Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений - Марк Блиев

1920 год

В конце 1919 года председатель полевого штаба грузинской армии А. Салуквадзе отмечал в Южной Осетии и в ряде других районов Горийского уезда стихийные крестьянские волнения. Главными причинами их начальник штаба считал большевистскую агитацию и неспособность грузинских властей справиться с административной деятельностью. Но более серьезные мотивы крестьянских выступлений, на которые также указывал Салуквадзе... были: «...до настоящего времени, – доносил начальник штаба, – нет абсолютно никакого правосудия», «слабо идет в районах и проведение аграрной реформы, что создает почву в населении к недоверию в проведении в жизнь земельной реформы». Судя по донесению Салуквидзе, обстановка в Горийском уезде, в особенности в Южной Осетии, с каждым днем все более осложнялась. Большевистские организации Северной и Южной Осетии пытались объединить свои усилия и овладеть политической ситуацией, но их сил было крайне недостаточно; не случайно политические события в Южной Осетии развивались скорее по крестьянскому сценарию, нежели по большевистскому, требовавшему немедленного установления Советской власти. Вопрос о новой власти – той, о которой говорили большевики, впервые в Южной Осетии был поставлен в марте 1920 года. Тогда ранее созданный Ревком на своем заседании выдвинул две задачи: а) Распустить национальный совет старого созыва; б) Объявить Советскую власть. Эти задачи вытекали из общей обстановки, создавшейся в Южной Осетии. Особенность ее заключалась в том, что стихийные крестьянские выступления в Южной Осетии сравнительно легко и довольно жестко подавлялись правительственными войсками Грузии. В связи с этим наметилось массовое переселение из Южной Осетии в Северную. Революционные лидеры решили внести в борьбу крестьян политическую организованность, противопоставив ее грузинской контрреволюции. Наряду с Советской властью югоосетинский Ревком также принял решение «немедленно формировать вооруженный отряд и с этой целью войти в связь с Северной Осетией». Следует пояснить: с марта 1920 года революционные силы Южной Осетии частью ушли в подполье, частью сосредоточились во Владикавказе и в этих условиях вели политическую работу. Во Владикавказе и окрестных осетинских селах разместилось большое количество беженцев из Южной Осетии; на них обратил внимание даже Ленин, телеграммой обещавший «денежную помощь пострадавшим». С провозглашением Советской власти в Южной Осетии, естественно, возник вопрос об отношениях двух частей Осетии – Южной и Северной. Во Владикавказе в конце апреля рассматривался вопрос «Об объединении Южной и Северной Осетии». Речь, естественно, шла о разностороннем объединении двух частей Осетии в единое целое. Обе стороны – представители Южной и Северной Осетии – признали, что в тех условиях, когда из-за сложности коммуникаций крайне затруднено было сообщение между двумя частями Осетии, не было возможности решить этот вопрос. В то же время состоялась новая договоренность о воссоединении Южной Осетии с Северной «по культурно-экономическим соображениям». Необходимо отметить – действия югоосетинских лидеров отличались высокой политической целесообразностью; так, еще в марте 1920 года провозгласив Советскую власть в противовес грузинской феодально-меньшевистской, руководители политических движений Южной Осетии не приступили к немедленному ее установлению. Этот процесс начался с мая месяца в районе Рокского перевала. Последний был стратегически наиболее важным для Южной Осетии районом. Через Рокский перевал поступала помощь Южной Осетии, через него уходили беженцы в Северную Осетию. Перевалу уделялось внимание и правительством Жордания, вынашивавшим бредовый план вступления в войну с Советской Россией для соединения с деникинскими войсками. 8 мая 1920 года югоосетинский Ревком провозгласил в селах, прилегавших к Рокскому перевалу, Советскую власть, чтобы «закрыть ущелье, обороняясь от врага трудового народа». Но устроители Советской власти в небольшом горском районе хорошо понимали, что они действуют не только в интересах своего народа, но и Советской России, от которой ждали поддержки. В том же постановлении Ревкома подчеркивалось, что Рокский район, где установилась Советская власть, «присоединится к РСФСР, о чем известить Москву». Югоосетинские лидеры, в частности Александр Джатиев, установившие Советскую власть на Руке, были полны революционной гордости от того, что им на небольшом «клочке Земли» удалось отвоевать свободу и независимость у грузинских агрессоров. Когда 15 мая грузинский вооруженный отряд напал на жителей Рокского района, А. Джатиев сообщал Ревкому, что им удалось отбросить нападение, при этом подчеркнул – «грузинское правительство» этой акцией «посягает на часть Советской России». В этой, казалось бы, по-горски наивной и в то же время искренней строке содержался главный смысл их «Советской власти» – быть в составе России. Стоит сказать, что в Москве знали о событиях в районе Рука, об установлении здесь Советской власти. В ноте от 17 мая, направленной Чичериным Грузинскому правительству, говорилось о провозглашении Советской Республики в Южной Осетии, причем имелось в виду установление Советской власти на всей территории Южной Осетии. Гегечкори, министр иностранных дел Грузии, в своем ответе Чичерину пояснил, что речь идет о селениях «на перевале Роки». Грузинский министр был прав, однако его пояснение не обошлось безо лжи: Гегечкори утверждал, что на Рокский перевал «с Терской области проник отряд советских войск при двух орудиях», который якобы и установил там Советскую власть. На самом деле кроме югоосетинских крестьян, провозгласивших для себя новую власть, никаких других ни вооруженных, ни политических сил здесь не было.

Между тем к исходу мая грузинские правительственные войска участили военные действия на всей территории Южной Осетии. Становилось очевидным, что грузинское правительство Жордания приступило к геноциду. Оно начинало его постепенно, осторожно, пристально следя за реакцией политических сил Грузии и Южной Осетии. Наряду с наращиванием военных действий, усилением вооруженного террора и насилия официальный Тифлис распространял невероятную ложь, прикрываясь «идеями социалистической революции». Начиная с последних дней мая 1920 года, грузинские власти, как никогда в своей истории, дали волю глубоким социальным и, пожалуй, национальным инстинктам, столь присущим (исторически обусловленным!)

политической элите Грузии. То, что творили официальные лица Грузии, впервые оказавшиеся «вне контроля» извне, было похоже на приступ политического безумия. Происходившее в Южной Осетии точь-в-точь повторяло драматические события, пережитые в 1795 году грузинским народом. Тогда точно так же персидский шах, недовольный, что к нему на коронацию не приехал вступивший в союз с Россией Ираклий II, обрушился на Восточную Грузию с одним-единственным желанием – уничтожить грузин. Образованная грузинская знать, входившая в правительство Жордания, подражая Ага-Мухаммед-хану Каджару, решила следовать историческим инстинктам своего кумира. Впервые грузинская знать, получившая свободу и независимость, могла, наконец, так масштабно проявить себя и обнажить собственную суть, выпестованную восточными деспотами в жестокости, ксенофобии и мизантропии. В Южной Осетии не знали, что делать, лидеры ее обратились к Советской России, ко всем политическим организациям России и Северного Кавказа с «Меморандумом трудовой Южной Осетии». Назвав ворвавшиеся грузинские войска «людоедами», они по всей Южной Осетии провозгласили Советскую власть, отсчитывая дату ее установления с 8 мая, с введения Советской власти в районе Рокского перевала. Они решительно заявили, что Южная Осетия «является и должна остаться неотъемлемой частью... свободной России». В Меморандуме указывались конкретные силы грузинской Вандеи. Ими «были банды, набранные из крупных и мелких эксплуататоров... духанщиков, лиц с уголовным прошлым и настоящим, шулеров, гимназистов, студентов и т. д., а во главе – князь Мачабели, грузинский Пуришкевич – Вешапели и сам архибандит Джугели». «Каждый из них, – говорилось в том же Меморандуме, – был унавешен двумя-тремя маузерами, винтовкой, ручными гранатами, шашкой, кинжалами». Они «без всякой причины, повода и предупреждения открывали по селам и деревням беспорядочный ураганный огонь из пулеметов и орудий, грабили, убивали, избивали, насиловали и поджигали». Все это сопровождалось тиражированием гнусной лжи со стороны прежде всего самого грузинского дворянина Жордания; в официальном докладе Жордания события в Южной Осетии назывались «восстанием в Цхинвали», якобы «устроенном князьями при помощи осетинских стражников». По поводу подобных заявлений в «Меморандуме» говорилось: «какая наглая и возмутительная ложь. Поседевший Жордания в роли провокатора...» Мы уже отмечали, что грузинская мизантропия имеет на вооружении особый изощренный вид лжи, патологичность которой вполне дополняет образ грузинского власть имущего фарисея. Стоит напомнить – до вторжения в Южную Осетию легионы вооруженных войск грузинского правительства точно так же обрушились на татарские села в Ахалцихском уезде. Это был один из опытов геноцида, кровавые ужасы которого повергли в изумление все население Закавказья. Второй «опыт», который Жордания, уничтожив 400 крестьянских дворов, называл «восстанием в Цхинвали», был в мае 1920 года. Третий еще предстоял...