Былое и выдумки - Юлия Винер

Я сказала моим тунисцам, что сейчас вернусь, и побежала вслед за Карпинским. О терроризме тогда еще и не слыхали, при важном чиновнике не было охранника, и мне удалось подойти к нему вплотную в проходе между столами.

– Товарищ Карпинский, – взмолилась я, – мне очень нужна ваша помощь. А меня не пустили к вам на прием.

– Помощь? А что случилось?

– Пока ничего, но может случиться. Пожалуйста, примите меня лично.

Я не знала, что Карпинский досиживает на своем кресле в ЦК последние недели, может даже дни. А он, видимо, знал.

– Принять, боюсь, не получится, сделаем иначе. Минут через пятнадцать я выйду отсюда, постарайтесь выйти и вы. Сядете со мной в машину, там побеседуем.

И быстро пошел дальше улыбаться и жать руки.

Мне удалось договориться с переводчиком соседней марокканской делегации, что он возьмет под опеку и моих, проводит их в гостиницу. Я знала, что беспардонно нарушаю правила – нигде и никогда, кроме ночи, не оставлять их одних, – но надеялась в случае чего сослаться на распоряжение высокого начальства.

Разговаривать с Карпинским оказалось легче, чем я думала. Деловито и внимательно расспросив меня, он сказал:

– Вы, значит, хотели бы ездить во Францию с нашими тургруппами. Отговаривать не буду, но, возможно, вы не совсем ясно представляете себе эту работу. Занятие утомительное, бесперспективное и – как бы сказать? С некоторыми особенностями. Вряд ли подходит вам по характеру. Устроить это можно, но я бы не советовал. От писания сценариев вы отказались. Почему? Способностей не хватает?

Предположение было обидное, но я побоялась объяснить настоящую причину – что не хватало духу бороться с требованиями соцреализма.

– Не в этом дело, просто мне нужна нормальная работа, с зарплатой. Сценарии на работе не пишут, и платят за них не зарплату, а гонорар – если случится чудо, и сценарий примут.

– Да, понятно. Ну а редактором на киностудии? Вы ведь кончали сценарно-редакторское отделение. Это вам подошло бы?

Делать с чужими сценариями то, что несколько раз делали с моими, – сама эта мысль была мне глубоко неприятна. Но в тот момент я готова была пойти в редакторы, надеясь, что сумею обращаться с чужой работой более деликатно, чем обращались с моей. Только знала, что не возьмут.

– Да, но меня не возьмут.

– Почему же?

– Во-первых, желающих много, а блата у меня нет. А во-вторых…

Снова приходилось повторить сакраментальную фразу:

– …меня зовут Юлия Меировна Винер…

– А, ну да, ну да. Но, в конце концов… А блат, – он засмеялся, – мы вам обеспечим. Идите на студию Горького в отдел кадров и постарайтесь им понравиться.

Я не очень понимала, как и кому должна понравиться, но в отдел кадров пошла. И, как мне казалось, вполне там понравилась. Во всяком случае, человек, к которому мне велели обратиться, – кто он такой, я не знала и не спросила – был доброжелателен и даже участлив. Обещал, что работа для меня будет, поинтересовался, какие сценарии я предпочла бы редактировать – художественные или документальные (я тогда еще не соображала, какая это нелепица, сценарий документального фильма).

– Мы для вас постараемся, непременно найдем местечко, – сказал он благодушно. – Сегодня же сможете и оформиться, у девушки в соседнем кабинете. Но и вы для нас постарайтесь!

Не обратив внимания на эти «мы» и «для нас», я заверила его, что буду стараться, как только могу и умею. И готова была встать и идти к девушке оформляться. Но человек жестом удержал меня на месте.

И дальше пошел разговор – самый страшный разговор в моей жизни. Нет, этот человек ничем не грозил мне, не запугивал, был по-прежнему любезен и благожелателен. Он всего лишь сказал, что, зная о моих, как он выразился, своеобразных взглядах на советскую действительность, «мы уверены, что вы захотите рассеять наши сомнения». Ничего особенного, я просто должна общаться и дружить с коллегами и внимательно слушать, что они говорят.

– Вы же понимаете, – доверительно объяснял он, – как необходимо руководству знакомиться с настроениями в такой идеологически важной творческой организации, как киностудия.

Я наконец-то поняла. Поняла, кто такие «мы» и чего они от меня хотят.

– Так вы обещаете?

Страх парализовал меня. Я не могла вымолвить ни слова, да и не знала, что говорить. Я догадывалась, что ничего обещать, даже только на словах, никак нельзя. А ведь он еще, наверное, потребует что-то подписать!

– Юлия Меировна? Что с вами? Вам нехорошо?

Ах, не было у меня до сих пор в жизни настоящих проблем! Ну зачем, зачем мне было начинать эти попытки устроиться на работу? Я же никогда не хотела ходить по часам «на работу», трудиться в здоровом коллективе, подчиняться начальству, выполнять нелепые чужие указания… Так чего же теперь? Ну да, боялась «тунеядства». Но ведь не трогали меня до сих пор, скорее всего не тронули бы и дальше. А даже если бы и тронули. Даже если бы выслали… Везде люди живут, приспособилась бы как-нибудь. Это тяжело и страшно, но не так тяжело и страшно, как сейчас… Что, если я не выдержу? Что, если поддамся?

– Хотите подумать? Ради бога, мы вас не торопим. Я уверен, что вы поймете, как это важно. И для нас – и особенно для вас. Вот вам мой номер телефона. Звоните, когда примете решение. А теперь ступайте, оформляйтесь на работу.

Оформляться?! Не дав согласия, вообще никакого ответа? И ни малейших условий, просто иди и работай? Все мило, культурно, по-людски… Без всякого давления! Про них такие страсти рассказывали, а он совсем на человека похож, не подумаешь даже… Чего же я так перепугалась?

Но я выскочила оттуда, как ошпаренная. Не только что оформляться, я даже приблизиться к зданию киностудии годы целые не решалась.

Я ждала последствий. Тому человеку, разумеется, не звонила. С работой у меня как раз наладилось, друзья помогли устроиться экскурсоводом в музей-усадьбу Архангельское, так что этот страх, связанный с тунеядством, сошел с повестки дня. Но тот, большой, тайный, оставался. Я не верила, что они так и оставят меня в покое. Это было как-то не принято, не в обычаях тех людей – закинуть удочку и, не зацепив карася, просто отказаться от ловли. Я ждала, а последствий не было. Теперь я понимаю, что была слишком мелкой рыбешкой, времени и сил на меня тратить не стоило. Попробовали между делом, мимоходом, не вышло – ну и… с ней. Но страху на меня нагнали большого. И я даже поделиться, рассказать кому-нибудь не могла. Мне было стыдно. Сам факт, что они обратились именно ко мне, казался мне слишком мерзким для меня позором. Да и опасно…