Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио

Энергичной молодежи вроде Линды и ее друзей приходилось рассчитывать только на подарки м-ра Джонсона, чтобы удовлетворить свою тягу к иноземному товару.

На другой день м-р Джонсон рассказал мне за обедом, что его отец всегда мечтал взять земли своего восточного соседа — Фермы — в свой удел. Ферма могла бы приносить хороший доход, если ее модернизировать и отказаться от благоглупостей, учрежденных Отцами-Основателями: держать телят отдельно от коров, продавать больше молока, заставить Животных работать, как всюду, производить мясо и шкуры на экспорт, короче, если превратить это сонное и отсталое Царство Зверей в передовую Ферму.

Но идея освобождения Фермы от правления Животных и ее возврата в Мир Людей овладела умом старшего Джонсона и вне зависимости от деловых соображений. «На Ферме Животные управляют сами собой, а это кощунство и богохульство, — говорил он, — и дурной пример моим коровам и лошадям». И действительно, на отдаленных хуторах Джонсонова ранчо, где жестокое обращение с Животными было нормой, среди несчастных Зверей — Лошадей и Коров — распространился Культ Фермы Животных.

Поэтому м-р Джонсон не щадил затрат в своей борьбе за умы и сердца обитателей Фермы. Он напечатал за свой счет и распространил повсеместно лихо иллюстрированную историю революции на Ферме, он охотно помогал потравщикам и браконьерам делать набеги на Ферму, а в последние годы он даже оборудовал маленькую телестанцию и начал телевещание на Ферму, показывая роскошную жизнь элитных лошадей и коров у себя на Ранчо и сообщения о лишениях и бедствиях на Ферме Животных. Любое животное, которому удалось удрать из-за колючей проволоки[109] Фермы, удостаивалось замечательного приема и отборного овса у Джонсона.

Замечу, что Животные Фермы плохо знали Мир Людей. Отцы-Основатели были учениками Платона и моделировали свою Республику Животных по греческому идеалу Утопии: никто из жителей Утопии не мог никуда выехать, разве что на Олимпиаду. Позднее на Ферме было просто мало денег, и ездить могли только «более равные животные» вроде Душка. Окрестные фермеры охотно прибирали к рукам бесплатных отборных Животных с Фермы, и поэтому многие Животные, посланные на ярмарки и выставки, оставались «на племя» у Джонсона или на другой человеческой ферме. Телевидение Джонсона продолжало плавить счастливую жизнь за высоким забором Фермы, счастливую жизнь для всех Животных и Людей. Итак, забор, который построили Основатели, чтобы защитить Животных от Людей, стал их погибелью: Животные не знали Мира Людей, кроме как по фильмам, коротким туристским поездкам и подаркам издалека, они перестали верить рассказам о наших методах обращения с Животными и поверили, что они могут жить, как актеры Голливуда или нефтяные шейхи. Своими злейшими врагами они считали правящих Свиней, а Людей — благодетелями. А поскольку и Людям, и Животным свойственно верить, что они живут в юдоли слез, а рай находится в другом месте, привилегированные Животные Фермы верили, что они живут в Аду, а Рай находится рядом, за забором, и в этом Раю все наоборот, как в зеркале.

Своеобразным подтверждением зеркальности мира была религия. С нашей, людской стороны забора обездоленные животные в лабораториях и загонах боен верили в избавление — как на Ферме. А с той стороны привилегированные скоты приняли для себя культ Карго — веру в посылки из-за границы. И тут они оказались не глупее людей — культы Ящика возникли в отдаленных районах Новой Гвинеи и Борнео в годы Второй мировой войны, среди туземцев, находивших сброшенные с парашютом ящики с едой и питьем — для английских и американских солдат в джунглях. Не знавшие о войне туземцы верили, что эти ящики — дар богов, и молились парашютам и банкам с тушенкой.

Так и Лисы и Свиньи Фермы, не знавшие о планах м-ра Джонсона, молились на посылки, попадавшие из-за забора. Душок уже тогда был верховным жрецом этого странного культа: его приверженцы собирались украдкой, надевали джинсы, курили «Мальборо» и молились Большому Ящику с яркими этикетками. Душок присоединился к нам с м-ром Джонсоном-младшим после обеда.

—  Мы пытались уговорить председателя Тухла продать нам луга на краю ваших угодий и рядом с нашими, — сказал м-р Джонсон, — но старик не соглашается. Поэтому нам придется урезать поставки жевательной резинки и прочих замечательных вещей, дорогой Душок.

—  Возмутительно! — воскликнул Душок. — Ну и жила наш старпер! Он не верит, что Ферма Животных — для Животных! Все только для него и для его жирных дружков! Зачем нам нужны эти луга? У нас лугов предостаточно. Вот жевательной резинки нам не хватает. На будущей неделе я приеду к вам на ранчо, и мы обсудим наши планы.

Душок и Джонсон ушли, а я остался в обществе друзей Линды: самки спорили, как лучше всего найти себе жениха с Фермы Джонсона, а самцы уговаривали меня продать им мои ^асы или брюки.

Я даже не понял, что на моих глазах творилась история Фермы: так началась революция, изменившая не только Ферму, но и все отношения Животных и Людей. Через несколько дней, когда я у себя в номере включил телевизор, я увидел вместо обычной программы о Лошадях — передовиках производства фильм о поездке Душка на Ранчо Джонсона.

Великий Жрец Культа Ящика удостоился воистину королевского приема: красные ковровые дорожки, несчетные журналисты и охрана, торжественные речи. Ни один представитель Фермы не был так принят за Забором. В одночасье Душок стал самым знаменитым Боровом в мире, и даже Животные, знавшие его много лет, увидели его в новом свете: Боров, которого Люди считают лучшим, наверное, и впрямь примечательное существо.

Сразу после возвращения с Ранчо Душок был избран председателем вместо Престарелого Тухла. Он, впрочем, был единственным Животным моложе ста лет от роду в правящей Номенклатуре и был в свое время — совсем поросенок, по ее понятиям — допущен до членства во Внутреннем Правлении за особые услуги, оказанные престарелому Тухлу в Спецбанях.

— Отныне мы будем жить так же замечательно, как у Джонсона, — сказал Душок в своей первой речи по восшествии на престол. (Он отказался от традиционного титула главы Фермы («председатель») и стал называться просто Боссом). — Наш новый лозунг: «Ферма Животных — на благо Животных, во имя единства Людей и Животных». Луга были проданы Джонсону, и моя знакомая свинка Линда и ее друзья буквально купались в импортных сластях.

Вплоть до этого времени жизнь на Ферме была очень скучной, но очень легкой. Каждому животному была гарантирована кормежка — не первого сорта, но сносная, простая и сытная, и надобности тяжело трудиться у них не было. Миновали дни Отцов-Основателей, когда животные надрывались во имя светлого будущего. Пайки тогда раздавались в соответствии с положением, и талоны на корм — местный эквивалент денег — не казались особенно важными: все равно Конь не мог получить паек Свиньи за тот же самый талон. Но с победой Душка этому было суждено измениться.

Лис Макс, важный Лис и хороший друг многих влиятельных Свиней (в частности, и самого Душка), получил от Джонсонов в подарок ранее неведомую штуку: видеомагнитофон, блестящий, японский, замечательный, позволяющий убить скучный вечер с помощью фильмов Джонсона. Отныне его друзья могли наслаждаться зрелищем эротических объятий на голубом экране вместо скучных реалистических изображений своей скучной настоящей жизни. Вскоре Боров, заведовавший машинкой, печатавшей талоны на сено, выменял видео на тьму-тьмущую талонов. Свиньи смеялись над Максом — они этих бумажек могли напечатать сколько угодно. Но Макс знал, что делал: на свои бесполезные талоны он взял огромное количество сена — с помощью Душка — и отвез его к Джонсону. Там он получил взамен сена двадцать новеньких видеомагнитофонов. Сейчас даже Лошади смогли скинуться и собрать все свои резервы совершенно ненужных талонов на приобретение желанного видака. Макс увез с собой полугодовой запас сена на ранчо Джонсона и вернулся с подарками для Свиней и Лис.