Преодоление - Валерий Игнатьевич Туринов

На этом совете они, схолары, утвердили себе ещё двух магистров: по каноническому праву [57]и юриспруденции.

Был в их группе ещё кардинал, уже немолодой. Но его они видели редко.

А вот князь Брауншвейгский оказался своим, простецким парнем.

– Ганс-Христиан! – отрекомендовался он им, когда они в начале семестра стали знакомиться ближе. – Князь Брауншвейгский!

– Ох ты! – невольно вырвалось у Якова, не ожидавшего такого. На лице у него появилась смущённая улыбка. Он уважал князей…

Того же магистра, Рейнгольда, они, схолары, выбрали себе лектором только за то, как он отозвался об иезуитах.

– Иезуиты – опасные плуты! – безапелляционно заявил тот, когда его вызвали нарочно на это рассуждение они, схолары, чтобы прощупать его.

«Сказал бы он это у нас, в Варшаве!» – молча ухмыльнулся тогда Яков, вспомнив, что его отец как-то выразился о короле Сигизмунде: «Фанатик!.. Скарга при нём, советник! Везде иезуиты!»

Его отец, люблинский воевода, не отличался набожностью. Он был военным, верил только в то, что видели его глаза или могли пощупать руки…

– В Кракове больше свободы, чем в Варшаве! – рассказывал Яков своему новому товарищу, Жаку, о Польше. – Но и там далеко до этого! – очертил он рукой вокруг, показав, что имеет в виду вот эту страну, Италию, куда их занесло ветром познаний.

Его путешествие затянулось на целых семь лет.

К тому времени возвращаться домой явной цели у него не было. Но он вернулся. Посетив как-то сеймовые съезды, он с удивлением увидел убожество здешней жизни: мыслей, желаний, дел, стремлений. Того, чем жили они, сенаторы, шляхтичи, его соотечественники: собаки, чарки, девки… Нет книг, безграмотные всюду… И у него невольно появилась мысль: бежать отсюда, со своей же родины.

Ещё не до конца, но он уже осознавал трагичность свершившегося с ним.

Он увидел шумные бестолковые сеймики, крики заполошных. Всё, всё было по-прежнему! Это было выше его сил… И ему было стыдно за свою родину. И обидно, что она такая: вспыльчивая, лживая, грязная, ленивая и неустроенная до сих пор. И ещё кричит о каком-то величии, о какой-то своей исторической миссии!.. О-о!..

Он усмехнулся, вспомнив, что московиты тоже считают Москву Третьим Римом! А четвёртого не бывать!.. Ну, как тут не рассмеяться? От человеческой глупости!..

Немного стало легче. Не одна его родина такая.

Глава 15

Пётр Пронский

Апрель месяц 1617 года, день двадцать второй, вторник на Светлой неделе.

В этот день государь ходил в Новодевичий монастырь на молебен со всем двором. Прошла служба. После неё в трапезной накрыли стол. За столом сидели бояре Иван Черкасский и Алексей Сицкий, а также окольничий Артемий Измайлов.

Наряжать вино у государева стола выпала на этот раз очередь ему, князю Петру Пронскому. Он только что, в январе, вернулся с воеводства на Двине, с Холмогор. И сейчас, стоя в Новодевичьем монастыре у стола государя, он почему-то вспомнил Холмогоры…

Там он, по государеву указу, первым делом обновил стены острога. И вовремя. Потому что и туда уже, под Холмогоры, добрались черкасские люди: вольные казаки, проще говоря, грабители. И когда они, те черкасские и литовские люди, подступили к Холмогорскому острогу, то их многих побили. На этом бою ратники князя Петра взяли пленников. И те сказали, что повёл их туда, на Вагу, сотник Фешко; и хотят они, черкасские люди, идти к Архангельскому городу. А если там не разживутся ничем, не удастся взять город, то пойдут на Онежское устье, затем в Новгород. Там-де, в Новгороде, сейчас Якоб де ла Гарди. И тот Якоб де ла Гарди велел им, литовским людям и черкасским, идти на Двину и к Архангельскому городу.

– И давал нам тот Якоб, в Новгороде, на то сукна и камку и деньги тоже! – сообщил говорливый пленный казак.

Он замолчал, облизнул пересохшие губы, просительно глянул на Пронского.

Князь Пётр велел налить ему водки. Холопы подали пленному чарку водки. Он выпил, повеселел.

– Приступных хитростей поделали, – охотно пустился он дальше выкладывать всё, что знал. – Облили смолой шестнадцать возов соломы и бересты. Да веники облили смолой же и салом. А всех нас было человек шестьсот. Кроме пахоликов малых! Тех в полку оставили, чтобы на штурме многолюднее казалось. А воинские люди с булгаки были, многие с саадаками[58]… Но Холмогорский острог так и не взяли…

Сизое, испитое лицо того казака, мелькнув перед его мысленным взором, исчезло…

Князь Пётр вернулся к скучной процедуре, к происходящему за государевым столом…

Прошёл апрель. В середине мая по Москве прокатилось тревожное известие. На базарах, площадях и даже по дворам судачили, что шестого мая, на день памяти многострадального ветхозаветного Иова, Михаил Бутурлин отошёл с войском из-под Смоленска. Четыре года осады, стояния под Смоленском, пошли прахом. И Бутурлин, не желая рисковать армией, снял осаду и ушёл из-под Смоленска, когда туда вплотную придвинулся с войском гетман Ходкевич.

Вот в это-то время князя Петра и вызвали в Разрядный приказ. Там он получил государев указ немедленно ехать в Дорогобуж, на воеводство. В товарищах ему, вторым воеводой, назначили Ивана Колтовского.

Князь Пётр, привычный к срочным поездкам, собрался в дорогу быстро. Не прошло и двух дней, как он и Колтовский уже оказались в Можайске. Добирались они туда с обозами, груженными съестными припасами, под охраной боевых холопов.

В воеводской избе, куда они явились сразу же, они застали всех начальных людей Можайска. На месте был князь Семён Шаховской и его помощники, Андрей Толбузин и Осип Хлопов.

– А-а, князь Пётр! – встав с лавки, поздоровался с ним Шаховской.

Князь Семён был такой же, как его дядька, Григорий Шаховской…

– Не пройти! – безапелляционно заключил Шаховской, когда князь Пётр, поздоровавшись со всеми, объяснил, куда они направляются. – Дорогобуж осадил Ходкевич! И там, в Дорогобуже, в осаде оказался Юрий Сулешев!

Переговорив с Шаховским об этом и о том, где бы им устроиться на постой, они вышли во двор и направились к своему обозу. Когда они подошли туда, то их холопы подняли ропот. Они тоже узнали тут, на воеводском дворе, что гетман Ходкевич перекрыл дорогу на Дорогобуж.

– Не-е, князь! – заупрямились они, как только он объявил им, куда они двинутся дальше. – Под «литвой» нам ходить не за обычай!

Князь Пётр на минуту задумался, не зная, как быть.

– Ну ладно! Чёрт с ними! – махнул рукой на холопов Колтовский.

Князь Пётр рассердился на него.

– А кто исполнять будет государев указ?

Колтовский промолчал, чтобы не распалять его ещё сильнее, поняв, с кем имеет дело за то время, пока они добирались сюда.

Князь Пётр походил между возов, не глядя на холопов.

– Ладно,