Убийство-2 - Дэвид Хьюсон

— Я мог бы много чего порассказать тебе обо мне и твоем старике, — сказал Арильд и ткнул Луизу локтем в бок, не замечая, что она попыталась отодвинуться. — Где мы только не были, чего только не делали. Вот в Женеве, например…

— Ян, — попытался остановить его Ярнвиг.

— Да, я все еще Ян. — Он наклонился к полковнику. — Но не здесь и не сейчас.

— Генерал… — со вздохом произнес Ярнвиг.

— Вот так и приходится молчать о самом интересном, — сказал Арильд. — Армия, такие уж здесь правила.

Он развернулся, чтобы полюбоваться танцующими парами, и восхищенно присвистнул при виде девушки в красном платье с рискованным вырезом.

— Как я понимаю, весь тот паршивый отряд из «Эгира» перебили, в живых остался только твой зять, — сказал он, все еще пожирая глазами декольте, потом раздавил окурок в своей тарелке с копченым лососем, глянул на Луизу. — Рядовым и офицерам не положено общаться вне службы. Потому что ничего хорошего из этого не получается. А так — они знают свое место, мы знаем свое. Так что говорит полиция?

— Мне почти ничего не известно, — ответил Ярнвиг. — У нас сейчас другие задачи на первом месте. Расскажи, как… как прошел охотничий сезон?

Генерал нахмурился:

— Не до охоты мне. Слушай, если Рабен напал на капеллана, видать, у него совсем крыша поехала? Псих, одно слово.

Луиза пристально посмотрела на него.

— Что? — спросил Арильд. — Я что-то не то сказал?

Она бы ответила ему, но в этот момент к их столу подошел Согард. При виде его генерал встал, заулыбался, протянул руку.

— Майор Кристиан Согард! — воскликнул он. — Вот наше будущее.

— Полагаю, — быстро проговорила Луиза, — майор Согард хочет пригласить меня на танец.

Не дожидаясь ответа, она вскочила с места и буквально потащила Согарда танцевать.

— Решительная дамочка, — хмыкнул Арильд. — Думаешь, она была бы такой, если бы знала о наших совместных проделках в те золотые годы?

— Я выполнял приказы, как и ты.

— Да, как и положено хорошему солдату, — согласился Арильд и закурил новую сигарету. — А хорошему и говорить ничего не надо. Так о чем это я? Ах да. Служба безопасности вот-вот схватит твоего родственничка. Они уже давно за ним следят. — Он погрозил Ярнвигу пальцем. — Только это секретная информация. Не болтай.

— Почему они сразу его не арестовали?

— Да потому что надеются заодно и убийц выследить, вот почему. Коли уж Рабен настолько глуп, что не сумел спрятаться от наших ищеек, то мусульманские фанатики его тоже найдут. Вот тут-то их всех и повяжут.

У Ярнвига зазвонил мобильный телефон. Музыка в зале играла слишком громко, и он вышел в коридор, отыскал пустое помещение. Белые стены, светильники из муранского стекла.

Звонил Биляль, он дежурил здесь же, на улице, перед зданием. Младший офицер сообщил об убийстве Гуннара Торпе и нападении на женщину-полицейского.

Ярнвиг прислонился к белой стене и прикрыл глаза.

— Что вам сказали в полиции?

— Почти ничего, — ответил Биляль.

— Ясно.

Полковник убрал телефон в карман, не представляя себе, что делать дальше. Когда он поднял глаза, то увидел, как из-за длинных портьер выходит Йенс Петер Рабен. Он был грязен, как бомж, в левой руке держал пистолет, направленный дулом в пол.

— Не делайте глупостей и говорите правду, — приказал Рабен. — Это все, о чем я прошу. Тогда вы снова сможете вернуться на бал и продолжать сватать Согарду мою жену.

— Как ты тут оказался?

— Как меня учили. Ваша охрана никуда не годится.

— Мне только что сообщили, что Гуннар Торпе мертв. Его нашли сегодня вечером в его церкви. И еще кто-то напал на ту женщину из полиции, Лунд.

Ярнвиг наблюдал за реакцией Йенса. За долгие годы службы он научился читать по лицам солдат и точно знал, когда они лгут от испуга, а когда просто испуганы.

— Это не я, — сказал Рабен.

— Возможно. Я знаю, что не ты начал все это, но сейчас ты только вредишь себе и Луизе.

— Я пытаюсь выжить, — возразил Рабен. — И я единственный, кому это удалось. Мне нужны личные дела.

— Здесь ничего нет, — развел руками Ярнвиг. — Теперь все архивы хранятся в Хольмене, в отделе кадров.

— Мне нужно…

— Служба безопасности знает, где ты. Они следят за тобой.

— Вранье.

— Это правда, — сказал Ярнвиг. — Они используют тебя как приманку. Надеются, что ты выведешь их на террористов.

— Какие террористы? Вы же не верите…

— Помоги себе и нам, Рабен. Сдайся.

— Мне нужны эти дела.

— Ты слышишь меня? Здесь служба безопасности. Они знают, что ты в здании. Если ты и добрался до меня, то только потому, что тебе позволили. Хоть раз сделай правильный выбор.

Рабен проверил пистолет, магазин.

— Остановись! — закричал Ярнвиг. — Не заходи слишком далеко. Хочешь, я пойду с тобой, поручусь за тебя…

— Поручитесь за меня? — возмущенно повторил Рабен, и пистолет поднялся чуть выше.

— Если ты дашь мне шанс.

— Разве у вас уже не было шанса?

Этот опустившийся человек в замызганной одежде, с грязными нечесаными волосами и неряшливой бородой даже отдаленно не напоминал того подтянутого красавца-солдата, который вел Луизу к алтарю. В тот день, глядя на него, Торстен Ярнвиг испытывал гордость, несмотря на все свои дурные предчувствия.

— Я должен был вернуться домой, — тихо сказал Рабен. — Мне оставалось всего две недели, и я мог снова быть с Луизой и Йонасом. Начать новую жизнь, не в казарме, а в своем доме. Но нет… — Пальцы, сжимавшие пистолет, побелели от напряжения. — Я прожил два года в настоящем аду, и этого тоже мало? Вы давно могли бы помочь мне, если бы узнали про этого Перка…

— Да нет никакого Перка, Йенс! Ты сам все разрушил — и свою жизнь, и счастье Луизы и Йонаса.

— Я рассказал правду! Священник тоже это знал. Ему-то зачем лгать? И другим? Я пытался остановить его.

— Кого?

— Перка! У него на плече была татуировка — эмблема офицерской академии. — Рабен поднес свободную руку к виску. — Я вспомнил.

— Ты же говорил, что Перк — это тот человек, на которого ты напал в Копенгагене.

— Я знаю, что там случилось! Знаю, что я видел собственными глазами. — Он жег Ярнвига взглядом. — Вы мой командир. Вы должны верить мне. Не службе безопасности и не тем людям, которые наговаривают на меня. А, к черту…

Он пошел к выходу.

— Стой.

Рабен уже поворачивал ручку двери.

— Тебя там ждут, Йенс, я же говорил. Иди туда. — Полковник указал на дверь черного хода. — Здесь коридор, из него есть выход в парк. Пригибайся ниже.

Загнанный человек в неопрятной одежде пристально смотрел ему в глаза.

— Просто поверь мне, — попросил Ярнвиг.

Не произнеся ни слова, Рабен выскочил за дверь. Дрожащими руками Ярнвиг вытащил сигарету и закурил, глядя на свое отражение в зеркале.

Не успел он сделать и двух затяжек, как в комнату решительно вошел какой-то человек. Темный костюм, наушник для телефона — служба безопасности, кто же еще. За его спиной маячил Саид Биляль.

— Туалеты в конце коридора, — сказал ему Ярнвиг. — Проводите его, Биляль.

Человек в костюме смерил полковника взглядом с головы до ног, внимательно осмотрел всю комнату, заглянул под шторы на окнах и вышел.

Торстен Ярнвиг докурил сигарету и вернулся в зал. Ян Арильд сидел за столом в полном одиночестве. Его лисье лицо раскраснелось от алкоголя и раздражения.

— Долго же ты болтал, — сказал он при виде Ярнвига. — Что нового?

— Ничего, — ответил полковник. — Семейные дела.

Арильд сложил на животе руки, вздохнул и стал наблюдать за Луизой, по-прежнему танцующей в объятиях Кристиана Согарда.

— А вот это хорошая пара, — заявил он.

Томас Бук уже неплохо ориентировался в хитросплетении коридоров, ведущих из его кабинета в резиденцию премьер-министра. Поэтому, когда его вызвали к главе правительства, он позволил себе нарушить едва устоявшийся обычай — накинул пальто, вышел в холодную сырую ночь и побрел к дворцу Кристиансборг через небольшую площадь, где он раньше любил перекусить сэндвичем на скамейке возле памятника Сёрену Кьеркегору.

По пути он позвонил домой. Они с Марией поженились, когда им было по девятнадцать лет. Бук тогда еще работал на ферме, изучал тонкости семейного бизнеса. Он уже и не помнил того времени, когда они не были вместе, но в эту ночь, под моросящим копенгагенским дождем, жена показалась ему недосягаемо далекой.

Мария ненавидела город, шум, толчею. Он же перестал замечать все это, слишком много появилось других забот. Разговор был тягостным и поверхностным, чего она, конечно, ничем не заслужила. В каком-то смысле он бросил ее, но жизненно важные вопросы, которые после смерти Монберга остались без ответов, не давали Томасу Буку времени, чтобы сожалеть об этом.