Крупская - Леонид Млечин

Двенадцатого декабря 1922 года Ленин написал своим единомышленникам: «Ввиду ухудшения своей болезни я вынужден отказаться от присутствия на пленуме. Вполне сознаю, насколько неловко и даже хуже, чем неловко, поступаю по отношению к Вам, но всё равно выступить сколько-нибудь удачно не смогу.

Сегодня я получил от тов. Троцкого прилагаемое письмо, с которым согласен во всём существенном, за исключением, может быть, последних строк о Госплане. Я напишу Троцкому о своем согласии с ним и о своей просьбе взять на себя ввиду моей болезни защиту на пленуме моей позиции».

Из дневника лечащего врача. 13 декабря: «Доктор Кожевников и профессор Крамер были у Владимира Ильича. Вид неважный; параличи бывают ежедневно. Сегодня утром в кровати был небольшой паралич, а в сидячей ванне был другой паралич, который в отличие от первого продолжался несколько минут и захватил не только ногу, но и руку. Владимир Ильич расстроен, озабочен ухудшением».

Пятнадцатого декабря Ленин информировал Сталина, что заключил «соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли… и уверен, что Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я».

Блока Ленина с Троцким Сталин боялся больше всего, поэтому немедленно изменил свою позицию, чтобы не оказаться под двойным ударом. В тот же день, 15 декабря, написал членам ЦК: «Ввиду накопившихся за последние два месяца новых материалов, говорящих в пользу сохранения монополии, считаю своим долгом сообщить, что снимаю свои возражения против монополии внешней торговли».

Ленин, которого врачи просили не беспокоить, хотел убедиться, что его позиция нашла поддержку. «Даже в трудных, почти безнадежных положениях, — вспоминал его брат Дмитрий, — он никогда не отчаивался, а продолжал строить всевозможные комбинации».

Владимир Ильич распорядился соединить его по телефону с членом ЦК Емельяном Михайловичем Ярославским, который возглавлял комиссию Совнаркома по ревизии работы торговых представительств за рубежом, и попросил — секретно от всех! — сообщать ему о ходе прений на пленуме ЦК.

Шестнадцатого декабря Надежда Константиновна по просьбе Ленина велела секретарю Совнаркома Лидии Александровне Фотиевой позвонить Ярославскому и подтвердить, что он должен «записывать речи Бухарина и Пятакова, а по возможности и других по вопросу о внешней торговле».

Но болезнь срывала все планы Ленина. В декабре припадки участились. В ночь на 16 декабря наступило резкое ухудшение.

Из дневника лечащего врача: «Вчера весь день было чувство тяжести в правых конечностях. Мелких движений правой рукой почти не может совершать. Попробовал писать, но с очень большим трудом написал письмо, которое секретарша разобрать не могла. Владимиру Ильичу пришлось его продиктовать.

Владимир Ильич сообщил, что ночью около часа у него случился паралич правых конечностей, который продолжался тридцать пять минут. Ни рука, ни нога совершенно не могли произвести ни одного движения. Речь не была затронута. Затем движения стали восстанавливаться… Писать Владимир Ильич может только крайне медленно, причем буквы очень мелкие, лезут одна на другую… Речь не расстроена. Счет производит быстро и без ошибок».

А лечили по-прежнему: йодистые препараты, массаж и электризация.

Владимир Ильич совсем слег. Продиктовал Крупской письмо своим заместителям. Понял, что не в силах участвовать в работе съезда партии. «Невозможность выступить на съезде очень тяжело на него повлияла, — вспоминала Мария Ильинична, — и он, несмотря на свою исключительную выдержку, не мог сдержать горьких рыданий».

Восемнадцатого декабря пленум ЦК единогласно принял решение ввести монополию внешней торговли и отменил прежнее решение, против которого выступал Ленин. Емельян Ярославский исполнил данное ему поручение. Он написал отчет и отдал его дежурному секретарю Ленина Марии Акимовне Володичевой.

Но бумага попала не к Ленину, а к Сталину. Володичева, смущаясь, объяснила Ярославскому, что произошла ошибка. Она дала отчет перепечатать, и «машинистка, вообразив почему-то, что это рукопись товарища Сталина, обратилась к нему за справкой по поводу неясно написанного слова. Записка не была передана В. И. Ленину только потому, что состояние здоровья его ухудшилось».

Есть и другая версия происшедшего: ленинские секретари обо всём важном, что они узнавали, немедленно докладывали Сталину. Возможно, поэтому и Фотиева, и Володичева дожили до глубокой старости, когда практически все ленинские соратники были уничтожены.

Сталин, встревоженный союзом Ленина и Троцкого, настоял, чтобы пленум ЦК принял такое решение: «Отчеты т. Ярославского ни в коем случае сейчас не передавать и сохранить с тем, чтобы передать тогда, когда это разрешат врачи по соглашению с т. Сталиным. На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки».

Это была попытка под флагом заботы о здоровье вождя отрезать больного Ленина от всех источников информации, помешать ему участвовать во внутрипартийной борьбе и связываться с Троцким. А именно этого более всего желал Владимир Ильич.

Все дискуссии того времени — о внешней торговле, о принципах создания союзного государства — были для слабеющего Ленина поводом атаковать Сталина.

Двадцать первого декабря 1922 года Владимир Ильич (с разрешения профессора-невропатолога Отфрида Фёрстера) продиктовал Крупской записку, адресованную Троцкому, с просьбой продолжить совместные действия: «Как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезде вопрос об укреплении внешней торговли и о мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фракции съезда Советов. Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции».

Надежда Константиновна просила Троцкого позвонить и сообщить свое решение: согласен ли он с предложением Ленина? Лев Давидович, видя, что остальные члены политбюро — Сталин, Зиновьев и Каменев — злятся, не нашел ничего лучше, как показать им, что намерен играть по правилам. Позвонил Каменеву, пересказал ему записку Ленина и предложил обсудить это в ЦК. Каменев тотчас же сообщил Сталину, и тот пришел в бешенство: как мог Ленин организовать переписку с Троцким, когда ему это запрещено?

Из дневника лечащего врача. 22 декабря: «К вечеру Владимир Ильич стал нервничать, и ему дали бром, после чего успокоился».

Двадцать третьего декабря: «Ночью два раза была “змейка” в ноге, после чего нога перестала действовать. Когда Владимир Ильич проснулся, у него совершенно не было никаких движений ни в руке, ни в ноге… Владимир Ильич попросил разрешения продиктовать стенографистке в течение пяти минут, так как его волнует один вопрос и он боится, что не заснет. Это ему было разрешено, после чего Владимир Ильич значительно успокоился».