Аластор-2262. (Сборник) - Джек Вэнс

— Лорд Генсифер! Зачем создавать ненужные трудности всем нам? Выходите — вам уже никак не сбежать!

Из-под настила послышался хриплый отчаянный вскрик, затем плеск лихорадочных ударов руками по воде, после чего воцарилась тишина. Сидевший все это время на корточках Филидис медленно выпрямился и застыл, глядя на воду со смертельно бледным лицом. Затем он взобрался на причал и присоединился к Райлу Шермацу, Глиннесу и Акади.

— Можно объявить данное дело закрытым, — сказал он. — А тридцать миллионов озолов — судьба их так и останется тайной. Скорее всего, мы никогда не узнаем всей правды.

Райл Шермац покосился на Глиннеса, который стоял с хмурым лицом, закусив губы.

— Что ж, по-моему в этом нет такой уж особой беды, — произнес Шермац. — А где наш пленник Бандольо? Неужели этот негодник сумел воспользоваться замешательством?

— Похоже на то, — тоскливо признался Филидис. — Он исчез! Ну что за несчастный сегодня у нас день!

— Совсем наоборот, — возразил Акади. — Еще никогда я не испытывал такого огромного морального удовлетворения.

Его тут же поддержал Глиннес.

— Касагэйва прогнали взашей — я крайне за это признателен. И для меня этот день отличный.

Филидис потер лоб.

— А я вот все еще в замешательстве. Лорд Генсифер всегда мне казался прямо-таки воплощением честности!

— Лорд Генсифер здорово просчитался, особенно с моментом начала своих решительных действий, — сказал Глиннес. — Он умертвил Лемпеля после того, как Лемпель подробно проинструктировал посыльного, но до того, как деньги могли оказаться у Лемпеля. А затем еще просчитался и с Акади, будучи уверен в том, что Акади стол же бесчестен, как и он сам.

— Очень грустная история, — сказал Акади. — А тридцать миллионов озолов — кто знает, где они теперь? Может быть, как раз сейчас посыльный пользуется в свое удовольствие неожиданно доставшимся ему богатством на какой-нибудь далекой планете.

— Так, скорее всего, и обстоит дело, — сказал Филидис. — А нам, как мне кажется, остается еще только сделать что-то вроде официального заявления, чтобы успокоить гостей.

— Извините меня, — сказал Глиннес, — но мне нужно кое с кем повидаться. — Он направился к тому месту парка, где чуть раньше видел Дьюссану. Но теперь там ее не оказалось. Несколько раз он обошел весь парк, но Дьюссаны так и не встретил. Может быть, она прошла внутрь дома? Вряд ли — этот дом больше уже ничего не значит для Дьюссаны…

Тропинка вокруг дома вела к пляжу на противоположной стороне острова, на берегу, выходившему к океану. Глиннес спустился по склону и увидел Дьюссану — она стояла на песке и глядела куда-то в океанскую даль, в то неясно просматриваемое пространство, где небосвод смыкался с океаном.

Глиннес подошел к ней. Она обернулась и посмотрела на него так, как будто видела его в первый раз в своей жизни. Затем отвернулась и медленно побрела вдоль самой воды на восток. Глиннес двинулся за нею следом, и так вместе они и шли вдоль берега в зыбком мареве надвигающегося эвнесса.

Эликсир жизни

ЧАСТЬ 1.

Кларжес, последний город планеты, растянулся на 30 миль вдоль северного берега реки Шант, невдалеке от места ее впадения в Океан.

Кларжес — древний город. Монументы, здания, таверны возрастом от двух до трех тысяч лет встречались на каждом шагу. Жители города обожали эти связи с прошлым, у них возникало мистическое ощущение бесконечной жизни. Однако они были членами общества свободного предпринимательства и это заставляло их постоянно вводить новшества. В результате Кларжес стал причудливой смесью древности и модерна.

Еще никогда не существовало города, который мог бы сравниться с Кларжесом по величественности и мрачному великолепию. В районе Мерсер возвышались башни, как драгоценные турмалины, такие высокие, что своими шипами они вонзались в небо. Вокруг располагались роскошные магазины, театры, великолепные дома. А затем начинались предместья, производственные районы, которые уходили далеко за горизонт. Наилучшие места — Балиас, Эрдистон, Вандун, Подоблачный Замок — находились на северных склонах холмов. А с юга их омывала река. Все тут кипело жизнью, движением. Миллионы окон отражали солнечный свет, по бульвару проносились машины, в воздухе виднелись аэрокары, авиетки. Мужчины и женщины проходили по улицам с деловым видом, не теряя времени понапрасну.

За рекой лежала Глэйд Каунти — обширная территория, непригодная для жизни. Там не росло ничего, кроме приземистых ив и колючих кустов. Глэйд Каунти не имела никакого права на существование. Однако в нее входили 600 акров, которые занимал Карневаль.

Карневаль! Это поистине драгоценность, пышный цветок на сером безжизненном фоне Глэйд Каунти. Все 600 акров его территории были расцвечены всеми цветами радуги. Там находились всевозможные средства развлечения и увеселения.

Жизнь в Кларжесе определялась деловой активностью людей. Карневаль жил своей собственной жизнью. По утрам там царила тишина. К полудню начинали работать машины по уборке улиц да появлялись редкие прохожие. А вечером Карневаль оживал, трепеща разноцветными крыльями, как только что появившаяся на свет бабочка. К заходу солнца весь Карневаль был полон жизни, веселья, эмоций.

Вокруг Карневаля проносились кометы-автомобили: Сангрил, Рублон, Голд Глориана, Мистик Эмеральд, Мелантон Ультра-Лазурь. Каждый из них на ходу распускал свой хвост в виде волшебного сияния.

Все зеркальные окна павильонов Карневаля отражали мириады разноцветных огней, украшавших город. На улицах, аллеях, бульварах появлялись праздничные толпы веселых людей. Звуки музыки, песен, рулеток, шипенье проносившихся автомобилей-комет, крики зазывал — все это создавало атмосферу необычности происходящего на улицах.

Ночь шла и общее опьянение усиливалось. Люди в карнавальных костюмах, масках и полумасках пели, плясали, играли, веселились, забыв обо всем. Празднество близилось к своему пику. Все моральные заслоны переставали существовать. Веселый смех переходил в истерический хохот, беззаботное пение — в дикий вой. Все это походило на спиритуальный оргазм. Ночь шла и люди уставали, костюмы утрачивали свою праздничность, маски открывали потные лица с воспаленными глазами. Мужчины и женщины — сонные, измученные, отправлялись по домам. И те, что жили в фешенебельных районах, и обитатели рабочих окраин смешивались в вагонах сабвея без всякой зависти друг к другу. Они все приезжали в Карневаль, чтобы забыть о тяготах и заботах обыденной жизни, они приходили сюда тратить деньги — и больше чем деньги — они тратили здесь свою жизнь.