Озеро Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Крови с Мукор. Но более умело, стирая, насколько они осмелились, все воспоминания о личной жизни.

— Мамелта рассказала мне, что ей сделали операцию, и только потом подняли в виток, — заметил Шелк.

— Значит, вы знаете. Однако хирурги обнаружили, что воспоминания о правителе, его семье и некоторых чиновниках настолько глубоко укоренились в сознаниях пациентов, что удалить их невозможно. Чтобы затушевать их, они решили переименовать правителя и всех остальных. Правитель, называвший себя Монархом, стал Пасом, его жена, мегера, — Ехидной, и так далее. Она родила ему семь детей. Мы называем их Сцилла, Молпа, Тартар, Гиеракс, Фелксиопа, Фэа и Сфингс.

Шелк начертал знак сложения.

— Монарх хотел сына, который должен был стать его наследником. Сцилла имела такую же сильную волю, как и сам Монарх, но была женщиной. А в нашей расе закон природы гласит: женщина подчиняется мужчине. Однако отец позволил ей основать наш город, и много других. Она основала и Капитул, пародию на государственную религию ее собственного витка. При этом, как вы понимаете, она была чуть старше ребенка, а остальные еще моложе ее.

Шелк сглотнул и ничего не сказал.

— Королева родила Монарху еще одну девочку, но та оказалась еще хуже — великолепная танцовщица и искусная музыкантша, она была подвержена приступам безумия. Мы называем ее Молпа.

Слабый щелчок.

— Ничего полезного в вашей сумке, а, доктор? Естественно, ведь мы обыскали ее.

Я продолжаю. Третий ребенок, мальчик, оказался не лучше первых двух, потому что был слеп, с рождения. Он стал Тартаром, тем самым, которому вы поручили заботиться о себе, патера. Вы считаете, что он может видеть без света. Но правда в том, что он вообще не может видеть дневной свет. Я утомил вас?

— Это не имеет значения, но вы рискуете вызвать недовольство богов и подвергаете опасности собственную душу.

Из темноты донесся сухой смешок Журавля.

— И продолжу это делать. Ехидна опять забеременела и родила еще одного мальчика, который унаследовал мужское безразличие отца к физическим ощущениям остальных, но довел его почти до безумия. Вы должны понимать, патера, как и все мы, что причинение боли тем, кого мы не любим, может стать изысканным удовольствием. Он разрешил себе увлечься им, и дошел до того, что перестал сопереживать вообще всем, и еще ребенком убивал тысячи ради развлечения. Сейчас мы называем его Гиераксом, богом мертвых.

Должен ли я продолжать? Есть еще три ребенка, все девочки, и вы знаете их так же хорошо, как и я. Фелксиопа с ее заклинаниями, наркотиками и ядами, жирная Фэа и Сфингс, совместившая в себе мужество отца и скверный нрав матери. В такой семейке надо или воспитать в себе эти качества, или умереть, без сомнения.

Шелк кашлянул:

— Вы сказали, что собираетесь вернуть мне мой игломет, советник. Я бы очень хотел получить его назад.

На этот раз сверхъестественный свет охватил все тело Лемура; свет настолько сильный, что пробивался через его тунику и бриджи.

— Смотрите, — сказал Лемур и вытянул правую руку. Темное пятно, находившееся под украшенным вышивкой атласным рукавом, проползло по его руке вплоть до локтя, спустилось на предплечье, и позолоченный игломет Гиацинт скользнул в открытую ладонь.

— Вот он.

— Как вы это делаете? — поинтересовался Шелк.

— В моей руке находятся тысячи мельчайших контуров. Сгибая определенные мускулы, я создаю магнитное поле; потом, напрягая одни и расслабляя другие, я могу его передвигать. Смотрите.

Игломет Гиацинт пополз по ладони Лемура, перешел на запястье и исчез в рукаве.

— Вы сказали, что хотите получить его назад?

— Да, очень.

— А вы, доктор Журавль? Я уже отдал вам ваш, и я собираюсь воспользоваться вашими услугами. Не хотите ли посчитать ваш игломет гонораром, уплаченным авансом?

Свет, лившийся из Лемура, стал настолько ярким, что Шелк увидел, как Журавль, сидевший на койке, вынул игломет и протянул его советнику.

— Можете забрать его, если хотите. Но отдайте Шелку его, и я приму ваше предложение.

— Видите ли, доктор Журавль уже пытался стрелять в меня. — Сияющее лицо Лемура улыбнулось. — Он зло шутит над вами, патера.

— Нет, он остался мне тем же самым добрым другом, каким был с момента нашей первой встречи. Есть люди, которые стыдятся своих самых лучших порывов, потому что они считают доброту слабостью. Дайте его мне, пожалуйста.

На этот раз в открытую ладонь Лемура выполз серебряным пауком азот Гиацинт. Шелк потянулся за ним, но ладонь закрылась; Лемур засмеялся, и они опять погрузились во тьму.

Голос Журавля:

— Шелк сказал мне, что вместе с ним вы захватили женщину. Если вы тяжело ранили ее, я хотел бы ее осмотреть.

— Я могу сжать его так крепко, что раздавлю, — сказал им Лемур. — Это было бы опасно даже для меня.

Шелк сумел распутать серебряную цепь; он надел ее на шею и вернул на место гаммадион Паса.

— Советую вам не делать этого, — сказал он.

— Хорошо, не буду. Но прежде, чем рассказать о богах, патера, я намекнул, что предлагаю вам нового бога, живого, перед которым не стыдно преклонить колени самому мудрому человеку. Как вы понимаете, я имею в виду себя. Готовы ли вы поклоняться мне?

— Боюсь, у нас нет подходящей жертвы для жертвоприношения.

Глаза Лемура блеснули:

— Очень нетактично с вашей стороны, патера. Вы не хотите быть Пролокьютором? Упомянув об этом, я ожидал, что вы поцелуете меня в зад за эту мысль. Вместо этого вы действуете так, как будто не слышали меня.

— Подумав пару секунд, я решил, что вы просто надо мной издеваетесь. Такая изощренная пытка. Откровенно говоря, я и сейчас так думаю.

— Совсем нет, я совершенно серьезно. Доктор сказал, что хотел бы придумать вас. Как и я. Если бы вы стали тем, кем хотят он и его хозяева, это бы замечательно послужило моим целям.

Шелк почувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Вы хотите, чтобы я рассказывал людям, будто вы бог, советник? Чтобы вам приносили божественные почести?

Из темноты раздался голос Лемура, теплый, богатый и дружеский:

— Много больше. Это может сделать и нынешний Пролокьютор, в любую секунду, если я прикажу ему. Или я могу заменить его любым из сотни авгуров, который сделает.

Шелк покачал головой:

— Очень сомневаюсь. Но даже если это и правда, люди не поверят.

— Вот именно. Но поверят вам. Его Святейшество стар и скоро умрет. Возможно, завтра. И обнаружится обстоятельство, удивительное, но которое очень понравится народу: он назвал вас своим преемником; вот тут вы и объясните им всем, что Пас придержал свои дожди из уважения ко мне. Им нужно только оказывать мне соответствующие почести,