Волк среди волков - Ханс Фаллада

— Пытаете судьбу. Да, Пагель? Бывший портупей-юнкер Пагель призывает на себя суд божий? Ах, до чего вы еще молоды, даже зависть берет.

— По-моему, особенно завидовать мне не приходится! — огрызнулся Пагель.

— Нет, конечно нет, вы совершенно правы, — поспешил заверить его Штудман. — Пока человек молод, он считает свою молодость только недостатком. Лишь позднее открываешь, что молодость — это счастье. Ну, так как же, берете нас с собой?

— А вы не помешаете мне сделать то, что я хочу?

— Нет, конечно нет. Действуйте так, словно нас нет.

— И господин ротмистр тоже согласен?

Ротмистр фон Праквиц что-то проворчал, но и такого согласия было Пагелю достаточно.

— Ну что ж, не возражаю, едемте! — Он несколько оживился. — Может, вам даже будет интересно. Это… Ну, да сами увидите. Едем…

И они отправились все вместе.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ДУШНАЯ ЛУННАЯ НОЧЬ

Порывисто дыша, стояла Аманда Бакс в кустах. Тайный советник гнусавил сдавленным старческим голосом на самых высоких нотах:

— Что это, господин Мейер, какой у вас нынче голос? Вы верещите точно баба!

Голова Мейера-губана высунулась из окна.

— Это просто оттого, господин тайный советник, — пояснил он, — что я со сна. Во сне я всегда верещу!

— Мне-то все равно, — сказал старец. — Главное, чтобы ваша жена потом поверила, что верещали вы, а не кто другой. У меня тут письмо, господин Мейер.

— Так точно, господин тайный советник, все будет исполнено в наилучшем виде.

— А вы не спешите, молодой человек! Успеете еще, над вами не каплет. Письмо отдадите моему зятю!

— Так точно, господин тайный советник. Завтра же утром, как только он со станции приедет.

— Ну нет, это не годится. Вы отдадите при жене, а письмо-то деловое, понятно, господин Мейер?

— Так точно, господин тайный советник. Тогда я передам его…

— Да подождите же, юноша! Это ничего, что кровать скрипит! Кровать, верно, скрипит просто от скуки! А?

— Так точно, господин тайный советник.

— Ну то-то. И простудиться вы не простудитесь у открытого окна, вы ведь к прохладе привыкли. Оказывается, вы нагишом спите, господин Мейер?

— Господин тайный советник, я…

— Скажите лучше, так точно, господин тайный советник, это ведь ваш любимый ответ? Вы думаете, я в темноте не вижу? Я вижу в темноте не хуже кота, понятно?

— Очень уж жарко, господин тайный советник, извините…

— Конечно, извиняю, сын мой. Что тебе нынче вечером жарко, это я вполне извиняю. Свозить ты не свозил, а потом еще выпил как следует — конечно, станет жарко!

— Господин тайный советник!..

— Что тебе нужно от тайного советника? Знаешь что, сын мой, я передумал. Прикажу-ка я отнести письмо моему Элиасу, боюсь, что тебе завтра так намылят голову, где уж тут помнить о письме…

Мейер повторил умоляющим тоном:

— Господин тайный советник…

— Значит, покойной ночи, господин Мейер, и лучше надень-ка ты ночную рубашку, мне почудилось, будто я сейчас видел Аманду в парке…

Старик, шаркая, удалился, Аманда стояла в кустах, и сердце у нее отчаянно колотилось. Она знала всегда, что ее Гензекен — порядочная дрянь и бегает за каждой юбкой. Но она надеялась, что сможет удержать его, если всегда будет у него под рукой… Оказывается, счастье не для нас!

Коротышка Мейер все еще стоял у окна. Он еще раз жалобно заныл:

— Господин тайный советник… — Словно тайный советник мог тут чем-нибудь помочь или что-нибудь изменить тем, что он все-таки доверит ему письмо.

Со своего места Аманда отчетливо видела Мейера, он лежал на подоконнике. Господи, какой он глупый, ее Мейер! И как ей не везет с парнями! Непременно — или дурак, или шляпа… Да и толку от них никакого. Почему так получается? Ей стало грустно.

Женщина в комнате завозилась, зашептала. Гензекен повернул голову и оборвал ее:

— А ну заткнись!

Аманда обрадовалась: раз он так дерзок с той, значит, не больно ею дорожит. С ней, Амандой, он не посмел бы так обращаться, она задала бы ему перцу. И все-таки ей ужасно хотелось узнать, кто же эта другая — она не из замка, все тамошние на молитве.

— Одевайся же скорее! — снова донесся голос Гензекена. — Сейчас заявится Аманда и будет чертов скандал. Только этого мне еще не хватало!

Аманда чуть не расхохоталась. Глуп как всегда. Скандал-то стоит у него под окошком, да он не видит его, ничего не замечает. Гензекен всегда задним умом крепок! Но бабе этой она охотно бы надавала по роже — всем деревенским пора бы знать, что она гуляет с Гензекеном. А уж о здешней челяди и говорить нечего!

Та, в комнате, кажется, в самом деле поторапливалась: Аманда слышала, как там топают. Вот ее голова появилась рядом с головой Мейера.

— Закрой же наконец окно и зажги свет. Я своей одежи никак не найду… — сказала она сердитым шепотом.

(Кто бы это? Когда так шепчут, разве угадаешь?)

— Шш!.. — прошипел Мейер столь громко и яростно, что даже Аманда за кустом вздрогнула. — Не можешь заткнуться? Если я зажгу свет, поймут, что я не сплю!

— Кто поймет-то? Твоя Аманда?

(Не Гартиг ли? Ну, уж это безобразие! У самой восемь ребят, а отбивает у девушки ее дружка! Нет, этого Аманда так не оставит!)

— Кто — это тебя не касается! Сейчас же выкатывайся отсюда!

— Но моя одежа…

— Не зажгу я никакого света! Плевал я на твою одежу!

С бранью вторая голова исчезла.

Аманда была теперь почти уверена, что это Гартиг. Но только почти, не совсем. Спешить ей некуда. Гензекена она успеет уличить. Сначала надо поймать эту бабу! Поймать во что бы то ни стало! Аманда готова всю ночь простоять тут! Никуда та не денется, либо в дверь, либо в окно, а выйдет. Значит, терпение!

Чудно, однако: после того как Аманда на молитве так взбеленилась, теперь, когда оснований было гораздо больше, она никак не могла по-настоящему разозлиться. А особенно на Гензекена. Как был дураком, так и остался, и если за ним не присматривать, он наделает кучу глупостей. Но и та женщина не вызывала в ней настоящей злобы. Аманда сама на себя дивилась. Может, ярость еще придет, когда она узнает, кто эта нахалка, и поговорит с ней. Тут она еще, наверное, разойдется. Пусть та не воображает, будто Аманда позволит отнять у нее что ей принадлежит.

И вот она стояла и ждала — то терпеливо, то нетерпеливо, смотря по тому, какие мысли приходили ей на ум. Пока наконец не без удовольствия увидела, что неведомая гостья, бранясь, вылезает из окна; не без удовольствия, ибо раз соперница вынуждена лезть в окно, значит Гензекен не больно ею дорожит. Она не имеет над ним власти. Уж если ему лень даже входную дверь отпереть…

Женщина не задержалась для нежного прощания, она даже ни разу не оглянулась, а прямиком пошла к дому, выходившему углом во двор.

«Ладно же», — подумала Аманда Бакс и устремилась следом. В комнате управляющего с шумом захлопнули окна, и это все же разозлило Аманду. Ибо, если господину управляющему Мейеру понадобилось закрывать окна в такую душную ночь, значит он больше не желает принимать гостей — и Аманда отнесла это на свой счет.

— Эй, Гартиг, подожди-ка! — крикнула она.

— Ты, Мандхен? — спросила жена кучера, отыскивая глазами Аманду. — И напугала же ты меня! Спокойной ночи. Мне надо идти. Я спешу.

— И я с тобой! — заявила Аманда и поспешно зашагала рядом с Гартиг через двор к дому кучера. — У нас одна дорожка!

— Разве? — спросила фрау Гартиг и пошла медленнее. — Да уж ты с утра до ночи на ногах, такую барыне нелегко найти!

— И меня не так легко повалить, как иных прочих, — ответила Аманда многозначительно. — Ну, беги себе, муженек-то небось заждался.

Но Гартиг остановилась. Это было посреди двора. Справа тянулись свинарники, из которых временами еще доносился шорох (по случаю духоты двери хлевов были раскрыты настежь), слева — навозная куча. Женщины стояли так, что Аманде был виден свет в квартире кучера на одном конце двора, лицо же фрау Гартиг было обращено в другую сторону: там, в окнах у Мейера, теперь тоже горел свет — и то, что он все-таки зажег лампу, рассердило ее.

— Какая я тебе Мандхен! — запальчиво бросила наконец Аманда после довольно долгого молчания.

— Я могу называть тебя и фройляйн Бакс, если тебе больше нравится, миролюбиво предложила Гартиг.

— Да, зови фройляйн, — я еще барышня, и могу делать что хочу.

— Конечно, можешь, — согласилась жена кучера. — Такую птичницу, как ты, любая барыня с радостью возьмет.

— Ну что ж, будем говорить или не будем? — крикнула Аманда сердито и топнула ногой.

Гартиг молчала.

— Я ведь и с мужем твоим могу на этот счет поговорить, — продолжала Аманда угрожающе. — Слышала я, как он последний раз диву давался, почему у тебя ребята такие пестрые!