Кто посеял ветер - Heлe Нойхаус

Прежде чем Боденштайн успел продолжить, слово взяла женщина, которую Пия до сих пор принимала за продавщицу зоомагазина.

— Я являюсь выпускницей Института химии моря в Гамбурге и специалистом по биогеохимии. С 1995 года я работала у профессора Айзенхута в Берлине и специализировалась в климатологических исследованиях. Мое полное имя доктор Анника Зоммерфельд.

Пия с недоверием смотрела на гладкое, бледное лицо женщины, затем бросила взгляд Боденштайна. Неужели он верил ей? Этой лживой мыши, выдающей себя за исследователя-климатолога?

— Некоторое время назад произошли события, вынудившие меня скрываться и найти приют у Рики Францен. Я здесь выросла, и мы с Рики были в детстве и юности лучшими подругами. Я знала, что она не будет задавать мне никаких вопросов.

— Понятно, — только и сказала Пия. Ее ничуть не интересовало, где выросла Анника Зоммерфельд, но, возможно, та знала, кто убил Людвига Хиртрайтера. Может быть, именно по этой причине Боденштайн привез ее с собой?

Она ощутила аппетитный запах жареного мяса, напомнивший ей о том, что за весь день у нее не было крошки во рту.

— Рики поверила, будто мне просто требуется время, чтобы прийти в себя после сильного переутомления на работе. Но Янис проявил чрезмерное любопытство и в конце концов выяснил правду обо мне, — продолжала Анника Зоммерфельд. — В пятницу мой бывший шеф Дирк Айзенхут читал в Фалькенштайне лекцию. Янис упомянул мое имя в связи со сфальсифицированными результатами экспертиз, проведенных по заказу «ВиндПро», хотя я перед этим умоляла его не делать этого.

— Почему?

— Я располагаю документами, представляющими большую опасность для Айзенхута. Они содержат доказательства того, что он и другие видные климатологи, с ведома политиков, на протяжении многих лет систематически утаивали данные исследований и выдавали ООН ложные климатологические прогнозы. Если эти документы станут достоянием общественности, будут подорваны основы всемирной климатологической политики и полностью утратят доверие климатологические исследовательские учреждения. Это станет катастрофой для Айзенхута, его коллег и политиков, использующих страх людей перед климатическими изменениями в своих корыстных интересах. Поэтому Айзенхут не остановится ни перед чем, чтобы заполучить эти документы.

Пия покачала головой. Какое отношение имеет это к делам, которые она расследует? Она бросила на Боденштайна исполненный скепсиса взгляд, но его вниманием безраздельно владела Анника.

— Мое имя имеет вес в сфере климатологических исследований, — продолжала Зоммерфельд. — Некоторое время назад ко мне обратился один противник климатологической политики и высказал свои подозрения. Я поняла, что они вполне обоснованны. Однако, встав на его сторону, я противопоставила себя видным климатологам и могущественному климатологическому лобби в политике. Человек, который передал мне документы, был убит, и…

— Одну минуту, — прервала ее Пия. — Зачем вы рассказываете мне все это?

Она ощутила на себе взгляд Боденштайна, но проигнорировала его. По всей очевидности, он просто потерял от любви голову, раз принимает всерьез подобные бредовые истории.

— Вы знаете, кто убил Рольфа Гроссмана или Людвига Хиртрайтера? — спросила Пия.

Анника Зоммерфельд покачала головой.

— Тогда я искренне не понимаю, зачем мы здесь сидим, — холодно произнесла Пия и поднялась со стула. — Я расследую два убийства, и мне приходится чрезвычайно много работать. Все остальное в данный момент меня мало интересует. А теперь я очень хочу есть.

Ему пришло эсэмэс-сообщение от сестры. Его разыскивали полицейские и отец. Рики предложила ему переночевать вместе в пустовавшем помещении приюта для животных. По ее словам, после нападения она испытывала дискомфорт, находясь в доме. Но Марк знал, что она делает это ради него.

Он поклялся себе защищать ее. Никто больше не сможет тронуть ее, пока он рядом с ней. После вечернего обхода приюта они поужинали теплой пиццей, которую запили красным вином. Весь вечер Марк ощущал себя взрослым мужчиной. Рики обращалась с ним не как с мальчиком, она воспринимала его всерьез, и от этого ему было очень хорошо. Впервые за долгое время у него не болела голова.

Марк расположился на матрасе рядом с раскладным диваном, на котором спала Рики. Сон не шел к нему, и он лежал, всматриваясь в темноту. Это был полный волнений, поистине сумасшедший день. Сначала безумный страх, испытанный им, когда он нашел в ванне Рики, затем ружье в конюшне. Фрауке со своими глупыми лживыми историями. И Янис, попавший в больницу после несчастного случая. Все это было просто невероятно!

— Марк!

Он думал, что Рики уже давно спит. Она все же выпила почти целую бутылку вина.

— Да?

— Как же хорошо, что ты здесь. Без тебя я умерла бы от страха.

Услышав эти слова, он улыбнулся, и по его телу прокатилась теплая волна счастья.

— Ты замечательный, — тихо произнесла она. — Это просто здорово, что я всегда могу положиться на тебя…

— Мне это только в радость, — отозвался он хриплым голосом. Рики даже не представляла, наскольков радость. Так много она значила для него, гораздо больше, чем любой другой человек на всем белом свете. Когда он был рядом с ней, все было хорошо.

В низком длинном здании, где наряду с вольерами располагались также офис и кухня для приготовления корма, царила тишина. До слуха Марка доносилось ровное дыхание Рики. Она рассказала, что Янису изрядно досталось. Автомобиль переехал ему ногу. Поделом этому лживому мерзавцу! Хоть бы его не было подольше, а лучше больше вообще никогда.

Старый диван тихо заскрипел.

— Марк!

— Да?

— Можно я приду к тебе?

Его сердце заколотилось барабанной дробью. Мог ли он об этом мечтать? Можно я приду к тебе?Однажды ему уже задавали этот вопрос. Тебе не составит труда дотронуться до меня? Совсем немножко. Это так здорово.

Марк судорожно сглотнул.

— Да, конечно, — едва слышно ответил он.

Пружины дивана вновь скрипнули, и его матрас прогнулся под ее весом. Он лег на бок, отвернувшись от нее. Рики юркнула под одеяло и плотно прижалась к нему. Тепло ее тела взволновало Марка и невольно пробудило в нем воспоминания о другом теплом теле, тоже когда-то прижимавшемся к нему. Стоп, подумал он. Рики — это не Миша. Она не причинит ему боли. Она просто хочет быть рядом с ним потому, что боится оставаться одна.

Он слышал ее дыхание вблизи своего уха. Ощущал ее руку на своем бедре. По его коже побежали мурашки. Она тихо вздыхала и не переставала гладить его. Марк закрыл глаза и сжал губы. Красный бюстгальтер. Тонкие светлые волоски на ее коже. Ее дыхание участилось. Пожалуйста, убери руку, хотел сказать он ей, пожалуйста! Но это было так здорово… После Миши никто не прикасался к нему с такой нежностью. Рука Рики скользнула по его животу, пальцы проникли под резинку трусов. Он лежал, словно парализованный. Все истории, которые он слышал на школьном дворе от своих одноклассников, молнией пронеслись в его голове. Они говорили на эту тему насмешливым, почти презрительным тоном. Употреблявшиеся ими слова звучали грязно и отвратительно. Точно так же отвратительно, как совокуплялись на террасе Янис и Рики. это не имело ничего общего с любовью. Для него же любовь была самым важным на свете. Марк не имел представления, что ожидала от него Рики. Его сердце по-прежнему бешено билось в груди. Во рту пересохло. Миша повесился, потому что его привлекли за эток суду.

— Нет, — прошептал он. — Не нужно.

— Почему не нужно? — прошептала в ответ Рики. — Повернись же ко мне.

Немного поколебавшись, он подчинился, но затем повернулся на спину. Неожиданно она оседлала его. Ее дыхание опалило его лицо. Ее губы коснулись его губ. Ее язык осторожными, нежными движениями исследовал его рот. У него возникло ощущение, что он вот-вот взорвется изнутри.

Ну, давай же,кричало его тело, которое уже давно реагировало на брошенный ему недвусмысленный вызов. Не тяни!

Однако Марк уперся ладонями ей в плечи и слегка отстранил ее от себя.

— Ты меня любишь? — спросил он дрожащим голосом.

— Да, конечно, — ответила Рики, возвышавшаяся над ним в темноте. Их бедра соприкасались. Ему казалось, что ее горячая кожа обжигает его.

— Скажи это! — потребовал он. Все его тело лихорадочно содрогалось от возбуждения. — Скажи, что ты меня любишь!

— Я люблю тебя, — пробормотала Рики и с тихим стоном опустилась на него.

Марк тяжело дышал. Он закрыл глаза и полностью отдался на волю ее все более ускорявшимся ритмичным движениям. Все заботы и тревоги сделались крошечными и рассеялись, как будто их никогда и не было. Он больше не думал ни о Янисе, ни о родителях, которые не знали, где он находится. Были забыты ярость и страх, боль и разочарование. Его тело билось в конвульсиях невыразимого блаженства. Во всем мире не было больше никого, кроме них, и то, чем они занимались, представляло собой воплощение в реальность всех его тайных грез. Это была любовь.