Диско 2000 - Сара Чемпион

Эта одна из кассет серии, которая заснята в пустом баскетбольном зале с полированным кленовым полом и безжалостно воющей вентиляцией. Ее герои, молодые мужчина и женщина — оба привлекательные, худые и одетые немного как балаганные фигуристы из какого-нибудь затрапезного представления Цирк на Льду, проделывающие простые танцевальные шаги под аккомпанемент придушенной музыки из стоящего на линии свободного броска магнитофона. До боли понятно, что видео снято третьим, отягощенным обычным любительским агрегатом, конспиратором, шатающимся из стороны в сторону от какой-то болезни внутреннего уха, которой он или она стремится поделиться с другими. Танцоры с клинически болезненной решительностью оттаптывают ногами простейшие танцевальные шаги. Оператор всегда начинает с общего плана обоих танцоров, после чего как отчаявшийся садист, мучающий какое-нибудь безответное и безобидное существо, направляет свое орудие на их ноги и все закружилось в танце, танце, танце. В какой-то момент слетает прикрепленный к его эластичному поясу пэйджер и сцену приходится прервать. И ничего удивительного — он один из самых популярных инструкторов танцев в Маниле. Его партнерша то же могла быть такой популярной, если бы только больше мужчин в этом городе желало научиться танцевать. Но в реальности она дает уроки мизерному числу запутавшихся или затоптанных под каблуком жены недотеп, таких как Рэнди Уотерхаус, поэтому с грехом пополам зарабатывает десятую часть того, что получает инструктор-мужчина.

Рэнди берет красную коробку и крепко держит ее между коленей так, чтобы удобная, предназначенная для закрытия верхняя картонная створка была направлена в противоположную от него сторону. Одновременно обеими руками он осторожно залезает кончиками пальцев под створку, пытаясь создать одинаковое давление с обеих сторон, и особое внимание обращает на те места, где проклеечный аппарат налил слишком много клея. На протяжении нескольких долгих мгновений ничего не происходит, и невежественный и нетерпеливый «подавальщик» может даже подумать, что Рэнди ничего не делает. Но вдруг клей отходит по всему фронту и створка резко открывается. Рэнди не любит, когда верхняя створка гнется, а еще хуже рвется. Нижняя створка держалась всего на нескольких маленьких каплях клея и, загнув ее, Рэнди видит прозрачный, надутый пакет. Находящийся над его головой на потолке галоген светит сквозь затуманенный материал пакета и открывает его взору золото — везде золотое сияние. Рэнди поворачивает коробку на девяносто градусов и, держа ее между колен так, чтобы ее ось была направлена на телевизор, берет верх пакета и осторожно разъединяет его вдоль запаянного шва, который мурлычет по мере раскрывания. Снятие в какой-то мере молочного пластикового барьера заставляет отдельные катушки Cap'n Crunch'а гореть в галогеновом свете с тем противоестественным похрустыванием и четкостью, которые заставляют небо рта Рэнди в трепетании светиться и пульсировать.

В телевизоре инструкторы танцев наконец-то закончили демонстрацию основных шагов. Смотреть на то, как они проделывают эту обязательную программу почти больно, потому что для этого они сознательно забывают все о сложных бальных танцах и движутся, словно люди пережившие кондрашку или серьезные повреждения головного мозга, которые разрушили не только части, ответственные за красивую моторику, но и сорвали все чипы в платах эстетического восприятия. Другими словами они должны танцевать так, как это делают их начинающие ученики, а конкретно Рэнди. Зрелище это не из приятных, к тому же Рэнди прекрасно понимает, что он не обладает ни облагороженным лицом, ни прической, ни сложением танцевального альфонса.

Золотые катушки Cap'n Crunch'а бомбардируют дно тарелки со звуком разламываемых напополам стеклянных стержней. Маленькие кусочки от их краев откалываются и рикошетят по белой фарфоровой поверхности. Поедание хлопьев на уровне поистине мирового класса — это танец тонких компромиссов. Огромная тарелка, наполненная размокшими, плавающими в молоке хлопьями это признак начинающего. В идеальном варианте хотелось бы, чтобы сухие, как пересохшее дно водоема, катушки хлопьев и криогенное молоко попадали в рот с минимальным контактом между собой, и чтобы вся реакция между ними происходила во рту. Рэнди разработал несколько умственных чертежей специальной ложки для поедания хлопьев, в которой вдоль ручки располагалась бы трубка, и кроме этого имелся маленький насос для молока. Зачерпывая ложкой сухие хлопья из тарелки, большим пальцем нажимаешь кнопку и впрыскиваешь молоко в ложку, одновременно засовывая ее в рот. Второй вариант в его хит-параде это вести работу маленькими партиями, класть в тарелку небольшое количество хлопьев и съедать до тех пор, пока они не превратятся в омерзительную жижу, что в случае с Cap'n Crunch'ем, происходит за тридцать секунд.

В этот момент на видеокассете Рэнди всегда дивится, не поставил ли он случайно пиво на кнопку быстрой перемотки или что-то вроде этого, потому что танцоры от злобной имитации Рэнди переходят к тому, что без тени сомнения можно назвать высокой танцевальной школой. Рэнди знает, что все шаги, которые они выполняют, номинально те же, что и исполненные до этого основные, но так только танцоры входят в творческий модуль, Рэнди, будь все проклято, не может отличить один от другого. Нет никакого узнаваемого перехода, — именно это Рэнди злило и злит в уроках танцев. Любой идиот может выучить и кое-как протопать основные шаги. На это уйдет полчаса. Как только эти полчаса закончились, инструкторы всегда ожидают, что ты полетишь, что ты как-то сквозь время проскочишь и начнешь танцевать так бесподобно, словно в Бродвейском мюзикле. Они никогда тебе не показывают, как этот переход происходит, именно к этому и сводится самая загадочная часть процесса, здесь что-то происходит: тут то ли созидание, то ли вдохновение, то ли что-то еще. Рэнди думает о том, что люди, слабые в математике, чувствуют себя точно так же — учитель пишет на доске несколько простых уравнений и через десять минут он уже вычисляет скорость света в вакууме, перепрыгнув через какую-то часть, где он делает что-то замечательное и волшебное, потому что даже сам не знает, как это сделал.

Одной рукой он наливает молоко, а другой сжимает ложку, он не хочет потерять ни одного волшебного, золотого мгновения, когда молоко и Cap'n Crunch уже вместе, но еще не начали загрязнять присущую каждому из них природу: две идеи Платона, разделенные преградой шириной с молекулу. Струйка молока омывает ручку ложки, и полированная сталь затуманивается от конденсации влаги. Конечно, Рэнди использует полноценное молоко, иначе какой во всем этом упражнении смысл? Все более разбавленное от воды неотличимо, и кроме всего прочего, он считает, что жир в настоящем молоке играет роль барьера, который замедляет процесс распада в жижу. Гигантская ложка уже во рту еще до того, как молоко в тарелке успело устояться. Несколько капель падают с ложки и попадают на свежевымытую козлиную бородку (Рэнди, все еще находясь в поисках правильного баланса между бритьем и нанесением себе ран, позволил такой вырасти). Рэнди ставит пакет молока, хватает мохнатую салфетку, подносит ее к подбородку и щипковыми движениями, а не вдавливанием и размазыванием капель молока в бороду, пытается, как бы их поднять с бакенбардов. Это происходит даже если об этом не думать; все его внимание сконцентрировано на внутренности рта, который он, конечно, не может видеть, но который он может себе представить в трех измерениях, словно включив приближение на экране виртуальной реальности. Вот здесь-то начинающий и потеряет уравновешенность и просто срубится. Несколько катышков взрываются между его коренным зубами, и после этого его челюсть закрывается и нераздробленные катушки попадают на небо, где их броня острых, как бритва декстрозовых кристаллов несет крупномасштабное уничтожение, превращая дальнейший прием пищи во что-то подобное маршу смерти, скрытой за завесой боли, и три дня делает из него в новокаинового немого.