стал приставать ко мне, а я собиралась к Саше. Он психанул и начал нести ревнивый бред, вспомнил про этот несчастный шарф, отковырял его в шкафу и разрезал на куски. Он и раньше ревновал меня к каждому столбу, но до такой степени никогда. Ещё и к человеку, о котором я не сказала ни слова за много лет.

― Хм, даже интересно почему…

― Ну, может ему хотелось найти искусственную причину? Всё-таки он буквально выдернул меня из твоей постели тем летом! ― Микаса отрывисто усмехнулась. ― Наверное, ты единственный, в ком он видел реальную угрозу нашему браку.

― Как оказалось, не зря. Пошлю ему, что ли, цветы с открыткой «я снова трахнул твою жену»!

― Не ёрничай!

― Не лишай меня удовольствия!

― Вот уж чего-чего, а удовольствий у тебя сейчас предостаточно.

― Я рассчитывал, что они будут моими все эти грёбаные семь лет, могу и поёрничать.

― Стукнуть бы тебя чем-нибудь…

Микаса поднялась, собрала с пола груду вещей, распихала по пакетам и вынесла в прихожую. «Какой бы мразью я ни считал её мужа, он нередко проявлял проницательность. Наверняка он что-то видел в ней все эти годы… Вряд ли его ревность была настолько беспочвенна», ― размышлял Эрен по дороге в ванную.

После они пили чай на кухне, любуясь танцем солнечного света на поверхности стола. Микаса сидела на коленях Эрена и по-детски блюзгала чайным пакетиком, затем швырнула его в стоящую рядом пустую кружку, где уже скопилась гора его высохших и слипшихся «собратьев».

― А выкинуть их не судьба? ― состроив удивлённую мину, спросил Эрен.

― Да мне что-то лень, ― равнодушно отозвалась Микаса. ― Представляю, как дядя Леви распсиховался бы при виде этой импровизированной помойки!

― Заставил бы конюшню расчищать.

― Какую ещё, блин, конюшню? Мы же не в армии позапрошлого века. ― Микаса рассмеялась.

― Ну да… ― Он выдохнул и уставился в дисплей телефона, открывая непрочитанные сообщения. ― Райнер тут пишет, зовёт тебя прийти завтра в гости: соберётся толпа ― все наши ― будем напиваться как в старые добрые.

― Меня? ― переспросила Микаса, прижав к груди кулачок. ― Я бы с радостью, но вряд ли ребята будут мне рады.

― С чего это? Ты и про мадам Ренессанс так же говорила! А в итоге твои страхи оказались напрасны. Не забивай голову ерундой. Мы же все друзья!

― Они больше твои друзья, чем мои… И наверняка разочаровались во мне после того, как я оставила тебя и вышла замуж за другого.

― Вот навыдумывала! И вообще, ты идёшь со мной: будь уверена, вместо пренебрежения они завалят нас тоннами пошлых шуток, не более. А если кто-то и вякнет лишнее, я просто дам ему по морде.

― Тебе только волю дай!

― Я ими всеми дорожу, но оскорблять мою женщину не позволю.

Микасе хотелось возразить ему, хотя бы бросить холодную колкость, но сказанное прозвучало слишком приятно. Невозможно приятно. Она разозлилась на себя: «Поплыла, безвольная дура. Размякла вся… Только держи себя в руках, не целуй его пока, а то привыкнет ещё».

― Чего молчишь? А где же бурные протесты в духе «я не твоя женщина»? ― с воинственной задоринкой спросил Эрен и крепче сгрёб её в объятия.

― Много тебе чести.

― О, так ты всё просчитала, талантливый стратег Аккерман! Фальшивые поддавки мне устроила для утраты бдительности?

― Каким же самонадеянным уродом ты стал. Бесишь!

Она демонстративно увернулась от поцелуя и тесно сдвинула бёдра, удерживая нахлынувшее возбуждение.

Раздался дверной звонок. Эрен вопросительно поглядел на Микасу.

― Я никого не жду, ― ответила она.

Микаса слезла с колен Эрена, вышла в прихожую и открыла дверь: перед ней возникла огромная благоухающая шапка алых роз, за которой едва виднелось лицо курьера.

― Добрый день, мадам, ― с дежурной вежливостью поздоровался юноша. ― Доставочка для вас!

― Спасибо, ― изумлённо буркнула Микаса, принимая тяжёлую ношу чьего-то обожания.

Закрыв за курьером, она прошла в спальню и замерла у стола перед балконом. Среди ароматных бутонов торчала маленькая открытка в форме сердца. Микаса вытащила её и прочитала послание: «Той, в которую навечно влюблён». Услышав позади шаги, она испуганно обернулась и прижала открытку к груди. Эрен остановился подле и нахмурил брови. «Ну, разумеется, это не от него: были бы магнолии и слова на открытке не такие вопиюще громкие», ― осознала Микаса.

― Муженёк опомнился, ― обманчиво ровным, сочащимся ядом тоном констатировал Эрен. ― Что пишет?

― Тебя не касается, ― на автомате бросила она.

«Её игры в недотрогу уже попросту злят. На кой чёрт снова даёт заднюю? Час назад рыдала от стыда и проклинала свой никчёмный брак! Но стоило этому ублюдку опять притвориться благородным принцем — и она по привычке поддерживает его убогий спектакль. Неужели так нравится барахтаться в этом болоте?»

— Да и хрен с ним! Не глядя предположу, что там очередная высокопарная пошлятина с претензией на изысканность, — насмешливо выплюнул Эрен. — Он это обожает!

— Прекрати, пожалуйста.

— Ну, конечно, я же просто трахаю тебя и не имею права на честный разговор. — В его голосе появились нервические нотки, лицо исказила ярость.

— Эрен, это всего лишь цветы. От человека, за которым я ни много ни мало пять лет замужем. — Она цеплялась за остатки хладнокровия.

— Да причём тут вообще цветы? Микаса, выброси уже из кружки чайные пакетики, а этот веник отправь в гору разорванных шмоток, и стань, наконец, свободна!

На комоде завибрировал телефон Микасы. Эрен дьявольски оскалился.

— Лёгок на помине! Небось хочет услышать девчачьи восторги по поводу своих божественных даров…

— Ты заткнёшься уже, драгоценный? — процедила сквозь зубы Микаса.

И, накрыв ладонью его говорливый рот, припала к шее Эрена долгим влажным поцелуем. Стиснув ткань его футболки на спине, она смело прошлась языком по смугловатой коже до самого подбородка.

— Держи себя в руках, — строго продолжила Микаса, отстранившись, — иначе вылетишь за дверь к чертям собачьим. Я не собираюсь нянчиться с тобой.

Эрен несколько секунд провёл в обволакивающем оцепенении и лишь неотрывно изучал лицо напротив округлившимися глазами растерянного мальчишки.

— Неудобная правда режет слух? — пытаясь унять дрожь, прошептал он. — Ты как всегда…

Микаса вновь закрыла ему рот и устало выдохнула.