Харка — сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

В это время у выхода показалась запряженная четверкой почтовая карета. Кони были очень красивые, их начищенные бока лоснились, словом, они выглядели не так, как кони настоящих почтовых карет, в которые чаще всего запрягают обыкновенных кляч. Дакоты подняли дикий крик, схватили коней под уздцы, стали стрелять из пистолетов, вытащили из кареты девушку и привязали ее к доске, которую установили рабочие цирка на арене. Жутко раскрашенный дакота принялся бросать ножи, и они втыкались в доску на расстоянии двух-трех сантиметров от девушки. Когда ножи со всех сторон окружили ее, дакота издал воинственный клич и принялся танцевать. В руках у него были нож и томагавк, и, потрясая ими, он носился по арене. Но в этот момент раздался выстрел из ружья и кто-то закричал по-английски:

— Вперед, разведчики, вперед, ковбои! Отомстим за насилие! Освободим ее!

Без конца стреляя из пистолетов, на арену выскочили ковбои. Метавший ножи индеец упал на песок, появился на коне Буффало Билл, подхватил девушку к себе на седло и прогалопировал с нею по кругу арены.

Репетицию этого номера повторили два раза. Режиссер ругался, орал на индейцев, а они безропотно подчинялись. Наконец все, кажется, стало получаться так, как хотелось режиссеру: девушка двигалась изящно и красиво, индейцы наводили ужас, ковбои разъезжали победителями.

Харка сидел в ложе пустого цирка, но мысли его были далеко. Однако он не смог бы сейчас произнести их вслух. Он слышал родную речь — слова, сказанные на языке дакотов и для дакотов. Из того, что он видел и слышал, он понял, что перед ним происходило мерзкое издевательство. Дакоты — грабители, воры. Нет, этот белый человек не называл их грабителями, нет, гораздо хуже, он заставлял их изображать из себя грабителей! Ложь, не сказанная языком, а показываемая самими дакотами, была чудовищна. Это было слишком, и у мальчика зрело решение. Оно еще было очень не ясно и ему самому, но если бы мысли Харки выразить словами, то режиссер должен был бы затрепетать, так как он услышал бы то же самое, что когда-то Матотаупа сказал Старой Антилопе: «Это твоя смерть! Запомни это и жди. Я приду».

А репетиция продолжалась. Беспрестанно стреляя, демонстрировали свое искусство ковбои. Почти все виденные Харкой накануне номера снова проходили перед его глазами.

Режиссер, посмотрев на мальчика, громко спросил, не появилось ли у него желание принять участие в представлении.

— Я спрошу своего отца, — ответил Харка.

Клоун своими гораздо более детскими, чем у мальчика, глазами печально взглянул на Харку.

— Значит, ты не хочешь помочь мне сделать новый номер?

— Об этом мы еще подумаем, — ответил Харка.

— Ты умеешь читать и писать?

— Ваших букв я не знаю, я читаю только картинное письмо.

— О, я тебя многому мог бы научить, мальчик. Ты видел когда-нибудь атлас?

— Нет.

— Пойдем в мой фургон. Здесь, на репетиции, ничего интересного не будет, к тому же сегодня предстоит дать два, а может быть, и три представления. Идем, я покажу тебе карту Америки.

Харка и Длинное Копье отправились с этим добрым и таким задумчивым человеком. Он провел их в свою маленькую каморку в цирковом фургоне. Здесь, несмотря на тесноту, все было аккуратно прибрано. На этажерке и на полке лежали книги.

— Меня зовут Бобом, — сказал клоун. — Теперь ты знаешь, как меня нужно называть. А как тебя зовут?

— Харка.

— Гарри?

— Нет, Харка.

— Остановимся лучше на Гарри, это для меня проще. Ну, смотри.

Он достал атлас, раскрыл его и начал давать пояснения. Так как в книге было много картинок, Харка схватывал все чрезвычайно быстро. Он попросил Боба показать Блэк Хилс и сам нашел гору, где жил его друг орел. Потом также сам показал Найобреру, которая на языке дакотов называется Миниа-Танка Вакпала. Он поинтересовался дальнейшим маршрутом цирка, а также отыскал области сик-сиков — черноногих. Длинное Копье узнал, где находится та резервация, из которой его вызволил художник.

По возвращении домой Харку и Длинное Копье ожидало неприятное известие: художнику стало хуже, и врач, которого вызвал хозяин гостиницы, посоветовал как можно скорее заказать экипаж и направиться в один из больших городов, где есть хорошая больница. Была необходима операция. У художника начинался гнойный аппендицит.

Он решил последовать совету врача. На хозяина гостиницы художник не надеялся и попросил Длинное Копье позаботиться об экипаже на хороших рессорах и четверке выносливых коней. Встревоженный Длинное Копье тотчас отправился на поиски.

Против всякого ожидания Джим полностью рассчитался с хозяином за все, включая выпивку, и пришел проститься с Матотаупой и художником, так как почему-то торопился уехать. Попутно он сообщил, что советует Матотаупе пробыть эту зиму вместе с Харкой в цирке, что с директором цирка он договорился о хорошем вознаграждении. Пообещав зимой заглянуть в цирк и повидаться с ними, он передал художнику договор для подписания и исчез.

— Любопытно, — заметил художник, — в договоре предусмотрен довольно значительный аванс. Странный человек этот Джим, его не поймешь.

Когда Длинное Копье возвратился, Матотаупа и Харка пошли к себе в номер. Они улеглись на постели, и мальчик рассказал отцу все, что ему пришлось пережить на репетиции.

Долго пролежали они так, занятые одними и теми же заботами. Да, это были одинаковые заботы, потому что вызывались они одними и теми же причинами и порождали у обоих одинаковые чувства и побуждения.

И вот Матотаупа заговорил:

— Ты не убьешь его, ты еще мальчик. Убью его я. Вот выпадет снег, растает снова — тогда… Хау.

Часом позже Длинное Копье позвал обоих дакотов. Карета уже ждала у дверей, и художник хотел проститься. Болезнь пугала его. Он принял прописанное врачом лекарство, запил его водой.

— Мои обещания из-за этой несчастной болезни не выполнены, — сказал он и потеребил свою бороду. — Но все равно вы мои гости, Матотаупа и Харка. Мы не можем сейчас все вместе проехаться по стране, по всем Соединенным Штатам, я не могу, к сожалению, закончить сотни рисунков, как предполагал. Но на побережье у меня есть маленький домик, и в нем вы могли бы жить до тех пор, пока я, как надеюсь, не поправлюсь. Я очень прошу вас, забирайте ваших коней и поедем вместе со мной. О более надежных сопровождающих я не мог бы и мечтать.

— Длинное Копье сумеет защитить тебя. Мы не хотим быть тебе в тягость, — ответил Матотаупа со своим обычным достоинством. — Мы останемся в цирке. Там есть дакоты, с которыми нам легко договориться. Мы хотим еще многому научиться, мы хотим повидать города белых людей. Белые люди не будут обращаться с нами как с собаками, ведь они дают нам вперед деньги, а с деньгами мы можем от них и уйти.