Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси - Луиза Вильморен

Г-жа Валь-Дидье не стала разрешать это недоразумение.

— Увы! — только и ответила она. Ни Маризе, ни Клотильде она не сказала о полученном письме, но предупредила, что г-н Валь-Дидье требует ее присутствия на банкете, который устраивают в его честь.

«Не зная, куда вам писать, отсылаю эти несколько строчек к г-же Валь-Дидье, — писала бабушка Петера фон Эля Маризе Лежан. — Через три дня мой внук будет здесь. У него нет от меня секретов, к тому же я догадываюсь о его желаниях и мыслях. Вы были так добры к нему, так помогли, поэтому я настаиваю на своем приглашении. Не откажите ему в удовольствии снова увидеть вас и приезжайте к ужину 27-го в восемь часов. Вас ожидают приятные известия».

Г-жа Лежан быстро встала и спустилась в столовую посмотреть расписание поездов.

— Он не умер, он жив, — сказала она ничего не понимающему дворецкому. — Он слишком плохо себя вел, чтобы осмелиться самому позвать меня. Несчастный человек нуждается в развлечениях, шутках и шалостях. Чтобы вернуться к жизни, ему нужна такая женщина, как я.

Ни Катерине, ни Клотильде она не сообщила о полученном письме и пыталась придумать предлог для своего отъезда, когда г-жа Валь-Дидье объявила, что уезжает в Париж.

— Отлично, а я как раз навещу свою сестру, она живет под Лионом, — ответила Мариза. — Она зовет меня к себе с прошлой весны.

«Я не знакома с вами, но знаю, как мой внук любит вас, — писала бабка Петера фон Эля Клотильде. — Через три дня он будет у меня, и я приглашаю вас поужинать с ним 27-го в восемь. Я знаю, он прозвал вас «непоседа», так вот, маленькая «непоседа», вы совершили чудо. Мы так беспокоились, зная, что Петер может получить известие, которое способно погубить его, и тут ему повезло — он встретил вас. Какая удача! Вы оказались смелее нас, вы открыли ему то, что мы не осмеливались сообщить, и ваша храбрость спасла его. Спасла! У него нет от меня тайн, а если бы и были, я сама догадалась бы, ведь я уже очень стара. Благодаря вам, он уехал с разбитым сердцем преклонить колени на могиле возлюбленной и, благодаря вам, стал счастливейшим из смертных. Спасибо вам, дорогое дитя, спасибо! Я вас жду. Я вдруг обнаружила, что поступаю неправильно, приглашая вас, не предупредив вашу прелестную мать. Извинитесь за меня перед ней и попросите, если дела помешают ей вас сопровождать, отпустить вас одну, я стану для вас самой лучшей дуэньей. Я непрестанно думаю о счастье Петера. Только о нем и нужно думать».

Клотильда вскочила с кровати, оделась и помчалась на пляж к своей подруге.

— Иди скорей сюда. Мне нужно с тобой поговорить. Бабушка Петера фон Эля пишет…

— Что он умер?

— Нет! Ты что? Он жив.

— О! Я решила…

Они отошли в сторону.

— Ты только послушай. Приготовься: сейчас ты услышишь нечто небывалое. Читать?

— Давай, скорее, — ответила подруга, и Клотильда шепотом, на одном дыхании прочла письмо, потом перечитала каждую фразу, делая ударение на каждом слове: «… я знаю как сильно мой внук любит вас…»

— А почему вместо него пишет бабушка?..

— Потому что он не знает, что я об этом думаю. Кроме того, уверена, что он считает это более приличным, как и то, что нужно пригласить мою мать. Ох, уж эти условности, он еще верит в условности.

— Клотильда, ты забыла, ведь Петер беден, он иностранец.

— Да, верно, забыла. «… Если дела помешают вашей прелестной матери вас сопровождать…». Слышишь: моей прелестной матери? Ну уж нет, стоит только показать ей письмо, как она запретит мне ехать.

— Да, кстати об условностях, почему не приглашен твой отец?

— Вспомни поговорку: «Сомневаясь, воздержись». Когда Петер удостоверится, что я люблю его, он сам побеспокоится о том, чтобы поговорить с папой и попросить моей руки.

— О! Как быстро ты изменилась, стала уважать условности! Настоящая г-жа Петер фон Эль, или я ошибаюсь? Ты покраснела?

— Нет, я не краснею. Но послушай, послушай еще! «Только благодаря вам он уехал помолиться за упокой ее души и только благодаря вам он стал счастливейшим из смертных». Я знала, что он сможет ее забыть и что не так уж он и болен, как утверждали. Письмо подтверждает это.

— Все хорошо, но видишь ли, я бы не полагалась так безоговорочно на письмо бабушки. Я бы успокоилась только тогда, когда Петер написал бы сам. Она-то приглашает тебя, а он? Кто поручится, что милая старушка не решила женить его во что бы то ни стало. Возможно, ты увидишь жалкий обломок…

— Ты шутишь.

— Подумай.

— Только и делаю, что думаю. Говори, что хочешь, но Петер сумел пережить свою драму. Он страдал. Хорошо, пускай, но теперь тучи рассеялись, выглянуло солнце.

— И что?

— А то, что, когда светит солнце, все снова начинают строить планы. Переносятся в будущее.

— В плохую погоду тоже.

— Какая ты все-таки противная. Ты не считаешь нормальным, что Петер думает о будущем. А что такое будущее для мужчины, что, я тебя спрашиваю?

— С ними разве угадаешь? То одно, то другое, а иногда и то и другое вместе. Утром они хотят жениться, создать домашний очаг, завести детей, а вечером…

— Домашний очаг, детей. Петеру только это и надо. Он ищет покоя. Хочет верить в будущее, а будущее, признай, это любимая девушка, такая, как я. Не так ли?

— О, Клотильда, ты рискуешь выйти замуж за неудачника!

По возвращении Клотильда застала г-жу Валь-Дидье за пианино, Мариза ей подпевала.

— Вот и ты наконец, — сказала ей мать, — мы ждали тебя, чтобы сесть за стол.

За завтраком Катерина жаловалась, что придется ехать в Париж, а Мариза, — что договорилась провести два дня у сестры в окрестностях Лиона. «Что делать, долг прежде всего, тем более, что сестра так легко обижается». Клотильда, скрывая свое намерение уехать, не вмешивалась в разговор и ограничилась тем, что попросила мать купить ей в Париже бежевое пальто.

На следующий день дамы одна за другой покинули виллу, чтобы поехать к любимому человеку, которого, как они полагали с достаточным основанием, могли поддержать, увлечь, сделать счастливым.

Катерина была серьезна, Мариза отважна, а Клотильда радостна. Первая наняла машину, вторая отправилась на поезде, а Клотильда взяла машину подруги.

Все три любовные приключения, полные грез и сердечного трепета, должны были закончиться 27 сентября в восемь часов вечера. И вот когда г-жа Валь-Дидье, выходя из машины перед домом Петера фон Эля, который, как она полагала, ждет ее с нетерпением, она внезапно очутилась в компании Клотильды и Маризы, которые по той же причине, в тот же час и в том же месте вышли одна из автомобиля, другая из такси. Было в их встрече что-то настолько тревожащее, что первым их порывом было скрыться. Не проронив ни слова, они переглядывались и смотрели на дворецкого, который, выйдя навстречу, замер на пороге, разглядывая их. Маленький разносчик телеграмм поднялся на холм и подъехал к террасе, звоня в звоночек своего велосипеда. Этот звук постепенно привел их в чувство. Дворецкий взял у него из рук голубой квадратик, потом подвинулся, пропуская дам, помог им раздеться и открыл дверь в гостиную.

Комнату освещали свечи и огонь большого камина, вокруг которого стояли и разговаривали несколько человек. Открывшаяся дверь заставила их смолкнуть, но тут же раздались приветствия бабушки Петера.

— Петер! Ты где? Где он? А, вот ты где, — сказала она, подталкивая его к прибывшим гостьям, которых приняли чрезвычайно тепло.

— Вы? Все втроем! Какой сюрприз! Это превосходно, — восклицал Петер. Он расцеловал Клотильду и обеих дам, потом, обращаясь к бабушке, произнес: — О! Какой приятный сюрприз! Как ты добра ко мне. Спасибо.

— Это не я добра к тебе, дорогой, а твои друзья. Ты мне часто говорил и повторял, чем ты им обязан. Я решила… нет, я догадалась, что они будут счастливы быть рядом с тобой в такой день.

— О…, — сказала Клотильда.

— О…, — в один голос выдохнули Катерина и Мариза, еще толком не понимая, о чем речь.

Они были сбиты с толку и волновались.

— Что до меня, — вновь заговорила словоохотливая старая дама, — я никогда не устану повторять, что только вам, маленькая непоседа, Петер обязан по-настоящему гармоничным и полным счастьем.

— О, Петер, возможно ли это? Неужели? — спросила Клотильда.

— Да, это правда, — ответил он вполголоса. — Вы отправили меня умереть на могиле Матильды, а моя прекрасная Матильда решила, что я покинул ее. Никогда бы не бывать нашему счастью, если бы слезы, которые она пролила благодаря вам, не смягчили сердце ее отца. Но идите же сюда, здесь есть люди, с нетерпением ожидающие знакомства с вами, — сказал он, указывая на своих родителей, на Татину и на отца-громовержца.

Тут из тени вышла девушка — высокая, красивая, бледная и одетая в белое, ее элегантность бросала вызов белому цвету. Она походила на видение благодаря своим широко расставленным глазам, замедленным жестам, все в ней вызывало образы дальних стран. Она представилась: