Божественные головоломки, или Война за любовь - Юлия Фирсанова

— Говори, не беспокойся, что дитя услышит что-то неподобающее, она будет думать, что ты рассказываешь нам о прежней красоте обители, — растолковала Лиесса и виновато объяснила Нрэну. — Это маленькое заклятье ментальной иллюзии мы с Дином иногда на учителях испытывали.

— Нету больше монастыря, лорды-паломники, — горько вздохнул старичок, будто не монастырь окрестный, а его хибара погорела, настолько близко к сердцу принимал. — В одну ночь не стало, даже святославные нетленные мощи — торс Изракита Щитника — не спасли, видать, злодейскую силу великую демоны набрали, что ни молитвы, ни мечи братии, ни святыни, супостатов за стенами обители не сдержали. Ох, горе, горе!

— А сами братья-щитоносцы? — нахмурился Нрэн.

— Все полегли как один, все, — дедок быстро очертил на груди знак щита, — у престола Защитницы нынче стоят во славе мученической.

Глава 18. Конец монастыря Рассветных Щитов

— Ты уверен, что нападали демоны? Их видели? — уточнил Нрэн самое главное.

— Ночами-то добрые люди спят, только Тишкар, пьянь подзаборная, видал тени какие-то страховидлые, прямо из дырки посередь неба лезли. Протрезвел, говорит со страху, до сей поры заикается, как вспомнит, чего в ту ночь углядел. Да и собаки сперва выли, как на покойников, потом вовсе замолчали, хвосты поджали. Рады б мы Тишкину околесицу о демонах на веру не брать, да ведь не по силам людским такую мерзость сотворить, даже если благости Щита Небесного им неведомы. Нас-то грохот и огонь до небес подымавшийся с полатей поднял. Народец в погреба спросонья попрятался, а утром к воротам монастырским пошел. Тихо-тихо уж было и ни души, а за воротами на площади молельной жуть…

Все они, голубчики, там были, растерзанны, нутро наружу торчит, потроха и кости. Кровища будто красным платом весь двор покрыла да камни, что от стен остались. И ни единой приметы того с кем щитники бились. Бабы-то сразу в рев, дурно им стало, мужики тоже забоялись, а токмо не по закону людскому и небесному оставлять их так было… — старик задрал бороденку, будто ждал, что ему возражать станут, да на самоуправство пенять. Никто не проронил ни слова, внимая нехитрому, оттого возможно еще более жуткому рассказу. — Собрали мы их, в чистые холсты обернули, щитов, мечей оплавленных да изломанных осколки сложили и так как жили, так в общей хоромине последней их и упокоили, гимны пропели, милости у Защитницы испрашивая. Она все знает, все видит, а коль допустила, знать ей у трона они больше, чем на земле понадобились. Знать последняя битва скоро не за плоть, за души людские. А монашков жаль. И пожившие свои и совсем молоденькие, только-только посвящение принявшие в обители были, — слезящиеся от старости глаза деда снова подозрительно заблестели, он отвернулся и отер лицо рукавом.

— Нам следует помолиться о жертвах у стен монастыря, — заявил Дин, как настоящий лорд, чьим приказам и прихотям безоговорочно подчинялся командир эскорта.

Поскольку Нрэн полагал осмотр развалин обязательным для опровержения либо подтверждения демонической версии нападения и поисков торса Темного Искусителя, авторитету юного лорда не был нанесен прилюдный урон. Воитель согласно кивнул, подал знак горнисту и над бором прозвенел сигнал сбора. Если на монастырь напали демоны, собирающие частицы плоти легендарного монстра, то изучение их следов могло дать отряду преимущество, подсказав, с какого рода угрозой придется столкнуться в будущем.

— Спасибо за рассказ, дедушка, прости, что тебе пришлось вспоминать о такой жути, — виновато улыбнулась Лиесса и сунула в ладонь старику несколько золотых монет, а когда тот попытался возразить, легонько дотронулась пальчиками до бесцветных губ старичка, прибавила: — Бери, бери, внучке гостинец купишь.

— Помолитесь за щитовников, лордесса, — попросил дедок, пряча денежку куда-то за пазуху. — Сердечко, гляжу, у вас доброе, чистым светом молитва к Престолу Небесному Госпожи Защитницы взлетит.

— Какая ты у нас оказывается хорошая, я сейчас заплачу, — «умилился» Элегор.

— А умеете, герцог? — до глубины души поразилась принцесса.

— Ради такого случая научусь непременно, — пообещал бог.

Ему уже не терпелось поглядеть на так красочно, если судить по рассказу деда, изуродованный монастырь. Нелицеприятных зрелищ Элегор и Элия за свои жизни навидались предостаточно, а посему сильно сомневались, что следы расправы с монахами могут их шокировать. А о Нрэне (в профессионально пролитой им крови можно было утопить не один десяток миров), и говорить нечего. Стоика воителя мог шокировать разве что вид сестры Мирабэль, обряженной в неподобающие воспитанной девице брюки и влезающей на дерево.

Внучка до последнего провожала завороженным взглядом большого замечательного коня и снежно-белую красавицу лошадку, так непохожих на заурядных деревенских лошадей, а потом взахлеб принялась пересказывать деду историю ухаживания жеребца.

Горелым тянуло все явственнее, забивая лесные ароматы и куда менее вдохновляющие обрывки запахов деревеньки. Впереди вырисовывался остов оплавленных, разрушенных стен обители некогда светло-серых, ныне почерневших от копоти.

— Не лучше тебе обождать здесь? — спросил чуявший больше прочих Нрэн у лордессы, его лицо и без того маловыразительное вовсе закаменело.

— Нет, я должна видеть все своими глазами, Источник просил нас с Дином, значит, я должна, — твердо ответила Лиесса, приведя единственный веский для воителя аргумент. Утолению пустого любопытства принц потакать никогда бы не стал, но категория долга была для него священной.

— Будешь падать в обморок? — заинтересовался герцог начиная мысленный диалог.

— Нет, слишком избитый прием, — капризно возразила Элия.

— А ты рвоту попробуй! — новаторски посоветовал хулиган. — Таким образом мужиков точно еще никто не ловил!

— Следует разделять новшества, обладающие высоким потенциалом, бесполезные, или же вовсе вредные, — наставительно заметила богиня. — Ваш совет, мой неосмотрительный друг, относится к последней разновидности!

— Ну не знаю, Нрэн у тебя извращенец изрядный, вдруг подействует, — упрямо продолжал гнуть свою линию проказливый дворянин.

— Нрэн в первую очередь чистоплотный извращенец. Маниакальная склонность к опрятности в разной степени проявления, от легкой формы до клинической, свойственна каждому члену королевской семьи, особенно линии дяди Моувэлля, — поделилась богиня личным наблюдением.

— Какие тонкости! — не то восхитился, не то возмутился Элегор, Элия фыркнула.

При всей ехидности мысленного диалога подъезжающие к разрушенному монастырю боги умудрялись без особого труда сохранять мины киалонцев, исполненные трепетно-трагичного ожидания. У всех прочих серьезные, настороженные, сдержано-бдительные физиономии выходили сами по себе и соответствовали внутреннему настрою.