Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

снова услышал, как открылась и закрылась раздвижная дверь. Мороженое. Его сын отправился за мороженым. Да откуда ж ему понять, что чувствовал его отец, когда считал сына покойником?

Неоткуда, подумал Валентайн. Не поймет он этого, и хорошо.

В голосе Мейбл слышалась девчоночья радость:

— Ох, Тони, ты должен им по-настоящему гордиться.

— Ну-ка расскажи.

— Твой сын прилетел час назад и сразу же отправился в суд. Упросил судью выслушать мое дело, и они меня отпустили. Твой сын в точности рассказал судье, как все случилось, и что он должен был приехать и все объяснить, и что отец у него полицейский, и что его учили отличать дурное от хорошего, и что на этот раз это он — и в том нет никаких сомнений — виноват. А потом упросил судью меня отпустить…

— Мейбл, — взмолился Валентайн, — помедленнее. А то ты сейчас задохнешься.

Его соседка задержала дыхание, а потом снова начала:

— Тони, это было так трогательно, я даже расплакалась. Джерри рассказал судье, что несколько часов назад двое громил пытались его убить и это приключение изменило все его взгляды на жизнь. Он назвал это странным словом…

— Прозрением?

— Вот-вот! Да, сказал он, это было настоящее прозрение. Он сказал судье, что для него пришло время взять на себя ответственность и что это — хорошее начало, ничем не хуже других.

— Джерри такое сказал?

— Я знаю, — засмеялась она, — это звучит странно, но временами мне казалось, что это не он говорит, а ты.

— И что сказал судья?

— Ну, судья была женщина, и абсолютно полоумная. Она похвалила Джерри за честность, но закон есть закон, поэтому она оштрафовала Джерри на пять с половиной тысяч долларов.

— Пять с половиной тысяч! — взревел Валентайн в трубку. — Да это же просто грабеж! Ее надо изгнать из города!

— Но твой сын вовсе так не считает.

— Не считает? Что он сделал?

— Заплатил.

— Что?!

— Он сказал — цитирую: «Я нарушил закон и заплачу любой штраф, который вы назначите».

Валентайн снова услышал, как хлопнула дверь.

— Дай ему трубку, — попросил он.

— Привет, это снова я, — сказал Джерри.

— Мейбл рассказала мне о том, как ты поступил. Я горжусь тобой, мальчик.

— Теперь, когда ты об этом упомянул, я хотел попросить тебя об одолжении, — сказал сын.

— Все, что скажешь.

— Я расплатился в суде чеком, а мои доходы в последнее время, ну, понимаешь…

Валентайн даже привстал — он не верил своим ушам.

— И ты хочешь, чтобы я покрыл твои расходы?

— В общем, да, — ответил сын.

Валентайн врезал ногой по ночному столику и чуть не взвыл от боли — чем больше мир менялся, тем больше оставался неизменным.

— Но я тебе отдам! — пробормотал сын.

Возникла неловкая пауза. Джерри прокашлялся:

— Папа!

— Что?

— Я знаю, в это трудно поверить, но я стараюсь.

— Ты стараешься, — эхом откликнулся Валентайн.

— Да, стараюсь.

На другой стороне улицы, возле «Миража», вулкан выпустил в небо очередное похожее на бублик облако. От «Акрополя» отъезжали полицейские машины, и их сирены перекрывали все остальные звуки. В одной из этих машин сидела Роксана: для нее тоже начиналась совершенно новая жизнь. Ей предстояло провести в тюрьме штата как минимум пять лет, и когда она выйдет, все вокруг нее будет совсем другим. И она будет другим человеком.

Валентайн заговорил, только когда отъехала последняя машина.

— Что ж, — сказал он, — самое время.

Фартовые деньги

James Swain: “Funny Money”, 2002

Перевод: О. О. Дмитриева

Маргарет и Чарльзу Суэйнам

Отец всегда говорил мне, что делать ставки можно только на ребят из «Нотр-Дам» и «Янки»[42]. Но для тех, кто не желает следовать совету моего отца, я объявляю это казино открытым.

Губернатор Бренден Берн на открытии казино «Дворец Цезаря», Атлантик-Сити, 26 мая 1978 г.

Благодарности

Я признателен моему редактору Джорджу Лукасу, моему агенту Крису Калхауну и моим друзьям Стиву Форту и Шону Рэдмонду за помощь и наставления. И самая глубокая благодарность моей жене Лоре, которая всегда рядом, помогая мне писать — и жить.

Глава 1

Мейбл

— Перекресточники видят мир не так, как все остальные, — сказал Тони Валентайн своей соседке, сидя за ужином в кухне. Намазав сливочное масло на булочку, он откусил большой кусок. — Знаю, знаю, вредно для сердца, но нужно же мне время от времени вспомнить вкус настоящего масла. Сразу жизнь играет всеми красками.

— Кто такие перекресточники? — поинтересовалась Мейбл Страк.

— Так называют жуликов и мошенников. Это повелось еще на Диком Западе, когда мошенники орудовали в салунах у перекрестков захолустных городков.

— Как я понимаю, чтобы жулику было легче удрать.

— Верно. Так о чем я говорил?

— Ты набрасывал совершенно отвратительные портреты людей, которых посадил за решетку, — сладким голосом произнесла соседка.

— Точно. Они живут обманом двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, что для них страшнее всего?

Отправив большой кусок домашней лазаньи в рот, Мейбл отрицательно покачала белоснежной головой.

— Засыпаться.

— Это когда сыпь выступает?

— Нет. Засыпаться, или засветиться — значит попасть под подозрение. А как только тебя начинают подозревать, ты уже не можешь вступить в игру. Так что они идут на все, лишь бы не засветиться.

Мейбл, никогда не игравшая в азартные игры, с трудом улавливала смысл. Ее больше впечатляли красочные истории о знаменитостях, с которыми он сталкивался за двадцать с лишним лет, когда защищал казино Атлантик-Сити, чем рассказы о тонкостях его профессии.

— Приведи пример, — попросила она.

Валентайн почесал подбородок, пытаясь припомнить случай, который не смутил бы Мейбл.

— Ты в покер когда-нибудь играла?

— Покойный муж устраивал у нас дома покерные вечера по пятницам. Сама я не играла, но правила знаю.

— Отлично. Предположим, перекресточник играет в покер с твоим мужем в пятницу вечером. Между раздачами тайком вытаскивает двух королей и прячет их под себя. Через минуту другой игрок забирает колоду и пересчитывает карты. «Тут не хватает», — говорит он. Как поступит мошенник?

Мейбл погрузилась в раздумье.

— А, знаю. Он скажет: «Дайте-ка посмотреть!» Возьмет колоду и вложит двух королей.

— Молодец.

Она хлопнула в ладоши.

— Угадала?

— В десятку. А что он сделает потом?

— Пересчитает карты.

— Правильно. А вот вопрос посложнее. Что он скажет, пересчитав их?

Мейбл в замешательстве умолкла.

— А что сказала бы ты? — спросил Валентайн.