Гранд-адмирал 7: Вилка - Илья Сергеевич Модус

имя. Имя массового убийцы. Интересно, штурмовики убили больше людей, чем он сейчас?

Нужно ли их убить за это?

— Сэр, это какой-то вид шока, — голос Колто доносился как сквозь толщу воды. — Нет следов ранения, отравления… Думаю, это психологическое, сэр.

— Банта пудуу! — выругался сержант, присев рядом с Яном.

Дженсаарай смотрел в одну точку, прямо перед собой.

Прямо на аккуратный и ровный срез туловища штурмовика, который он сделал… когда?! Пять секунд назад? Минуту? Час?

О, как прекрасен этот срез…

— Помоги мне, медик! — левая рука генерала оказалась на плече сержанта. — Нужно унести его в безопасное место!

— Вы знаете, что с ним? — штурм-медик подхватил Яна под вторую руку.

Дженсаарай ощутил, как его подняли на ноги, куда-то потащили.

Прямо навстречу реке бело-синих солдат, убийц, которые идут убивать. Смерть, больше смерти…

— Это все Сила, Колто, — объяснил сержант. — Когда они убивают, то что-то происходит. Как будто чувствуют смерть всех, кого убили. И от этого у них может случиться психоз. Я видел, как мой генерал сошел с ума от этого и начал убивать своих.

— Ср, так он опасен! — заявил Колто.

О, да, он очень опасен.

Прямо здесь, прямо сейчас, он самый опасный сукин сын в этой части корабля. А, может, и на всем корабле.

— Сюда! — скомандовал сержант.

— Сэр, а если он начнет убивать нас?! — спросил Колто, помогая завести Яна в какой-то отсек.

Судя по всему, тут когда-то размещалась техническая бригада… А сейчас это полевой лазарет.

В котором пахнет смертью, болью и убийцами.

Его привели туда, куда нужно.

— Не должен, — даже сквозь вокодер прозвучала неуверенность сержанта.

— Как-то не воодушевляет ваш ответ, — признался штурм-медик, пристраивая Вольцмана спиной к переборке. — Я вколю ему несколько противо-шоковых стабилизаторов. Вероятно поможет.

Штурм-медик отвлекся в сторону, а на его месте появился почти такой же, отличающийся только цветными узорами, шлем.

— Сэр, если вы все еще с нами, — произнес сержант. — Я прошу, держитесь. Не сходите с ума…

Шлем пропал, а на его месте появилось лицо.

Обычное человеческое лицо клона… Лицо убийцы, чей донор был убийцей. И чьи братья убийцы.

— Мы все убийцы, — сардонически рассмеялся Ян, сфокусировав взгляд на сержанте. — Ты, я, все они…

Его движение рукой, указывающее на раненных, отозвалось возмущенным возгласом. Как оказалось, он опрокинул сидящего на корточках штурм-медика, копавшегося в своем рюкзаке.

— Есть большая разница между убийствами ради удовольствия, и ради сохранения жизни, чье-то защиты, сэр, — сообщил дженсаарай сержант. — Поверьте, я знаю это.

Довольно простые, даже заезженные, а потому довольно пустые слова… оправдывающие убийство.

Ян привычно коснулся рукой пояса… И не обнаружил световой меч там, где он должен находиться.

Дженсаарай опустил взгляд, не веря своим ощущениям. Но нет, оружия на месте не было. Ах да, он обронил его, когда Сила открыла ему истину на саму его суть, на то, чем он занимается, прикрываясь рассказами о великой миссии, о служении разумным Доминиона.

Ничего, он может убивать убийц и голыми руками.

Медленно, впитывая в себя каждый отголосок смерти, что царила вокруг него, Вольцман уставился на лицо.

Лишенное морщин, лишенное суровости, шрамов… Обычное лицо, какое и бывает у людей, которые не связывают свою жизнь с насилием и причинением смерти окружающим.

— Ты кто такой? — тихо спросил Вольцман. — Почему ты среди нас, убийц?

А потом он увидел белую с синими узорами броню, красный крест на наплечниках. И взгляд… Простой, ничем не замутненный, не утративший блеск жизни. Без тяжести перенесенных преступлений, без искорки блеска сумасшествия, без жажды крови и насилия…

Простой взгляд.

Простого разумного.

— Штурм-медик Колто, — непривычно слушать голос без вокодера шлема. — Я спасаю жизни этих убийц, генерал, — солдат кивнул головой в сторону раненных, которые с затравленными взглядами смотрели на них, ожидая… чего-то. — И вашу жизнь готов спасти. Если буду знать как.

— Ты же не убийца, — запротестовал Ян. — Почему ты заодно с нами? Ведь у нас руки в крови…

— Потому что спасаю жизни, — ответил тот. — И убиваю тех, кто собирается убить моих пациентов. Буквально, — ловким движением штурм-медик вынул откуда-то тонкий хирургический инструмент. — В одной из кампаний я убил этим скальпелем почти дюжину солдат противника, когда они атаковали полевой госпиталь. Резал их как нексу бант в загоне. Четко, со знанием дела. Артерия там, артерия тут, солнечное сплетение, жизненно важные органы. Знаете с каким звуком лопаются глазные яблоки, когда в них втыкаешь хирургическую сталь с нано-заточкой? Я расскажу, не бойтесь. Вам в лицо когда-нибудь кровь из пробитой артерии била фонтаном? Знаете какое давление заставляет вашу кровь циркулировать по аортам, сосудам, полым венам? Кстати, именно в таком порядке оно снижается. Эта кровь на моих руках. И частенько, из пробитой аорты, бьет прямо в лицо. Не буду биться о заклад, но… Подозреваю, что на моих руках все же больше крови, чем на ваших.

Ян в этом сильно сомневался.

— И однозначно больше погибших по моей вине, чем успели убить вы, — тихо добавил Колто, возвращая на голову шлем. — Так что, — теперь его голос стал вновь голосом одного из многих, — если у вас есть желание убить кого-то, сэр, покарать убийцу, то я перед вами.

Вольцман смотрел на безликое забрало шлема, прикидывая в уме как сильно он ошибался.

Еще несколько минут назад, он думал, что перед ним лишь клоны, лишь убийцы… И даже этого медика посчитал одним из них.

Но, стоило только снять с головы непроглядную безликую маску, уравнивающую всех…

— Посмотрите туда, сэр, — штурм-медик понял его молчание как нерешительность. Он указал на импровизированные носилки, на которых лежало обожженное тело. Рядом с ним, словно не слыша ничего, что говорил защитник-дженсаарай, на коленях сидели еще два штурм-медика. Такие же, как и Колто. С теми же отметками. В такой же броне, как и штурмовики. И они так же резали плоть, пуская в ней кровь при каждой инъекции. Обожженный человек, несмотря уже на третью инъекцию обезболивающего, дергался на переносных носилках, не в силах заглушить свою боль и страдания. Ян ужаснулся тому, что видит как страдает этот человек, но не слышит его криков. Вот это по-настоящему страшно. — Это пилот шагохода, который взорвался перед нами. Этот лейтенант стоял в