Святослав Хоробре: Иду на Вы! - Лев Прозоров (Озар Ворон)

Как он предстанет теперь перед Метателем Молний? Что скажет ему Золотоусый? Да, можно положить на костер и иной клинок, но это будет… все равно, что обвенчаться с сенной девкой вместо сговоренной невесты-княжны.

Даже себе Святослав не сознавался, что мыслями о мече отгоняет чудовищную боль. Сын. Любимый сын, первенец. Именно его он видел на престоле огромной державы посреди Переяславля Дунайского.

Боги, Боги мои, за что?!

Когда ему доложили о появлении греческих послов, погасшие было глаза князя страшно вспыхнули.

Вот кто ляжет на костер сына. В ногах, как рабы или собаки — те самые собаки, с которыми рабы Мертвеца равняют чтящих Древних Богов.

Он приказал позвать послов. Сел, наслаждаясь ожиданием. Какие у них будут лица, когда поймут, зачем их позвали сюда…

Но он вскоре забыл обо всем этом. Забыл, когда воин в доспехах с золотой насечкой, с пышными белыми перьями на шлеме шагнул вперед, держа на протянутых руках меч.

Тот самый меч.

Князь вскочил, почти не слыша голоса толмача: "Божественный Иоанн Цимисхий выражает соболезнование катархонту россов и посылает…".

Тот самый. Узор рукояти с переплетенными в поединке чудовищами. Имя кузнеца на голомени. Красная кожа ножен и бляшка в виде Сокола, знака Рюриков.

Его сын не один уйдет сегодня за небо. Не один.

Слезы, которых он тщетно ждал весь этот страшный вечер, хлынули на скулы. Он сморгнул.

— Передайте… — голос сорвался, — Передайте мою благодарность… цесарю.

Возможно, вот так все и было. "Я не могу ничего доказать. Я вижу — это гораздо важнее".

14. ДЛИННЫЕ СТЕНЫ ДОРОСТОЛА.

Дымом горящих крадПамять в сердце стучится.Проклят будь, Цареград!Мертвых застыли лица.Нет дороги назад.Ветрам о скалы биться,Вечно волнами яриться,Брызги ронять в закат

А и где это слыхано, где видано:

Брат на брата с боем идет?!

Итак, Святослав заключил мир с Цимисхием. Русские войска, получив выкуп, покинули провинцию Фракия. В Болгарии и в Македонии хозяином оставался Святослав. Возможно, его даже устраивало такое положение. Ведь не Олег Вещий взял Саркел. Не взять Царьград — закрепиться на Балканах, создать здесь державу, что, пусть поколением позже, сможет свалить проклятый Город царей.

Беда была в том, что Цимисхий тоже отлично понимал, чем грозит его власти, его государству создание на Балканах языческой державы. К войне он готовился всерьез. Он употребил все силы к тому, чтобы развязать себе руки для войны на западе. Он торопил Варду Склира — надо поскорее покончить с мятежом Варды Фоки. Варда Склир, отправившись на восток, в охваченные мятежом провинции, действовал очень по-византийски. Для начала он снесся с вождем мятежников, уговаривая его сдаться на милость императора.

Варда Фока в милость Цимисхия верил слабо. Цимисхий убил его дядю, императора Никифора, а отца, того самого, ненавистного византийцам из-за спекуляции хлебом в голодные годы Льва Фоку вместе со старшим братом Варды, Никифором, ослепил и сослал на остров Лесбос. Сдаваться палачу своих родичей Фока не спешил.

Тогда Варда Склир отправил шпионов к его ближайшим сподвижникам, обещая полнейшее прощение и даже почести, если они предадут Фоку. Те, поразмыслив, решили, что синица в руках лучше журавля в небе, и вместе со своими войсками примкнули к имперской армии. Среди них были Симеон Ампел и патриций Андралест, двоюродный брат предводителя мятежников. Впрочем, магистр Варда Склир приходился своему мятежному тезке свояком — на сестре Фоки был женат его брат Константин Склир. Свояком был магистр и императору — его сестра Мария была Цимисхию первой женой. А сам армянин-самодержец был, как мы помним, двоюродным братом убитому им Никифору, и, таким образом, двоюродным же дядей вождю мятежа. Это не история, а какая-то "Санта-Барбара", право! Сколько здесь родственных предательств, сколько братских убийств из-за угла…

Потрясенный предательством близких ему людей, Варда Склир обращался к оставшимся, заклиная не предавать его, уверяя, что победа еще возможна, напоминая о принесенных им клятвах, о боге. Те, истинные православные византийцы, слушали, кивали в нужных местах, крестились в нужных местах, а потом по ночам сбегали один за другим в лагерь Склира. В полном отчаянии Фока с тремя сотнями личной охраны тайком покинул лагерь и бежал в крепость Антигус. А на брошенных предводителем мятежников обрушился с непомерно разросшимся из-за перебежчиков войском Варда Склир. Уступавшие в числе, оставшиеся без командира воины Фоки сопротивлялись недолго. Всех их, захваченных в плен в лагере Фоки, Варда Склир приказал ослепить. Чтобы в следующий раз предавали побыстрее. Фока заперся в Атигусе, Склир осадил крепость, не переставая слать к мятежнику послов с требованиями сдачи, обещая сохранить жизнь и ему, и его близким. Иоанн торопил своего полководца. Мир, мир на востоке как можно быстрее! Армия нужна на западе!

Поразмыслив, Фока, прекрасно осознававший безнадежность своего положения, согласился. На сей раз Цимисхий сдержал обещание. Бунтаря всего лишь постригли в монахи и сослали вкупе с семьей на дальний остров в Средиземном море. А исполинская армия Склира, впитавшая в себя отряды перебежчиков Фоки и его последних защитников, двинулась на запад.

Не терял времени и сам Иоанн Цимисхий. Он, не скупясь, вербовал наемные армии ("Щедрость помогла ему собрать воинов", поясняет Скилица), начисто выскребал гарнизоны, толпами гнал из деревень рекрутов-стратиотов. Из Средиземного моря в Черное друнгарий-адмирал Лев вел армады грозного флота Восточного Рима. Сообщающие все эти сведения византийские авторы не упоминают об одном немаловажном обстоятельстве. А оно должно бы учитываться всяким, кто пишет про эту войну.

Для столь полного сосредоточения всех сил империи на единственном участке ее границы нужен мир со всеми соседями Второго Рима. Со всеми! Так и представляешь, как хмурится, оглаживая бороду, Повелитель Правоверных в Багдаде, внимая послам Цимисхия, как Аль Муиз, эмир Египта, кладет смуглую руку на рукоять меча Пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

"Сват-Саклаб? Это тот, что жег мечети в Хазарии? Русы? Те, что тридцать лет назад захватили Бердаа? Да, конечно, мы подпишем мир. Не сказано ли в Коране: "самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорят "Мы — христиане!" (сура 5, аят 82)".

Суровые полководцы императора Оттона в Италии хмурили брови, внимая латинским монахам-переводчикам:

"Свентосклав? Тот, что изгнал епископа Адальберта, потомок дикарей с Рюгена? О да, кайзер подпишет мир!".

А в тени престолов калифов и кайзеров, эмиров и пап ползло змеиным шорохом:

"Проклятый язычник, дерзнувший поднять руку на народ божий! Истребитель избранников Предвечного! Разрушитель каганата! Мы, хозяева жемчугов Персидского залива, хозяева рабских торжищ, банкиры Востока и Запада, говорим вам, наши вечные должники в коронах, чалмах и тиарах — мир Византии!".

Против Святослава ополчилась не армия ромеев. Не империя Второго Рима. Даже не христианский мир. Все единобожие, все почитатели завета, данного в бесплодных недрах палестинских пустынь Абрахаму-Аврааму-Ибрагиму, весь Юг ополчился против вождя языческого Севера. Не армии, не государства, не народы, — две Веры, два взгляда на мир сошлись в смертельной схватке на берегах Дуная. По длинным горным ущельям — "клисурам" — византийская армия одним броском вышла к столице Болгарского царства — Преславе. В это же время в Дунай вошел огромный имперский флот, снабженный последним словом византийской военной техники, "напалмом Средневековья" — "греческим огнем".

Но как армия Второго Рима могла пройти через ущелья незамеченной? Этот кратчайший путь от сердца Болгарии к Византийским пределам и обратно был уже не один век известен воинам и полководцам обеих стран. Именно в одной из "клисур" Крум настиг Никифора I и разгромил его армию. Возможно ли, чтобы болгары, сражавшиеся на стороне Святослава, не рассказали князю об этом опасном месте? На мой взгляд, нет. Возможно ли, чтобы Святослав, опытный воин и полководец, не поставил охраны около ущелий? Тоже невозможно. Кому он доверил их охрану? Мы не знаем. Но догадываться можно… впрочем, об этом — позже.

Разумеется, Иоанн Цимисхий и не подумал предупредить врага о нападении. Пусть дикие язычники посылают врагам свое "Иду на вы". А он — просвещенный правитель цивилизованной христианской державы. К чему ему какая-то варварская "честь"?

Впереди византийского войска двигался в окружении закованных в броню "бессмертных" сам император, а за ним — отборные воины империи — 15 тысяч пехоты и 13 тысяч всадников. А в отдалении движется остальные полчища. Численности их византийские авторы не сообщают, дабы не портить картину "героизма" своих земляков, но легко можно представить себе хотя бы порядок — если одних отборных почти 30 тысяч, то остальная рать, надо думать, исчислялась сотнями тысяч. С войском шли осадные машины и камнеметы. За арьергард отвечал уже известный нам Василий Ноф. Цимисхий взял его в поход, надо полагать, не столько из-за его выдающихся воинских или полководческих качеств — таковых у Василия, в отличие от его собратьев по несчастью, Нарзеса и патриция Петра, не наблюдалось, — а просто потому, что опасался оставлять в своем тылу, да еще в его родной дворцовой стихии, этого прожженного интригана. Подобравшись к Преславе в момент, когда русский гарнизон почти полностью находился на учениях за стенами города, ромеи, под вопли, грохот тимпанов и рев труб кинулись в атаку.