Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев

В середине ноября бо́льшая часть турецкой армии, переправившаяся на северный берег Дуная, погибла от голода, болезней и обстрелов. Оставшиеся 12 тысяч человек сдались в плен «на сохранение» вместе с бунчуками и пушками.

В военных действиях при Слободзее ярко проявились новые черты в полководческом искусстве Кутузова — отказ от устаревших способов кордонной системы с осадой крепостей, «с достижением победы над превосходящим в силах противником в полевом сражении, с подготовкой и проведением широкого и сложного маневра».

С гибелью отборного турецкого воинства на Дунае первый этап борьбы — военный — был завершен блестяще.[132] Наступал второй, не менее трудный — дипломатический.

Достигнуть «благоразумной базы» оказалось, однако, делом непростым. Турция, подстрекаемая Наполеоном, лавировала, всячески затягивая мирные переговоры. В этой ситуации Кутузов как главнокомандующий возобновляет успешные боевые действия, а как дипломат убеждает представителей Турции в большой опасности агрессивной политики Франции для их страны и в необходимости скорейшего заключения мирного договора.

5 мая 1812 года в Бухаресте предварительные статьи договора были подписаны. Россия не только упрочила свое положение в Закавказье, Причерноморье и на Балканах, но и получила возможность действенной подготовки к отражению готовившегося нападение наполеоновских войск.

Иными словами, Кутузов не только обезопасил южный фланг России, но и за месяц до французского вторжения «увел из-под носа Наполеона одного из важных его союзников».

Между тем царский двор продолжал проявлять недовольство.

На следующий день после подписания договора в Бухарест прибыл из Петербурга адмирал П. В. Чичагов с рескриптом об отстранении Кутузова как от командования армией, так и от дипломатических дел. Чтобы придать некую благопристойность принятому решению, Александр I писал, что «желает видеть Кутузова заседающим в Государственном совете». Победителя на военном и дипломатическом поприще император благодарил «почетной отставкой». Кутузову ничего не оставалось, как в очередной раз проститься с соратниками.

В мае 1812 года, оказавшись снова не у дел, Михаил Илларионович уезжает на Волынь, в очередной раз пытаясь привести в порядок хозяйство своего имения, управляющий которого, злоупотребляя доверием, более всего заботился о своем личном благосостоянии. К пребыванию в Горошках вынуждало и бедственное положение семьи. Неслучайно в свете иронизировали: «Насколь блестяще идут баталии у Кутузова, настоль плохи дела у Голенищевой». На сей раз недруги Кутузова были недалеки от истины. В то время как талантливый полководец добивался великолепных побед над превосходящей в силах армией Порты, жена генерала тщетно искала выход из бедственного положения. Возможность при этом оказалась одна. Просить взаймы под залог дома. Однако задача эта была тоже не из простых, и просьба жены Кутузова была уважена Приказом общественного призрения лишь после неоднократных «нижайших» просьб и «согласия» на выделение из полученной суммы 5 процентов в фонд вспомоществования. Оценив дом Кутузовых в 52278 рублей, Приказ «выдал под залог оного сроком на 8 лет 40 тысяч рублей».

Факт поразительный. Семья героя минувших войн (победителя Рущука и Слободзеи, давшего России столь необходимый мир), пользовавшаяся в столице огромным уважением, вынуждена была жить в доме, заложенном в казну. Объяснить все это было нетрудно. Дело в том, что отцовское наследство и пожалованные Кутузову имения были невелики. Занятому беспрерывными походами и дипломатическими миссиями Кутузову вести хозяйство было некогда. Столичная же жизнь в высшем обществе требовала значительных расходов. Не могло не сказаться на семейном бюджете и выделение приданого дочерям Елизавете, Екатерине, Прасковье, Дарье и Анне, вышедшим замуж и ставшим Тизенгаузен, Кудашевой, Толстой, Опочининой и Хитрово.[133]

Пребывание в Горошках на сей раз оказалось кратковременным. Россия с ее 50-миллионным населением стала камнем преткновения в захватнической политике буржуазной Франции. Поставив на колени почти всю Европу, овладев ресурсами завоеванных стран, Наполеон бросает на восток более чем 600-тысячную армию. «Через пять лет я буду господином мира: осталась одна Россия, но я ее раздавлю», — заявил он.

24 июня французские полчища вторглись в пределы государства российского. Как и во времена Чингисхана, над Русью нависла смертельная опасность. В этой обстановке Михаилу Илларионовичу домашние хлопоты (в который уже раз!) пришлось снова отложить. Не ожидая вызова, он сам немедля прибыл в столицу.

Теперь, как и большинство петербуржцев, Кутузов напряженно ждал сообщений из действующей армии. Вести же приходили тревожные.

Предпринятая Александром I попытка урегулировать конфликт мирным путем успеха не имела. Посланник, генерал А. Д. Балашов, вернулся от Наполеона ни с чем.

В то же время оказалось, что, несмотря на надвигающуюся угрозу и на утверждения царя о готовности армии, Россия не была достаточно подготовлена к войне.

Численность приграничных войск, растянутых более чем на полтысячи километров, составляла лишь около 200 тысяч человек. Уступая противнику в силах почти в три раза, войска с тяжелыми арьергардными боями отходили в глубь страны.

План войны был разработан фаворитом царя иностранцем Карлом фон Фулем. Он предусматривал задачу сковать основные силы противника с помощью 1-й Западной армии с опорой на Дрисский укрепленный лагерь, а также с действиями 2-й Западной армии во фланг и тыл французским войскам. Этот план оказался несостоятельным. Он разобщал русские армии. Автор плана Фуль, преподававший Александру I основы военного искусства, не знал ни структуры русской армии, ни ее организации. Не занимая никаких должностей, но получая воинские звания, он стал генерал-лейтенантом. Однако высокомерный пруссак даже не научился говорить по-русски.

Наполеон, используя стратегическую ошибку Фуля, стремился разгромить разобщенные русские армии порознь. Теперь, «дабы Дрисская мышеловка не захлопнулась», армиям приходилось предпринимать отчаянные усилия к отходу и соединению.

Руководство действующей армией находившимся на театре войны императором осуществлялось из рук вон плохо.

Учреждение по управлению Большой действующей армией с сосредоточением власти в одних руках император в действие не вводил, в результате положение военного министра и командующего 1-й Западной армией Барклая де Толли оказалось двусмысленным, к тому же иностранцу Барклаю армия не доверяла. Вынужденный отвод войск горячие головы принимали за предательство. Единства и взаимопонимания в действиях командующих армиями не было. Все это использовалось противником.