Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество - Лайза Роугек

Как и в других случаях, когда главный герой был писателем, Стив заранее вывесил опровержение, на случай если кто-то из читателей решит, что он пишет о себе. «Я старался как мог дистанцироваться от героя книги, но, видимо, не слишком преуспел: нельзя не признать, что Майк мне близок, насколько это вообще возможно… В отличие от меня он менее успешен, у него нет детей, жена мертва, и к тому же он переживает творческий кризис. Но наш с ним подход к работе, да и взгляды на творчество очень схожи».

На суперобложке книги крупным шрифтом упоминалась недавно полученная автором премия О. Генри — отличный рекламный ход, который полностью себя оправдал. Канал Си-эн-эн назвал роман «классической историей о призраках», и, само собой, новинка в первую же неделю попала в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», где продержалась целый месяц.

Во время рекламных презентаций «Мешка с костями» Стив снова поднял излюбленную тему, открыто признав, что хотел бы уйти на покой — или хотя бы взять небольшую передышку. Впрочем, слова словами, а с годами он научился реально смотреть на вещи. «Знаете, как бывает на шоссе в жаркий день: кажется, что на горизонте маячит полоска воды? Это он и есть, мой призрачный год отпуска! Стоит подойти поближе, и он всегда немного отодвигается».

Дети выросли, разлетелись кто куда и делали первые самостоятельные шаги. Джо и Оуэн сосредоточились на собственных писательских карьерах, с головой уйдя в работу. А вот у Наоми все складывалось не так радужно: в 1997 году девушка перенесла серьезную операцию. Она продолжала заниматься рестораном, но бизнес оказался не столь успешным, как они с партнером рассчитывали… Однажды, когда Наоми ехала по дороге, размышляя над выбором жизненного пути, в ее машину врезался пьяный водитель, и она вылетела в кювет.

Виновника аварии так и не нашли. По свидетельствам очевидцев, на машине не было номеров. Наоми серьезно пострадала: перелом позвоночника наложился на старую травму спины. Эта авария стала настоящей трагедией: привычный мир Наоми рухнул.

«Моей первой реакцией было отчаянное желание спастись — я молилась, не жалея сил, умоляя Бога позволить мне выжить, — вспоминает она. — Позднее пришел гнев, страх и скорбь — я слишком многого лишилась, и знала, что потери невосполнимы». Годы спустя Наоми признается, что с тех пор каждый раз, въезжая в поток движущихся справа машин, жутко нервничает. «Я оказалась перед выбором: забыть про старые шрамы, оставленные гневом, страхом и скорбью, и вновь распахнуть свое истерзанное сердце — или и дальше жить в клетке, духовно и эмоционально отгородившись от мира».

Наоми являлась активным членом Первой универсалистской церкви в Ярмуте, в пригороде Портленда; когда ее привезли в больницу, более сотни прихожан собрались, чтобы за нее помолиться. Позже она говорила, что та служба за здравие стала ее самым ярким и запоминающимся духовным переживанием. «Это не передать словами, — делилась Наоми. — Когда сердца бьются в унисон, в едином ритме, чувствуешь пульс Вселенной».

Через несколько дней после операции те же самые прихожане сообщили ей, что их посещали видения, в которых Наоми отправляется в семинарию и учится на священника. Ей снились похожие сны. «Из ночи в ночь мне снилось одно и то же: шкаф с сутанами, ризами и принадлежностями для проведения церковной службы, — вспоминала девушка. — Только одно „но“: вам кто угодно скажет, что девочке-лесбиянке в семинарию путь заказан».

Вследствие этой истории, обернувшейся долгим выздоровлением, Наоми решила закрыть свой портлендский ресторан «У Табиты Джин». Ее жизненные приоритеты менялись. Она всерьез задумалась о том, чтобы поступить в семинарию и стать унитаристским или универсалистским священником, — хотя на самом деле тот факт, что дела с рестораном шли ни шатко ни валко, укрепил ее решимость. Не об этом они мечтали: да, в обед недостатка в посетителях не ощущалось, а вот вечером зал едва ли заполнялся наполовину.

Следуя по стопам филантропа-отца, все оборудование из ресторана Наоми раздала нескольким местным благотворительным организациям, включая миссию на Пребл-стрит (портлендский приют для бездомных с выездной кухней), программу «Ист-Энд» (местный центр по охране детства и служба надзора) и Первую универсалистскую церковь в Ярмуте, ее родной приход.

Проблемы со здоровьем начали беспокоить и Стива. Он и раньше носил очки с толстыми стеклами из-за сильной близорукости, но теперь его зрение резко ухудшилось. В 1997 году Кингу поставили диагноз: дегенерация желтого пятна сетчатки — в отдаленной перспективе ему грозила полная слепота. В следующем году началось отслоение сетчатки. Центральное зрение значительно пострадало, зато периферическое почти не изменилось. Казалось, Стива это вполне устраивало: «Для меня как для писателя и человека главное то, что я вижу краешком глаза».

У Тэбби тоже хватало болячек. Мало того что она практически полностью потеряла обоняние, вдобавок у нее обнаружили диабет. А несколькими годами ранее она перенесла операцию, после которой, по словам Рика Хоталы, «врачи вышли с ведерком, где лежала то ли целая почка, то ли большой ее кусок»…

Стив никогда не скрывал своего недовольства кубриковской версией «Сияния» и не возражал против римейка. В апреле 1997 года, когда Мик Гаррис взялся за съемки трехсерийного телефильма, запланированного к показу по телеканалу Эй-би-си, писатель не стал стоять в стороне.

Вот уже много лет Кубрика раздражали колкие замечания Кинга в адрес первой картины, снятой в далеком восьмидесятом. В Эй-би-си остались довольны «Противостоянием» и пригласили Стива поработать над другим мини-сериалом. Он ответил, что с удовольствием бы сделал телеверсию «Сияния», — только на этот раз хочет написать сценарий сам. В итоге была заключена необычная для Голливуда сделка между Кингом, Кубриком и компанией «Уорнер бразерс», спродюсировавшей первоначальный кинофильм: Стив получал разрешение на съемку телеверсии взамен на обещание помалкивать насчет картины Кубрика. Он согласился, отдел норм и стандартов дал зеленый свет, и группа приступила к съемкам.

Поскольку, несмотря на некоторое количество спорных сцен, канал явно устроила его трактовка «Противостояния», на этот раз Кинг решил проверить, как далеко он сможет зайти. «Я хотел сломать привычные рамки и знал, что руки у меня развязаны, — после многолетнего сотрудничества у нас сложились довольно доверительные отношения». Он чувствовал, что цензоров насторожит большое число неоднозначных эпизодов, и по возможности избегал сцен, которые им точно захотелось бы вырезать.