Дикая Охота - Роман Афанасьев

— А в тебе? — тихо отозвалась девушка, немного помолчав. — А в тебе, Кобылин?

Алексей замер с открытым ртом, не в силах заставить себя правдиво ответить на этот вопрос. Он не отводил глаз от белого лица симпатичной девушки со странными черными глазами и потому не сразу заметил, что ее тело истаяло, рассыпалось черными завитками дыма. Когда осталось только лицо, Кобылин спохватился — вскинул руку, пытаясь коснуться алебастровой щеки, но его пальцы прошли сквозь сизую дымку, что тотчас растаяла в темноте.

Кобылин замер с поднятой рукой. Тяжело дыша, словно только что пробежал кросс, он медленно поднялся и, переваливаясь с ноги на ногу, добрался до своей подстилки. Без сил упал на нее, уткнувшись лицом в мокрый пенопласт.

И уснул.

Сергей Геннадьевич скомкал грязную тряпку, пропитанную бензином, вытер руки, швырнул грязный комок на бетонный пол мойки. Хотелось пить. После вчерашних посиделок сушняк так и не отступил — царапался в горле, как заблудившаяся крыса. Анальгин помог — голова уже не разламывалась от боли, а тихо гудела, как колокол, набитый сырой ватой.

Автомастерская пустовала — три подъемника, что стояли каждый напротив своих ворот, сиротливо высились в полутьме, так и не дождавшись клиентов. С улицы сквозь распахнутые настежь ворота лился яркий свет. Хорошо еще, что ворота выходили в небольшой дворик, огороженный бетонным забором. Здесь, на задворках железнодорожной станции, посетителей было немного. Чтобы добраться до мастерской, надо было свернуть с шоссе, объехать железнодорожные пути, свернуть в распахнутые ворота бывшего автокомбината, и только потом — сюда. К Жоре.

Бросив взгляд на распахнутые двери, Сергей с затаенной злобой покосился на двух сопляков, сидевших на покрышках у колченогого стола и резавшихся в нарды. Автомастерская, почти затерявшаяся на задворках района, в принципе влачила жалкое существование. Если бы не левая работенка, тут вообще нечего было бы ловить. А работенку подбрасывал Жора. Тачку собрать, тачку разобрать, перекрасить, одно снять, другое поставить… Нет, к блатным Сергей не лез. Он был слесарем-жестянщиком и просто работал здесь. А поисками работы заведовал Жора-Калмык, державший крышу над парой сервисов да мастерских. Сегодня, вон, опять приперся со своей шпаной — засел с вечера в крохотной комнатке, служившей Сергею и кабинетом и спальней, и носа не кажет. Даже его кореша-охранники снаружи маются. Распугали смену — Витьку и Армена пришлось домой отправить. А что, работы нет, клиентов нет, ничего нет, один Калмык отсиживается в своей норе, стенку взглядом прожигает.

Сергей покосился на ребят в кожанках, не отводящих глаз от доски и азартно притопывавших каблуками черных ботинок по бетонному полу мастерской, тяжело вздохнул и нагнулся за грязной тряпкой. Подобрал, понес к баку с песком, стоящему у ворот первого бокса. Что-то тут неладно. Калмык уже пару недель сам не свой. Говорят, после сходки на водоканале вернулся он не в себе и два дня не разговаривал. А еще, говорят, в секту какую-то вступил — все по подвалам ходит, а там свечи на полу жгут. Жила рассказывал — бывший охранник Калмыка. Сбежал Жила-то, позавчера. Страшно ему стало, а отчего, толком так и не сказал — ручкой на прощанье сделал и, говорят, подался в Казань.

Бросив тряпку в бак, Сергей Геннадьевич взглянул сквозь ворота на пустой дворик у мастерской, поднял голову, привычно проверяя, не капает ли с крыши. Вверх уходили длинные железные колонны, поддерживающие железные стропила, на которых расположилась крыша из листового железа. Под мастерскую был отведен знатный кусок ангара, в котором можно было хоть самолеты хранить, и это Сергею всегда нравилось. Нравилось и соседство — за глухой стеной находился обувной склад, и охранник Семеныч, из местных, порой заглядывал в гости. Хорошее место, как ни крути, если бы не Калмык и его братва, что прибрали к рукам все мастерские в районе.

Сергей покачал головой, вспоминая бывшего директора — молодого и шебутного парня Бориса. Он-то все и затеял — и ангар арендовал, и оборудование купил, и слесарей нанял. Да только лет пять назад заявился Жора с друзьями, а Борис пропал. Исчез, словно его никогда и не было. С тех пор Сергей и батрачил на всю эту шарашку.

Приглушенное урчание автомобильного мотора вырвало Сергея из воспоминаний. Выглянув из ворот, он с удивлением увидел маленький красный автомобильчик «Дэу», сворачивающий от ворот ангара к дворику напротив мастерской. Тихо урча, блестящая машинка, напоминавшая игрушку, лихо прокатилась мимо открытого первого бокса, завернула во второй и остановилась уже внутри, почти уткнувшись носом в подъемник.

Водительская дверца распахнулась, и на бетон мастерской выпорхнула девчонка, на вид — школьница. Высокая, в черном кожаном плаще, длинные лохмы волос рассыпаны по плечам. Бледное меловое лицо наполовину скрыто огромными черными очками. В руках — крохотная черная сумочка, набитая, судя по выпуклым бокам, всякой мелочевкой.

— Жоржик! — пронзительно позвала девица.

Сергей покачал головой и полез в карман, нащупывая пальцами мятую пачку сигарет. Такая пигалица — небось, только что школу закончила, — а уже на машине. И вырядилась, как шалава. Ишь, ручку в бок, ножку в сапожке вперед — какая краля. А ведь возраст-то — во внучки годится!

— Что расселись! — сердито бросила девчонка парням Калмыка, что бросили игру и откровенно пялились на пигалицу. — Идите Жоржика мне позовите!

— Какого такого Жоржика? — буркнул старший из парней, расправляя плечи. — Не знаем никакого Жоржика.

— Он мне обещал! — повысила голос пигалица. — Обещал — пусть делает!

Сергей вытащил из кармана мятую пачку, выудил из нее изогнутую бананом сигарету, помял в пальцах. Он и шага от ворот не сделал — Калмык все прекрасно слышит. Если надо ему, то выйдет. А не надо, так и нечего суетиться. Но откуда пигалица знает этого проходимца? Неужели и тут наш пострел успел?

Девица тем временем повысила голос, переругиваясь с подручным шефа, и Сергей, покачав головой, бросил взгляд на строительный вагончик, притулившийся в углу мастерской, что служил ему кабинетом. В дверях появилась грузная фигура. Калмык, собственной персоной. Услышал.

Он выступил из полутьмы вагончика и медленно зашаркал по бетонному полу к красной машине. Большой, толстый, неопрятный — он вовсе не выглядел крутым парнем из плохой компании. Старая турецкая кожаная куртка, на пару размеров больше, чем надо, свисает с покатых плеч. Огромное брюхо выступает вперед, оно обтянуто клетчатой рубашкой, что едва не расходится по швам и уже успела вылезти из штанов. Старые остроносые ботинки, давно растоптанные, шаркают по бетону, словно поношенные домашние тапки. Огромная опухшая харя подслеповато щурится на свет, от чего узкие глаза, за которые Жора и получил свое прозвище, кажутся и вовсе закрытыми.

Сергей глянул на охранников, что при появлении босса присмирели, и покачал головой. Девчонка вызывающе уставила руки в боки и пристально смотрела на приближающегося Калмыка. А тот, подойдя на пару шагов, как собака потянул носом воздух, и его узкие глаза распахнулись. Сергей и сообразить ничего не успел — девчонка вдруг сунула руку в сумочку, выхватила пистолет, ткнула им в сторону Калмыка. Но тот оказался быстрей — в мгновение ока подскочил ближе и с размаху ударил своей толстой лапищей по руке пигалицы. Пистолет, выбитый из пальцев, залязгал по бетонному полу, а Калмык схватил девчонку за запястья и притиснул к боку красной машины.

— Стоять! — рявкнул Жора извивающейся девице, что попыталась пнуть его в коленку.

Девушка не успокоилась, продолжала вертеться, топтать сапожками старые ботинки бандюгана. Калмык отлепил девчонку от машины, потом снова толкнул, хорошенько ударив ее о железный бок «Дэу».

— Ты пахнешь оборотнями, — прорычал он так, что Сергей, забывший о сигарете, торчавшей во рту, почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. — Они тебя послали? Ну?

Девчонка не ответила, лишь зарычала в ответ, попыталась боднуть головой нос Калмыка, но не дотянулась.

— Сюда, — пролаял тот, отворачиваясь от пигалицы в плаще. — Машину отогнать во двор. Девку — в вагон.

Сергей поежился. Глянув на растерявшихся охранников Жорика, которым еще не доводилось драться со школьницами, он тяжело вздохнул. Лучше бы он сегодня тоже ушел домой.

Кобылин поправил гарнитуру мобильника, больно впивавшуюся в правое ухо, чуть приподнялся над подоконником и выглянул в щелочку распахнутого окна. Пока тихо. Улица забита машинами и пешеходами, все спешат по своим делам, но черный «Мерседес» у дома напротив пока даже движок не заводил. Он стоял ровно у крыльца старого дома, где на первом этаже располагался банк. Стеклянные двери распахнуты, люди входят и выходят, но пока не видно суеты охранников, обычно сопровождающей появление главного босса. Но он здесь. И скоро должен выйти, пройти десяток шагов от крыльца к своему черному «мерсу», что ждет его у главного офиса.