В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

Сделав пробный надкус, гурханофаги быстро вернулись на деревья, где чувствовали себя в безопасности. Тобиус же попытался залечить полученные раны Исцелением, но открыл вдруг, что плетение не работало. Повреждения были не слишком серьёзными, хотя и болезненными, однако они не желали затягиваться и это было куда как паршиво! Вскинув руку, он выстрелил очередью острых ледяных лезвий, но ни один снаряд не настиг цели, — чудовища были неописуемо проворны и легко закрывались деревьями. Учитывая их массу при таких не выдающихся размерах, — Тобиус быстро произвёл расчёт, — гурханофаги обладали превосходящей человеческую плотностью. Они были тяжелее, прочнее и сильнее, но не неуязвимые при этом. А ещё они обладали большей инерцией.

Маг наложил на себя Кошачьи Рефлексы и когда хищники спустились за ним вновь, движения их стали казаться медленнее. Тобиус на пределе возможностей тела, но всё же успевал избегать когтей, что могли оторвать его мышцы от костей, уворачивался от лобовых, таранных атак, грозивших переломанными рёбрами. В ответ он бил камнями, кусками почвы, вырванными мыслесилой, без продыху материализовывал кирпичи и метал их в головы врагов.

Синие твари носились вокруг размытыми силуэтами, сверкала в пробивавшихся сквозь кроны лучах слизь на хоботках, земля вздрагивала, когда существа рушились на неё. Их движения казались хаотичными, но были слаженными, и несмотря на боевую выучку, маг чувствовал, что его одолевают. Спасаясь от одной твари, он неизменно оказывался под ударом другой, а третья поджидала момента, когда Тобиус убережётся от второй и уже метила когтями в грудь, живот, члены. Если бы не живые костяные латы, наросшие на большинстве уязвимых точек, маг уже терял бы сознание от кровопотери.

Он сражался свирепо и храбро, те взмахи тяжёлого жезла, что достигали гурханофагов, были сокрушительны, лопалась кожа, брызгала синяя кровь, но кости оставались целы, а сами твари, помогая друг дружке, неизменно уходили на высоту, чтобы вскоре обрушиться вниз с новыми силами. Несколько раз Тобиус вторгался в их царство, поднимался на магических крыльях, пытался вести наступление, но неизменно оказывался в окружении, — на деревьях гурханофаги были ещё опаснее, чем на земле.

Часть 2, фрагмент 16

Битва, в которой почти весь твой разрушительный арсенал оказался не более чем лакомством для врага являлась настоящим кошмаром любого волшебника, но всякий, претендующий на что-то в жизни владетель Дара обязан был уметь думать за пределами собственной головы, видеть под разными углами, и Тобиус не забрался бы так далеко без сего полезного навыка.

Маг, тяжело дышавший, порядком утомлённый и всё ещё раненный, сцепил зубы, широко взмахнул жезлом и метнул на все четыре стороны четыре заклинания Артель Дровосеков. Вот так, вложив в плетения наибольший из возможных зарядов, чтобы повалить как можно больше деревьев вместе с теми, кто использовал высоту как своё пристанище. Одно за другим стволы начали крениться и рушиться с громким треском, чудовища заметались будто люди, у которых под ногами разверзлась земля, а Тобиус тем временем собирал из воздуха большую водяную сферу и пристально следил за врагом.

Резкий выпад, — часть влаги врезалась в гурханофага, который пытался не разбиться оземь, а следом ударил сгусток концентрированного мороза, заключивший существо в тюрьму изо льда. Второй пожиратель магии смог безболезненно коснуться земли, но тут же был заперт в водную, а мигом позже и ледяную сферу. Третья особь со скоростью ветра метнулась к магу, один раз опустились его веки, а она была уже подле, вцепилась когтями в плечи и из распахнувшегося рта вырвался хоботок. Тобиус резко отвернул голову, омерзительный поцелуй впился в его правую щёку, которую ожгло морозом и над лесоповалом раздался крик. Будто вся гурхана, которой полнилось астральное тело мага, устремилась в одну точку, вытягиваемая сильнейшим насосом, отчего энергопроводящие потоки воспылали болью! Не в силах перестать кричать, Тобиус достал из ножен атам и вслепую ткнул им вверх. Раз, другой, третий, он колол туда, где должна была быть гортань, где находились связки и мышцы, управлявшие хоботком, а по руке текла едкая кровь, пахшая словно какое-то неведомое, слабо поддававшееся описанию благовонье, какая-то пряность.

Наконец ужасное чувство отпустило волшебника, липкий поцелуй прервался, а его хозяин упал на колени, зажимая непригодными для этого руками горло. Его хоботок мёртвой змеёй свисал до гладкого паха, вдавленный в череп нос шумно сопел, из него тоже сочилась кровь, а огромные глаза… они смотрели на Тобиуса, совершенно нечеловеческие, но при этом преисполненные самосознанием и мольбой. Не с бездумными тварями бился человек за свою жизнь всё это время, а с существами разумными. Впрочем, это не помешало ему с громогласным первобытным криком изо всех сил ударить врага жезлом ровно булавой в висок, сминая кость, выбивая огромный глаз из глазницы, а мозговое вещество — из огромных трещин в черепе. Труп проигравшего рухнул на забрызганную изрытую землю и задёргался, а победитель, чей мозг всё ещё захлёбывался адреналином, вскинул руки и вновь заревел. На какой-то краткий миг он позволил себе ощущение не таящейся испуганной добычи, но доминантного хищника, громогласно трубившего о своём превосходстве на весь лес. Восторг был упоителен!

Как и всё великолепное, он прошёл довольно быстро однако, и Тобиус вернулся к тому, что был ранен он сам, был ранен мимик, ещё два существа пребывали в холодном оцепенении, но их ауры свидетельствовали о том, что гурханофаги оставались живы. Тем временем схватка прогрохотала. По-настоящему прогрохотала. Массовое падение деревьев трудно сокрыть, многие птичьи голоса притихли в лесу, многие уши прислушались и оставаться на том месте было чревато.

Вымыв руку и рукоять ритуального ножа в сгущённой воде, маг приблизился к одной из ледяных глыб. Заметив, как разрасталась в ней сеть трещинок, он перехватил атам обратным хватом, надавил большим пальцем на навершие и изо вех сил ударил. Зачарованный нож легко прошёл сквозь лёд, а также кожу, плоть и кость существа в самый мозг. Тобиус ударил ещё трижды, пока не уверился, что смерть наступила и гвехацу начинает исчезать из размытой ауры. Второй пленник льдов получил только один удар в голову, аккуратный, прямо посередине. Зато благодаря заранее истончённому в нужной области ледяному слою, нож вошёл глубже и этого хватило, чтобы существо погибло.

Остатки льда были удалены, после чего бледно-синее тело окутал Лак Обновления. Вместе с эдаким инклюзом, парившим за спиной, Тобиус поспешил убраться прочь, дальше, на юг. Он старался не оставлять лишних следов, особенно кровавых, крался в переплетениях высоких корней, продирался через колючие лозы, цветшие дивными голубыми бутонами. Вскоре он услышал столь знакомый шум, и несуществующая дорога сама вывела волшебника обратно к водам великой реки.

Оказалось, что русло сузилось на том участке, утонуло в тисках тесных каменных берегов, высоко возносивших над водою буйный лес, но при этом скорость реки возросла, как и глубина. Со своего места маг наблюдал перепады высоты противоположного берега, исполинские деревья необычных для северного мира пород, высокие лесистые холмы в отдалении, а ещё дальше — гору. Не Сельвийский хребет, это точно. Просто какая-то гора, довольно высокая, с заснеженной вершиной и только. Никто в Вестеррайхе поди и не знал о существовании этого массива; вероятно, у него даже не было названия в современной историографии.

Раны продолжали кровоточить, отнимая и без того не бесконечные силы. Иммунитет не распознавал в крови токсинов, не разжигал внутренние печи для борьбы, не выталкивал из желудка содержимое, не допускал болей в голове, мышцах, суставах. Только безостановочное кровотечение. Что было на этих когтях? Антикоагулянт? Но если так, то не сворачивающаяся кровь была бы понятна, отчего же Исцеление не действует?!

Тобиус одёрнул себя, не время и не место рассуждать над обрывом, когда приближается нечто большое, нечто неясное. Хищники Дикой земли проявили интерес к источнику беспокойства, а его причина ещё недостаточно далеко убежала. Волшебник сделал шаг в пустоту и медленно, очень осторожно полетел вдоль западного берега реки, увитого спускавшимися к воде лозами и вьюнами. Он надеялся тихой сапой прокрасться ниже по течению, ближе подобраться маяку, а там уж и устроить себе логово.